Не бойся Адама - Жан-Кристоф Руфин

Барни ввел ее в курс полученной информации. Прежде чем перейти к обсуждению, он настоял на том, чтобы выслушать остальных коллег.

Голос Тайсена, с которым связались по телефону, шел из небольшого динамика, поставленного в центр стола. Ему было поручено идентифицировать двух мужчин с внешностью американских индейцев, которые фигурировали на фотографии во втором ряду. Первый оказался колумбийцем, убитым вскоре после возвращения из Австрии в ходе какой-то преступной разборки. Второй был бразильцем.

– Мне не пришлось особенно много трудиться. Его имя известно каждому в этой стране. Ожвалду Лейте – политик правоцентристского толка, не раз уличен в коррупции, но всегда уходил от суда. По слухам, политический представитель могущественного лобби производителей сахарного тростника.

– Бывших рабовладельцев? – спросила Марта.

– Во всяком случае, самых консервативных землевладельцев. Радикальное крыло деловых кругов и латифундистов.

– И это ты называешь правым центром? – вмешался в разговор Поль.

– В Бразилии все это понимают не так, как у нас. Политика там строится на клиентеле, – мудро заметил Александер.

Покашливание в динамике означало, что Тайсен хочет продолжить. Барни дал знак всем молчать.

– Да, Тайсен.

– Я хотел бы сказать об одной детали: сегодня этот парень занимает пост министра внутренних дел… Он, в частности, надзирает за полицией и имеет обширные связи. Не лезет на первый план, но считается одним из самых влиятельных людей в стране.

Все молчали, обдумывая услышанное. Тишину нарушила Керри:

– Ты не знаешь, что подобный тип мог делать у Фрича в шестьдесят седьмом году?

– Неплохой вопрос, хоть я и не знаю, кто его задал.

– Керри.

– Браво, Керри. Здесь и зарыта собака. Начало шестидесятых в Бразилии отмечено бурной политической жизнью. Левые силы переживают лучшие времена. Строится Бразилиа, великая утопия нового времени. Консервативные круги охвачены тревогой из-за активности простонародья. Тогда Ожвалду Лейте 18 лет. Он отпрыск семьи разорившихся плантаторов. Его мать переживает тяжелую депрессию, а отец вынужден стать мелким чиновником в Сан-Пауло. Лейте в живет Ресифе, где его воспитывает бабушка. Он по натуре мечтатель – я вычитал это в его биографии, – увлеченный рыбами и растениями. Интересуется биологией и много читает. В один прекрасный день ему попадается статья Фрича. Он словно громом поражен Бабушка разбивает копилку, чтобы отправить внука учиться в его семинаре. В Австрии Лейте приобретает вкус к политике В голове его теснятся мысли о бедности, проблемах демографии и необходимости защиты природной среды. Он понимает что надо заниматься не только природой, но и социальными проблемами, и решает посвятить себя политике.

– В Бразилии в шестьдесят седьмом уже военная диктатура, – вставил Александер.

– Да. Поддержанный нами государственный переворот перевернул жизнь в стране. Ожвалду все еще за границей. Несмотря на то что его семья поддержала хунту, он из осторожности решает держаться в стороне. Он очень хитер и понимает, что на долю военных выпадет вся грязная работа: скрутить левые силы и сохранить привилегии богатых. Ну и пусть занимаются этим, а он выступит в роли диссидента. Когда в стране восстанавливается гражданское правление, Ожвалду возвращается на родину и продолжает защищать прежние ценности, но уже в костюме и галстуке.

– Мне кажется, ты очень увлечен этой историей, – усмехнулась Марта.

– Есть чем увлечься, – сказала Керри, раскрасневшаяся от возбуждения и духоты. – Это очень важное направление расследования. Если этот тип остался верен теориям Фрича, он может легко воплотить их в жизнь в своей стране…

Барни поднял руку, призывая всех к молчанию:

– Подождите, пожалуйста! Прежде чем перейти к обсуждению, мне бы очень хотелось выслушать всех. Александер?

– На мою долю выпали европейцы. Я хочу сказать, те, у которых европейская внешность.

– Короче говоря, белые, – сказал Барни устало.

– Да, белые. Начну с Рогульского. Вы все его знаете с самого начала расследования, но мне удалось раскопать несколько неизвестных фактов благодаря контактам в среде почившей в бозе советологии. В шестидесятых годах он три года провел в России. По-моему, мы все не придавали этому серьезного значения. Нам казалось вполне естественным, что поляк регулярно наведывается к старшему брату. Приглядевшись получше, я обнаружил интересную деталь. Все эти три года Рогульский пробыл на берегу Аральского моря, а там, как известно, советская армия содержала лабораторию, где велись исследования в области разработки оружия массового поражения, в частности химического и бактериологического.

