Превзойти себя самого. Том 1 (СИ) - Эльза Фа

Мало кто помнил, что двадцать пять лет назад он был лишь серой тенью своего младшего брата. Шуаю, преуспевшему в естественных техниках, прочили блестящее будущее и должность главы школы Каймин. Он сиял, как подсвеченный солнцем горный хрусталь, затмевая своими успехами всех, кроме Лунху Чжао и Лао Тяньшу. Внимание многих было приковано к этой ослепительной троице, подарившей надежду на то, что мир наконец-то изменится, сбросит оковы демонической власти. Никто не мог даже представить, что будущий глава школы Ли вдруг сойдёт с ума, подобный небожителю Лао Тяньшу бесславно погибнет, а Мао Шуай, потеряв волю к жизни, запрётся в горных глубинах.

Когда вера в светлое будущее, казалось, была безвозвратно потеряна, о себе заявил Мао Синдоу. Ранее ничем не примечательный юноша потом и кровью добился признания: в одиночку сражаясь против полчищ демонических тварей, он обрёл земное бессмертие и вскоре стал главой своей школы. Постепенно он начал воплощать в жизнь все то, чего ожидали от «ослепительной троицы». Ученики с горы Маошань теперь могли тягаться по силе с лучшими представителями школы Ли, а ежедневный патруль близлежащих городов заставил демонов отступить.

Мао Синдоу провёл в странствии долгие годы. За это время многое успело случиться. Количество погибших во время обходов стало снова расти, школы Чунгао и Ли, будто сговорившись последовать примеру собратьев с горы Лаошань, практически перестали поддерживать связь с внешним миром до наступления отборочных испытаний в Чэнсянь, осталась загадкой смерть просветлённой из школы Чэнсянь, умершей в прошлом году от чашки безобидного, на первый взгляд, чая. Тай Циньюэ не смогла ничего изменить, и поэтому все просветлённые с нетерпением ждали, какое решение примет бессмертный Синдоу.

— Не время расслабляться, — грозно заявил просветлённый.

Вошедшая в столовую девушка вздрогнула, очевидно решив, что гнев Мао Синдоу обращён на неё. Она была единственной опоздавшей, пропустившей по меньшей мере половину собрания. В алых одеждах, которые были ей велики, с растрёпанными волосами и раскрасневшимся от бега лицом она казалась до смешного нелепой. Убедившись, что взгляд наставника Синдоу направлен не в её сторону, девушка облегчённо вздохнула и попыталась протиснуться поближе к подруге.

— Ситуация критическая, — продолжал Мао Синдоу. — Я видел своими глазами сожжённые города и деревни. Почти во всех поселениях буйствует нечисть. У демонов однозначно есть план, и если мы не возьмём под контроль ситуацию, то точно погибнем. Нам следует бросить все силы на подготовку к войне. Поэтому вам, господа из Чуньцзе, стоит на время покончить с затворничеством и снова заняться боевыми искусствами. То же касается и школы Чунгао. Каждый из нас просто обязан уметь себя защищать в это тяжёлое время. Что скажете?

Толпа взорвалась одобрительными возгласами, многие подняли мечи в знак готовности к грядущему бою. Только старик Лофу Чжи, глава школы Чунгао, чуть побледнел, да Лунху Ифэй демонстративно закатил глаза.

— Ифэй, — обратился к последнему Мао Синдоу. — Прошу тебя лично заняться вопросом боевой подготовки ребят из Чуньзце и Чунгао.

Тонкие губы изогнулись в усмешке, глаза надменно прищурились. Весь вид главы школы Ли выражал неприязнь. У всех, кому довелось испытать на себе прескверный характер Ифэя, не оставалось сомнений, что он вот-вот спросит: «Ты кем себя возомнил?»

Однако этого не произошло. Пусть Лунху Ифэю были чужды правила хорошего тона, он всё ещё обладал здравым смыслом, на что и рассчитывал Мао Синдоу. Конечно, за действиями главы школы Ли зачастую стояла личная выгода. Сложно было сказать, какую цель он преследовал на этот раз, но Синдоу отчаянно хотелось поверить в его благие намерения. В конце концов, перед лицом всеобщей опасности не ему одному придётся принести в жертву гордость и отказаться от своих интересов.

Как бы там ни было, Лунху Ифэй со скрещенными на груди руками нарочито медленно произнёс:

— Хорошо.

Напоследок Мао Синдоу дал обещание, что вернётся в Чэнсянь сразу же после того, как разберётся с делами школы Каймин.

— Шуай прекрасно справляется с моими обязанностями, а здесь я нужнее, — добавил он, обращаясь скорее к Циньюэ, чем к кому-либо ещё.

Ветер, напоенный ароматом приближавшейся осени, ворвался в столовую лишь для того, чтобы унести с собой все звуки жизни. Тишина опустилась на сердца просветлённых тяжёлым осадком, морозным инеем покрыла собой всё вокруг.

Одной фразы Мао Синдоу было достаточно, чтобы заставить всех замереть в ожидании приближавшейся бури. И дело было даже не в том, как двусмысленно прозвучали слова бессмертного Мао. Сам того не ведая, этот мужчина поставил под сомнение полномочия главы школы Чэнсянь. Окажись на её месте Лунху Ифэй, не сдержавший сейчас ехидной усмешки, и драки было бы не избежать.

Лицо Тай Циньюэ приобрело мертвенно-бледный оттенок. От стройной фигуры, облачённой в расшитое золотом платье, повеяло холодом. Усилием воли сохраняя достоинство, женщина медленно встала из-за стола и объявила:

— Собрание окончено.

Одарив Мао Синдоу презрительным взглядом, точно таким же, как у Лунху Ифэя, просветлённая твёрдо шагнула в толпу. Словно рассекающий воду клинок она заставила всех расступиться, и, гордо подняв подбородок, первая покинула столовую.

Вслед за наставницей Тай поторопились уйти и все остальные. Этим вечером гости горы Тайшань вместе со счастливчиками, успешно прошедшими отборочные испытания, возвращались обратно, а потому им требовалось как можно скорее собраться в дорогу. Те же, кто продолжал учиться в Чэнсянь, спешно умчались на утренние занятия. Помещение опустело в мгновение ока, и только пустые котлы да горы немытой посуды напоминали о том оживлении, что здесь недавно царило.

— Так и знала, что ты опоздаешь, — сокрушённо вздохнула Юцин и протянула подруге несколько паровых пирожков. — Если бы не я, ты так бы и уехала голодной. И кто теперь за тобой будет приглядывать?

Цайхуа неопределённо качнула головой и без особого энтузиазма вонзилась зубами в хлебную мякоть. Не сказать чтобы настроение было плохим, но и замечательным его назвать язык не поворачивался. Конечно, Цайхуа была рада предстоящей поездке, но мысли о том, что она целый год проведёт без Юцин и Шанъяо, отзывались в груди ноющей болью.

Финальным штрихом в картине смазанных чувств стало неудавшееся утро. Будь на то её воля, она предпочла бы заснуть вечным сном, лишь бы не испытывать мучительный стыд, возникавший мгновенно, стоило вспомнить о празднике. Тем не менее, ей всё же пришлось столкнуться с реальностью, в полной мере ощутить свой вчерашний позор и, вдобавок ко всему прочему, опоздать и на завтрак, и на собрание.

— А ты чего меня не разбудила? — мрачно пробубнила Лу Цайхуа.

Только сейчас она обратила внимание на неприглядный