Я не ангел - Александра Сале

поправляю ей волосы. Такие светлые… Как у Милены и Роберта… Они так похожи… Все трое… Стерев слезы с щек выхожу из палаты.

— Оливия?

— Кто это сделал?

— Спуститесь на первый этаж, врач хочет поговорить с семьей, — приказала та, что заставила меня выйти из палаты.

— За рулем была женщина, — ответил Константин.

— Зачем нам нужно было заезжать в столовую? — С горечью спрашиваю.

— Вряд ли ты станешь кушать в ближайшие дни.

— Может она приходила в себя в это время?

— Она не приходила в себя.

— Откуда вам знать?

— Вы дочь? — Подошла высокая женщина в белом халате.

— Да, я.

— Пойдем в мой кабинет.

— Зачем? — Иду за ней.

— Я останусь здесь, — предложил Константин.

— Здесь запрещено находиться, спуститесь на первый этаж в холл. Ждите там.

— Я буду на первом этаже Оливия, — смотрит он на меня.

— Проходи, — открыла передо мной дверь женщина, — Присядь.

— Мне так комфортнее.

— Как знаешь, — занимает свое место за столом.

— Что с моей мамой?

— Она в коме.

— В коме?

— Её жизнь полностью зависит от аппаратов.

— В смысле?

— Она не может дышать самостоятельно.

— Почему?

— Удар был такой силы, что многие внутренние органы разорваны. Тебе нужно подписать документы.

— Какие документы?

— Не известно сколько она пролежит в таком состоянии.

— В смысле?!

— Твоя мама может и вовсе не прийти в себя.

— С чего ей в себя не приходить?!

— Присядь.

— Нет! Не хочу!

— Мы переведем её в отдельную палату, но.

— Я могу остаться с ней?

— Хорошо.

— Я пойду хорошо? — Не откликаясь выхожу направляясь к палате мамы.

— Куда вы?!

— Не надо, пусть идет.

Присев с краешка кровати, беру мамину руку в свою. Не верю… Почему она здесь? Почему не открывает глаза? Мам? Пожалуйста… просто открой глаза? Вытирая низом футболки слезы, прошу маму очнуться, но она будто не слышит меня.

— Мааам? Мама? Мам?

Часы так громко тикают, а мамино сердце совсем беззвучно. Положив голову ей на живот успокаиваю маму, обещая, что она проснется и всего этого не будет. Я дома… уснула в своей не прибранной комнате в куче мусора, а мама спит в соседней комнате у сестры. Скоро она позовет меня на завтрак и мы обсудим поездку в горы с Никитой и ребятами. Так громко тикают часы на стене…

Открыв глаза растираю затекшую шею. Почему я всё ещё здесь? И мама также неподвижна на больничной койке. Встав на ноги опускаю голову к её груди слушая сердце, но слышу лишь писк аппарата и мерзкие часы на стене. Неужели это не сон? Или я не проснулась до сих пор? Посмотрев в лицо мамы сжимаю кулаки.

— Неужели ты бросишь нас одних?! Мам! Ты ведь знаешь, я ничего не умею! Я не справлюсь без тебя! А дети?! О них ты подумала мама!!!

Сжимая свою футболку в руках кричу, но зачем? Она не услышит меня. Она оставила нас одних…

Глава 23

— Оливия, идём, ты должна покушать.

— Я побуду с ней, принеси еду сюда.

— Хорошо.

— Никита, не переживай, всё будет хорошо.

— Да, знаю.

— Оливия? Мы с тобой. Мы рядом. Никита привез тебе одежду и кое-что для душа, можешь сходить в душ, я останусь с Кирой. Оливия? Вторые сутки сидишь без движений, хочешь с голоду умереть?

— Ну и что…

— Ты должна быть сильной.

— Зачем..?

— Чтобы помочь маме.

— Зачем..?

— Ты устала, тебе нужно поспать и отдохнуть.

— Зачем..?

— Так ты ей не поможешь.

— Ну и что..?

— Хватит уже Оливия!

— Оставьте меня…

— Ты выглядишь как труп, почему ты о себе не думаешь?

— Зачем..?

— Затем, что у тебя есть младшая сестра и брат!

— Где они? — Прихожу в себя.

— Их отправят в детский дом, если ты не выйдешь из депрессии.

— Кто отправит?

— Тебе нужно в душ.

— Нет, я не отдам их.

— Но сейчас тебе их никто не доверит, посмотри на себя, ты выглядишь ужасно.

— Когда я смогу их забрать?

— Они до сих пор в пансионате, но я узнал, что в этом месяце оплата заканчивается и если ты не заберешь детей, то их отправят в детский дом.

— Это хороший пансионат?

— Да, они там учатся и получают хороший уход.

— Как она платила за него? — Смотрю на маму теряясь в догадках.

— Это мне не известно.

— Хотя бы можете сказать сколько она платила?

— Узнаю, только ты поезжай домой и отдохни как следует.

— А мама?

— Я останусь, а Никита отвезет тебя.

— Я принес бутерброды, — в палату зашел Никита.

— Ладно, я поеду. Только не надолго.

— Никита отвези Оливию домой и проследи, чтобы покушала и отдохнула.

— Конечно. Идём?

— Константин?

— Не волнуйся, я буду здесь, — кивнув выхожу.

— Ты как?

— Не знаю, но я не отдам детей никому.

— А кто их может забрать?

— Опека.

— Потому что ты несовершеннолетняя?

— Я могу ухаживать за ними и сейчас, пока мама в таком состоянии, но если… она… они заберут их.

— Понимаю, но мы сделаем всё, чтобы дети остались с тобой.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Добравшись до дома прохожу прямиком в комнату мамы собрав все необходимые документы. Я должна быть сильной и со здоровой головой, иначе дети будут заперты в ужасном месте. В конце недели нужно заплатить за палату и медикаменты, которыми лечат маму. Или как выразилась врач, поддерживают в ней жизнь. В любом случае это сделать придется. Денег у меня нет, поэтому завтра выйду на работу, как раз получу аванс.

— Я взял не много продуктов.

— Ладно, — иду наверх.

— Ты в душ?

— Ага.

— Как закончишь, спускайся, поужинаем.

— Ладно.

В ванной под шумным напором воды, звуки моих рыданий вряд ли были слышны на первом этаже. Выпустив всю горечь и боль наружу просидела под ледяными струями воды какое-то время, после чего возвращаюсь в прежнее русло. Надев на себя хлопковую пижаму в розовые сердечки спускаюсь вниз бросив по пути полотенце с головы на пол. Остановившись, поднимаю его. Пора начать меняться. Бросаю мокрое полотенце в корзину для белья. Таких у нас в доме две, одна в ванной комнате другая здесь, на кухне.

— Привет, — улыбается Никита.

— Привет.

— Всё готово, можно кушать.

— Хорошо, — присаживаюсь за стол, Никита напротив.

— Я салат приготовил из рукколы, куриный бульон с яйцом и бутерброды с ветчиной.

— Зачем столько?

— Не обязательно съедать всё сразу.

— Ты больше не обижаешься на меня? — Ковыряюсь в тарелке.

— Лив, я не обижался. Злился да, но не обижался.

— Ты просто так ушел… я думала уже не вернешься, — шепотом произношу.

— Я разве