– Гляди-ка…

– Да, Поль, это подтверждает ваши предположения. Рогульский мог запросто овладеть техникой превращения патогенного вируса в оружие массового поражения. Приходится признать, что имеющийся сейчас у Хэрроу вибрион является значительно усовершенствованным вариантом обычного штамма.

– Все это мало что дает для ответа на главный вопрос. Мы хотим знать, где они планируют нанести удар, – сказала Керри.

– Сожалею, что разочаровал тебя, – ответил задетый ее замечанием Александер.

– Продолжай, приятель. На этом этапе нам нужна любая информация, – вступил в разговор Барни, не желавший присутствовать при очередном кризисе самолюбия своего коллеги.

– Спасибо, Барни. Я хотел сказать еще кое о чем. По правде говоря, я приберег под конец парня, который кажется мне самым интересным из всех.

Александер взял со стола копию снимка и указал пальцем на молодого человека, стоявшего у левого края. У него был немного смущенный и отсутствующий вид, а на лице играла неопределенная улыбка, вызывающая смутное беспокойство, ибо юноша казался полностью погруженным в мир химер и мечтаний.

– Алистер Маклеод. Удивительная судьба, хотя поначалу парень мог показаться обычным средним шотландцем. Он из Глазго, родился в семье рабочих. Отец пастор. Алистер восьмой ребенок, после него родилось еще четверо. Прекрасный ученик получил королевскую стипендию, изучал агрономию в Манчестере, потом в Оксфорде. На еще одну стипендию отправился стажироваться в Германию. Не знаю, как он в конце концов очутился у Фрича. Маклеод так беден, что Фрич зачисляет его к себе без обычного в таких случаях взноса. В ведомости оценок имя его стоит отдельно, как у какого-нибудь вольнослушателя.

Монотонная дикция Александера расхолодила присутствующих. На солнце нашло большое облако, и комната погрузилась в полумрак. Речь Александера звучала эпитафией проваленной операции.

– Прошу тебя, Александер, не тяни! – попросила Керри, принимавшая все близко к сердцу.

– Спокойно выслушайте меня до конца. Сами увидите, оно того стоит. После окончания занятий у Фрича Маклеод против ожидания не возвращается в Англию. Он уезжает в Южную Африку и исчезает из поля зрения почти на десять лет. Его официальная биография утверждает, что он сколотил состояние на торговле удобрениями. Это правда, но многие подозревают, что он начал свою карьеру с какой-то аферы. Говорят, отравил своего конкурента… Единственное, что не вызывает сомнений, так это то, что после стажировки в Австрии на свет появился другой человек. Маленький мечтатель Алистер, сын пастора, воспитанный в строгих правилах, превратился в предпринимателя, одержимого бешеной страстью к наживе и твердо решившего никогда больше не жить в бедности.

После слов «никогда больше не жить в бедности» Поль насторожился.

– Вся его дальнейшая жизнь – это легенда о сколачивании одного из самых значительных состояний в мире. В зависимости от года «Форбс» отводил ему с десятого по четырнадцатое место.

– Ты думаешь, он может быть спонсором Хэрроу? – спросил Барни.

– Я ничего не думаю. Думать будете вы, если дадите мне кончить.

– Валяй.

– Развитие бизнеса Маклеода было вполне предсказуемым. Сначала удобрения, потом транспорт: он покупает владеющую грузовиками фирму, чтобы осуществлять перевозки товара.

– В Южной Африке?

– В первое время да. В семьдесят третьем году он пробует силы в области грузовых авиаперевозок, приобретая компанию, которая до сих пор остается его талисманом, – «Груз Эйрлайнз». Это время марксистских переворотов в Анголе и Мозамбике. Похоже, что его компания участвовала не в одной секретной операции южноафриканских спецслужб. За четыре года Маклеод заработал такую кучу денег, что смог купить частную компанию в Соединенных Штатах. Потом стал вести дела в странах Карибского бассейна и в Латинской Америке. В восьмидесятых основал фирму чартерных перевозок, потом первую компанию дешевых авиаперевозок «Фан Джет».

– А, так это он! Я не думала, что это тот самый тип, который стоял у истоков революции в авиационных тарифах. О нем была программа по телевидению. Похоже, он сказочно богат.