Тайны исчезнувших цивилизаций - Зданович Леонид Иванович

С нижними фрагментами надписи Раулинсон справился сам: как-никак бывший юнга британского флота! Потом, не успев продумать возможность скопировать верхние строчки, британский посланник был надолго отозван в Афганистан и только через десять лет возвратился в Бехистун.

Годы уже довлели над бравым моряком и разведчиком, и он нанял мальчишку курда, который не побоялся спуститься на канате с самой вершины скалы (а это ни много ни мало тысяча метров!) и вбить крючья над барельефом по всей его длине. Затем, навесив на крюк веревочную лестницу, юный курд забирался по ней снизу и перекопировал для Раулинсона очередной фрагмент. Следующий участок мальчик перерисовывал, перевесив лестницу на соседние крюки. Таким образом, еще через несколько месяцев Генри Раулинсон стал обладателем уникальнейшего текста на трех языках, который можно было теперь попытаться прочесть. Задачу облегчило то, что один из текстов был написан на языке иранского народа эламцев. При помощи датчанина Нильса Вестергаарда Раулинсон и Норрис, на основании эламского языка, прочли двести знаков древнего текста. Соответственно были расшифрованы эламский столбец и столбец, написанный на древнеперсидском. Третий столбец был на ассиро-вавилонском наречии, представлявшем собой сложнейшую смесь пиктографических, алфавитных и слоговых знаков. Сделав эти открытия, Раулинсон опубликовал свои труды, после чего ученый мир сделал вывод, что, вероятно, ассиро-вавилонский язык никогда не поддастся дешифровке…

Но, как это часто бывает в научном мире, помогло почти чудо: француз Ботта в руинах Ниневии откопал около сотни табличек, предназначавшихся… для школьного обучения родному языку! Фактически это был букварь с изображениями тех предметов, точное воспроизведение которых в письме давалось рядом. Мало того: клинопись расшифровывала еще и фонетическое звучание вавилонских слов!

Через несколько лет в Европе появились даже грамматики ассиро-вавилонского языка. А в 1888 г. русский ученый Владимир Голенищев опубликовал словарь ассирийского языка, содержавший более тысячи прокомментированных знаков письма.

В 1836 г. Раулинсон, еще до обнаружения Бехистунского барельефа, расшифровал тот же текст про царя Ксеркса, который поддался в начале века Гротефенду. В науке до сих пор считается, что сделал он это, не имея ни малейшего представления о переводе Гротефенда. Но, во-первых, британская разведка не могла не снабдить своего сотрудника всеми возможными знаниями по той области, которой он должен был заниматься по «легенде». А во-вторых, и сам блестящий исследователь, Раулинсон позднее был уличен в плагиате и подделке почтового штемпеля, когда присваивал открытие ассириолога Г. Хинкса по древнеперсидскому языку. Но это, как говорится, к слову. Как бы то ни было, исследования Древнего Востока становились на жесткую научную основу, хотя, конечно, дилетантизм приносил и приносит еще свои неприятные результаты. Достаточно вспомнить, в каком немыслимом состоянии поступили в Британский музей шумерские таблички с поэмой о Гильгамеше, расшифрованные Джорджем Смитом: их лопатой сгребли в ящик и (на всякий случай!) отправили в Лондон.

Впрочем, самому Смиту это позволило через несколько лет отправиться на место находки и бережно откопать недостающие фрагменты на том же месте, где их «не заметил» Лэйярд!

Бехистунский текст оказался посланием персидского царя Дария, обращенным ко всем, кто проезжал и проходил мимо скалы по торговому пути. После неожиданной смерти в 521 г. до н. э. царя Камбиза волнения, охватившие древнюю Персию еще при нем, достигли невиданных масштабов: появились не только претенденты на престол из царствующего дома, но и вовсе никому не ведомые самозванцы вроде зороастрийского жреца Гауматы, который, выдавая себя за убитого брата царя Бардию, якобы спасшегося из заточения, собрал вокруг себя огромную армию.

Гистасп, наследный принц крови из династии Ахеменидов, официально имевший право на престол, уступил его своему сыну Дарию I, и тот, оказавшийся храбрым и предприимчивым, быстро расправился со всеми бунтовщиками во многих уголках страны. Именно эту историю, прославлявшую его самого и в назидание потомкам, царь Дарий приказал выбить на Бехистунской скале на вечные времена.

