Государство и революции - Валерий Шамбаров

Неверным является и установившееся мнение, будто замена продразверстки продналогом явилась решающим фактором в усмирении крестьянства. Во-первых, большевикам на слово уже не верили - нэп был провозглашен в марте, а к лету зеленое движение только сильнее развернулось. Во-вторых, продналог сам по себе был очень тяжелым, и его тоже сплошь и рядом выколачивали из крестьян порками, наездами карателей, взятием заложников. Скажем, в Саратове при сборе продналога произошел бунт и 58 чел. расстреляли. А в-третьих, его не везде и вводили. Во многих местностях - на Урале, в Сибири, на Украине объявили, что крестьяне "задолжали" советской власти за время пребывания под белыми, и продолжали собирать продразверстку вплоть до 1922 г. Нет, решающими факторами, позволившими подавить крестьянское сопротивление, стали террор - и голод.

Он явился прямым следствием ленинской продовольственной политики. Ведь на юге России и в Поволжье урожайные годы всегда сменялись неурожайными, но первые создавали запасы хлеба для вторых. А в 1918-20 гг. все запасы выгребались продотрядами. И достать продовольствие жителям бедствующих областей оказалось тоже негде - по всей стране крестьяне были отучены выращивать больше, чем нужно самим, все равно отберут. И когда в 1921 г. после суровой зимы, поморозившей озимые, грянула еще и засуха, разразилось бедствие. Голод охватил не только Поволжье, как почему-то принято считать. Катастрофа распространилась на всю Левобережную Украину, Крым, Центрально-Черноземный район, часть Урала. Зона сплошного бедствия, где люди доходили до каннибализма и глодали кору, включала в себя 12 губерний, а в соседних местностях деревни хоть и не вымирали, но тоже приходилось несладко. Однако можно заметить, что для большевиков это оказалось очень даже кстати - в таких условиях в лес с обрезом не побежишь. Например; на Украине именно голод вынудил Махно уходить из своих "исконных" районов, а потом и вовсе лишил его подпитывающей базы.

И если толчком к катастрофе послужили природные явления, то последствия усугублялись вполне сознательно. 1. 6. 21 г. вышло постановление Совета Труда и Обороны (читай - Ленина) "О прекращении беспорядочного движения беженцев". На станциях и дорогах выставлялись кордоны, всем органам власти категорически запрещалось выдавать пропуска на выезд из голодающих областей. Население запиралось там на гибель - так же, как произошло в "запертом" Крыму зимой 20-21 гг. И никакой централизованной помощи этим областям оказано не было. В ПСС Ленина мы не найдем ни одного указания об организации такой помощи. Не вышло на этот счет ни одного правительственного постановления. Не гнали сюда эшелонов с продовольствием, как в гражданскую в Москву или Питер. Не имитировал голодных обмороков наркомпрод Цюрупа. Так что, наверное, не случайно срывались и саботировались попытки зарубежных организаций - комиссии Нуланса, фонда Нансена, АРА, наладить поставки продовольствия, и не случайно был разгромлен общественный Комитет помощи голодающим в России. На деле это была блокада пострадавших районов, в которых, по разным оценкам, вымерло 5-6 миллионов человек. Но и массовое крестьянское сопротивление прекратилось - одни недовольные погибли, силы других были подорваны.

Ну а поскольку эти недовольные и потенциально недовольные вымирали сами собой, полным ходом шло "мирное строительство" нового государства. Громоздилось оно по ленинским схемам бюрократической пирамиды, где указаниями сверху должен был регулироваться и регламентироваться каждый винтик, и уже к 1922 г. численность аппарата составила 2,5 млн. "совслужащих" - в 10 раз больше, чем чиновников в царской России. Постановлением "О материальном поощрении активных партработников" жизненные блага распределялись по рангам - так же, как в древней империи инков. Узаконена была пресловутая "номенклатура" - около 20 тыс. "ответственных работников". А нижним ярусом, на который опиралась вся эта махина, стала густая и всепроникающая сеть домкомов, завкомов, партячеек, парторгов - то самое царство всесильных и вездесущих "швондеров", которое так красочно описал Булгаков.

Важнейшей составляющей частью государственной машины стала структура террора. И если с продразверсткой Ленин вынужден был пойти на "отступление", то рычаги карательной системы отнюдь не ослаблялись. 17. 10. 21 г. в докладе "Новая экономическая политика и задачи политпросветов" Ильич подчеркивал: "... Мы должны сказать, что должны погибнуть либо те, кто хотел погубить нас, и о ком мы считаем, что он должен погибнуть, и тогда останется жить наша Советская республика, либо наоборот, останутся жить капиталисты и погибнет республика. В стране, которая обнищала, либо погибнут те, которые не могут подтянуться, либо вся рабоче-крестьянская республика. И выбора здесь нет так же, как не должно быть никакой сентиментальности. Сентиментальность есть не меньшее преступление, чем на войне шкурничество". А в феврале 22 г. в письме к Сокольникову указывал, что "новая экономическая политика требует новых способов, новой жестокости кар".

Правда, в связи с выходом на международную арену и новыми реверансами Запада в сторону Советов пришлось в январе 1922 г. преобразовать ВЧК в ГПУ, вроде бы, лишенное прав "внесудебной расправы". Но часть функций тут же была передана трибуналам, и в том же январе вождь пишет заместителю Дзержинского Уншлихту о реорганизации их работы в этих условиях: "Гласность ревтрибуналов - не всегда; состав их усилить "вашими" людьми, усилить их связь (всяческую) с ВЧК; усилить быстроту и силу их репрессий, усилить внимание ЦК к этому. Малейшее усиление бандитизма и т. п. должно влечь военное положение и расстрелы на месте".

А уже в апреле без лишнего шума ЦК постановил вернуть ГПУ "право непосредственного расстрела на месте бандитских элементов, захваченных на месте совершения ими преступления". Ну и все, кого требовалось к стенке поставить, пошли под "бандитов". А в мае, работая над проектом первого советского Уголовного кодекса, Ленин разъяснял наркомюсту Курскому: "Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого". И лично перевел шесть статей в разряд подрасстрельных, а одну сам сформулировал и добавил - пропаганду и агитацию, содействующую или способную содействовать "мировой буржуазии".

И в 1921-23 гг. размах репрессий ничуть не уступал ужасам гражданской, разве что сведений о них стало просачиваться меньше. Так, в Киеве в Педагогическом музее была устроена выставка исполкома - достижений за 1921 г. Там был и стенд ЧК с диаграммой расстрелов. Наименьшее количество за месяц составило 432. В Полтаве в это же время председатель ГубЧК Иванов рассказывал Г. Беседовскому: "Каждую пятницу мы рассматриваем теперь до 300 дел и расстреливаем не менее 100 человек. Это - законный процент. Недавно мы получили примерную инструкцию из Харькова из Всеукраинского ЧК. Там прямо говорится, что "наблюдаемый темп роста сопротивления эксплуататоров дает основание повысить процент расстреливаемых до 30".