Полководцы Святой Руси - Дмитрий Михайлович Володихин

выпрашивать у нее ярлыки на великое княжение. Может, справиться с разделом власти самостоятельно, как до Батыя было?

Правнук его, Иван III Великий, добьется и единодержавного устройства власти, и уничтожения ордынского ига. Но для этого требовалось, чтобы могучий предок показал ему путь, по которому следует двигаться к столь великим целям.

Детство на фоне «черной смерти»

Осенью 1350 года у князя Ивана Ивановича, носившего прозвище Красный, то есть «красивый», родился первенец Дмитрий. Великим князем Московским и Владимирским тогда был Семен Иванович (1340–1353), дядя младенца.

Отец любил сына, души в нем не чаял. Но прочие относились к мальчику без особого почтения. Ну, кто он такой? Отпрыск младшего брата в большом княжеском доме великой Москвы. В младенчестве Дмитрий не считался претендентом на великокняжеский стол. Сын небогатого удельного князя, правившего в подмосковном Звенигороде да в Рузе, он даже не имел перспектив как фигура большой политики. Престола Московского ему, как все думали, не видать, имеются наследники и с большими правами: есть у самого великого князя сыновья. В лучшем случае унаследует Дмитрий удел отца…

Но время само убрало иных наследников с жизненного пути мальчика. «Черная смерть» — чудовищная пандемия чумы, или моровой язвы, — скосила дядю, великого князя Семена, его беременную супругу и его детей. Отец правил Владимирской Русью всего шесть лет (в 1353–1359), скончался еще молодым мужчиной от болезни. Других претендентов на великий стол отвадили московские бояре. Сам Дмитрий остался в живых чудом. Возможно, спасение его, как ни парадоксально, связано с тем, что отец мальчика княжил на относительно незначительном Звенигородском престоле: в условиях невеликого города, особенно если княжеская резиденция пребывает за его пределами, легче избежать заражения, нежели в стольной Москве — городе густонаселенном.

В возрасте девяти лет Дмитрий Иванович стал великим князем Московским. Предки оставили ему в наследство богатое «хозяйство»: множество городов и земель, постепенно богатевших и поднимавшихся после тяжелого времени ордынских «ратей», погромов и непосильных поборов. Во второй половине XIV столетия на Руси после многовекового перерыва вновь начали чеканить собственную монету. А это уже показатель экономического подъема. В первую очередь «монетным промыслом» занялись богатый торговый Нижний Новгород и Москва — столица сильнейшего княжества.

Пока князь Дмитрий Иванович рос, со всеми важными делами разбирались боярское правительство и митрополит Алексий (1355–1378). Они действовали в добром единстве и сохранили основные завоевания прошлых лет.

Правительство митрополита Алексия

Труды столь значительной персоны, как святитель Алексий, достойны особого внимания. Если бы не его политический дар, здание Московской державы могло бы рухнуть в малолетство Дмитрия Ивановича. Если бы не его благочестие, русское монашество тех времен не совершило бы невиданного взлета.

Как политик митрополит Алексий пользовался в Москве огромным влиянием. Фактически он возглавлял правительство при малолетнем князе. Ему позволительно было заключать договоры о мире и войне и даже начинать крепостное строительство. Святитель последовательно действовал в пользу Москвы. Бывало, даже отлучал от Церкви политических противников великого князя. Этот курс отчасти объясняется стремлением Алексия продлить стабильное существование Владимирской Руси в целом, особенно же Московского княжества — ведь именно там теперь находилась митрополичья кафедра! Любые войны, мятежи, разорения на Московской Руси могли нарушить спокойное и безмятежное существование Русской церкви. Но имелись у него и другие резоны: нет ничего доброго в усобицах с точки зрения христианской нравственности, а наличие мощного центра единения в Москве избавляло Русь от бесконечного междукняжеского «раздрая» и «нелюбия». Поддерживая Москву, митрополит Алексий поддерживал мир.

Святитель Алексий при согласии и поддержке великого князя Дмитрия Ивановича начал большую монастырскую реформу и деятельно способствовал ее успеху. До середины XIV столетия большинство русских монастырей, как правило, содержались на средства основателя (ктитора). Такими ктиторами были великие и удельные князья, бояре. Конечно, они могли оказывать самое широкое влияние на иноческую жизнь обителей. В свою очередь, ктиторские монастыри имели слабое политическое значение. Большие общежительные, независимые от ктиторов обители времен домонгольской Руси были забыты. Монахи жили каждый в своей келье, одевались и питались в соответствии с личным достатком. Основатели таких монастырей могли обрести там нешумное место для богомолья, для отдыха от дел на старости лет, да и для семейной усыпальницы.

Но в середине XIV столетия положение изменилось. Московская митрополичья кафедра провела масштабную реформу русского монашества. В новых обителях (и прежде всего в Троицком монастыре игумена Сергия Радонежского) вводится общежительный, или киновиальный устав иноческой жизни. Этот устав — строже «особножительного», или «келиотского», процветавшего в русских обителях того времени. В соответствии с ним все имущество монастыря принадлежало иноческой общине во главе с настоятелем. Монахам не полагалось иметь собственного имущества. Трапезу они принимали за одним столом, одежда их не различалась. Все были равны перед властью игумена и «старцев» — располагавших наибольшим духовным авторитетом монахов. Община могла быть меньше или больше: до двухсот и более. Но во всех случаях на долю монашества приходилось немало ручного труда («рукоделия») и забот о всей общине.

Количество новых, киновиальных монастырей росло стремительно. В XV столетии обители с «особножительным» укладом уступили им численное первенство. А духовное и политическое влияние общежительных монастырей существенно превосходило влияние их предшественников. Они были более самостоятельными в экономическом отношении и быстро богатели, поскольку путь к «стяжанию» богатств отдельным монахам навсегда закрыла общинная собственность на имущество. Таким образом, открылся путь к улучшению материального быта всей общины… Киновиальные монастыри сыграли решающую роль в масштабной колонизации Русского Севера. Кроме того, они стали крупнейшими культурными и политическими центрами Русской церкви.

В XIV столетии начинается один из самых ярких процессов в исторической судьбе Руси: монастырская колонизация северных и восточных окраин страны. Это был ни с чем не сравнимый выплеск энергии!

Ожерелье старинных обителей, возникших в то время, впоследствии назовут Северной Фиваидой, или Русской Фиваидой, сравнивая с древним египетским монашеством, поднявшимся у Фив. Вся пестрота городов, биение делового нерва, вся некрасивая громада политики тут обретали смысл и оправдание. И если бы Русь дала миру только одну эту молитвенную тишину, только монастырские стены в чащобной глухомани, только подвиги пустынников, постников и подвижников на берегах неспешных северных рек и вечных озер, то и тогда лоно ее следовало бы признать плодоносным и благословенным. Иноческое подвижничество, расцветшее в наших северных обителях, стало одним из прекраснейших полотен в галерее мирового христианства.

Монастыри были форпостами высокой культуры в диких, неосвоенных землях, первостепенными центрами живописи и книжности. Монастыри становились также центрами православного миссионерства, и они же могли сыграть роль крепостей — главных баз сопротивления неприятелю в военное время.

По воле митрополита Алексия было основано немало