Дарий I не ошибся: надпись никто не смог уничтожить в течение двух с половиной тысяч лет — даже само время.

Вот фрагмент из нее: «… Отошли от меня страны: Персия, Сузиана, Мидия, Ассирия, Египет, Парфия, Маргита, Саттагидия, Скифия. И вот что я совершил по милости Агурамазды. В год, когда началось мое царствование, девятнадцать битв провел я. Провел я их по милости Агура-мазды и девять царей захватил в неволю. Был среди них один, что назывался Гуамата. Лгал он. Ибо так говорил: «Я — Бардия, сын Кира». Бунт он поднял в Персии. Был также другой. Нидинту звался, а был он вавилонянином. Лгал он. Ибо так говорил: «Я — Навуходоносор, сын На-бонида». Это он бунт в Вавилонии поднял…»

Ценность надписи на Бехистунской скале не в том, что мир узнал о событиях, происходивших в древней империи, а в том, что она донесла до нас три умерших или переродившихся языка в том виде, какими они были в I тысячелетии до нашей эры.

Она дала возможность прочесть более древние находки и заглянуть в еще более глубокую древность, о которой молчали Геродот и его современники.

Достоверность прочтения надписи была подтверждена одним любопытным фактом. Однажды, это было в 1857 г., когда следовало убедиться, что клинопись действительно расшифрована, Азиатское королевское общество в Лондоне направило в запечатанных конвертах четырем ученым — Раулинсону, Тальботу, Хинксу и Опперту — одну и ту же ассирийскую надпись из только что обнаруженных и попросило прочесть ее. Все четыре перевода оказались идентичными!.. Результат был опубликован под названием «Надпись Тиглатпаласара, царя Ассирии, переведенная Раулинсоном, Тальботом, д-ром Хинксом и Оппертом».

Еще один дилетант, двадцатидвухлетний лондонский адвокат Остин Генри Лэйярд, увлеченный Востоком, отправился на поиски… древних городов, упомянутых в Библии! Ему очень захотелось раскопать холм, под которым покоились останки Нимрода, потомка Ноя. Интересуясь у местных арабов, а прежде заручившись поддержкой британского посла в Константинополе сэра Стратфорда Каннинга, Лэйярд обнаружил холм, в котором, по местным преданиям, и был захоронен Нимрод. Обследовав его, Лэйярд обнаружил несколько черепков и обломков барельефов и убедился в том что, вероятно, он на правильном пути. Но копать было не на что: те гроши, на которые молодой авантюрист прибыл на Восток, были на исходе. Каннинг недвусмысленно намекнул молодому человеку, что Британия готова помочь ему в его исследованиях… в обмен на услуги разведке. Ничуть не раздумывая, Лэйярд принял предложение и получил деньги.

Англичане, чье влияние в Азии усиливалось, подталкиваемые богатствами тамошних недр и конкуренцией, которую составляли на Ближнем Востоке другие страны — Германия и Франция, — уже давно были готовы вкладывать в эту землю большие средства. Тем более что, например, французский археолог Поль Эмиль Ботта, заявлявший, что раскапывает Ниневию, получал свои средства на археологические занятия не всегда от обществ по изучению древностей, но и из другого известного британской разведке источника.

В 1842 г. Ботта начал раскопки на холме Куюнджик, но за целый год не достиг желаемого. Француз был близок к истине, но удача отвернулась от него: а ведь именно под холмом Куюнджик и скрывалась легендарная Ниневия!

Переместившись на другой холм, в Хорсабад, Ботта почти тут же откопал древние стены и охранявших эти стены чудовищ в виде крылатого быка с человеческой головой. А в течение последующих четырех лет, пользуясь еще и средствами от пожертвований, на которые не поскупилась Франция, Ботта откопал в Хорсабаде ансамбль построек — дворцовых зданий с залами и коридорами, а также внутренними покоями, и остатки пирамиды. Дворец принадлежал ассирийскому царю Саргону II и был построен в самом конце VIII века до н. э., но этот город никак не был Ниневией. Тем не менее окрыленный француз издал фундаментальный труд «Монументы Ниневии, открытые и описанные Ботта, измеренные и зарисованные Фланденом».