Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные - Дэвид Слоан Уилсон

обычно приводят половое влечение. Сексуальное удовольствие – естественный способ заставить нас иметь детей. Мы горячо стремимся вступить в половую связь; детей мы при этом можем не хотеть. Если подвергнуть мужчин вазэктомии, после чего половая связь не приведет к рождению ребенка, они все равно будут хотеть в нее вступить. Это и есть самостоятельная психологическая цель. Конечно, здесь все не так просто. Иногда люди страстно желают завести детей, а половая связь может иметь и другие функции, помимо воспроизводства. Но суть примера от этого не меняется.

А можно ли представить другие влечения как психологические цели, с большой вероятностью способные служить для достижения эволюционных целей – выживания и воспроизводства? Хороший кандидат – стремление стать уважаемым членом сильной группы, способной оказать поддержку. Для наших предков, охотников и собирателей, причисление к отверженным по сути было подобно смерти. Возможно, поэтому мы развили в себе горячее стремление принадлежать к группе и иметь уважение – и неважно, какие последствия оно влечет за собой в этот момент. Жажда уважения, даже лишенного материальных выгод – не более сложная головоломка, чем жажда секса, не влекущего рождение детей.

Очерченная мною методика решения в два шага – это и есть адаптационистская программа в эволюционной биологии, если говорить в прагматическом смысле. Это не уверение в том, будто все адаптивно, а метод постановки вопросов, благодаря которому адаптационистскую гипотезу можно выразить намного точнее, нежели иные предположения. И, конечно, чем больше мы сформулируем точных гипотез, не связанных с адаптацией, тем слабее станет особый статус адаптации в теоретических конструкциях.

Программа адаптационистов и изучение религии

Адаптационистская программа предлагает систему подходов к изучению религии, совершенно новую на фоне теории рационального выбора и других социальных дисциплин. Программа начинается с того, что разделяет исследование религии на две отдельных отрасли: прогностика и производство.

Прогностика – это изучение адаптивного поведения с минимальной отсылкой к проксимальным механизмам. Это похоже на теорию рационального выбора, с тем исключением, что получаемая польза не столь произвольна. Затраты и приобретения при любой возможности ограничиваются до «твердой валюты» выживания и воспроизводства. Здесь излишне добавлять к пользе психические факторы: они созданы для производства уже учтенных материальных последствий. Проксимальные и ультимальные объяснения нельзя смешивать – мы уже отмечали это в примере с вымышленным биологическим видом. Адаптационистсткие прогнозы делаются в надежде на то, что они будут верными достаточно часто и тем самым оправдают свое назначение. Но, конечно, можно ожидать, что изредка они окажутся ошибочными: люди – все же не вымышленный совершенный вид. Если прогноз неудачен, мы попытаемся в каждом случае выявить причины неадаптивного поведения – скажем, проксимальные механизмы, эволюция которых произошла потому, что они повышали приспособленность в среднем, даже если снижали ее в нашем изучаемом случае. И если мы видим, как индивиды тратят с трудом добытые ресурсы на нечто, подобное уважению или чувству сопричастия к группе – а эти траты, на наш взгляд, не дают никакой материальной отдачи, – нам следует перво-наперво признать, что наш адаптационистский прогноз потерпел крах, но затем заявить, что объяснение нужно искать где-то поблизости. Можно применить консервативный подход и просто наблюдать за тем, как часто религиозные группы распределяют среди «своих» общую выгоду в виде материальных ресурсов, измеренных лишь в аспекте выживания и воспроизводства, а духовные затраты и приобретения добавить в баланс, лишь когда о них можно будет предполагать исходя из имеющихся данных. В моем анализе Корейской Церкви в Хьюстоне я не просто допустил, что уважение ценится само по себе – это предполагали данные.

Подводя итог, скажу, что прогностическая отрасль адаптационистской программы пытается объяснить религиозные группы в качестве адаптивных единиц исключительно в терминах выживания и воспроизводства (первопричина), игнорируя психические факторы и другие механизмы, насколько это возможно. Я не намерен недооценивать сложность этого предприятия, но в том, что касается первооснов, оно куда более методологически строго и оправданно, нежели рациональная теория выбора, определяющая содержание полезности с позиций «да все что угодно» (Hirshleifer 1977).

Производство относится к механизмам, фактически определяющим поведение в непосредственном смысле. Они не требуются для предсказания адаптивного поведения, но несомненно нужны для того, чтобы оно могло появиться. Представьте по аналогии, что приобретаете некую компьютерную программу для подготовки налоговой отчетности. Вы до мельчайших деталей знаете, для чего она разработана, не имея представления о коде, на котором она написана, но если в этом коде присутствует хоть одна-единственная ошибка, возможно, именно она не позволит выполнить заявленные функции. Полное понимание программы требует знания и ее функций, и ее кода, особенно если присутствует ошибка, которую нужно исправить.

Перед тем как описывать «производственный отдел» адаптационистской программы, давайте посмотрим, как это делает теория рационального выбора. Первые три утверждения из формальной теории религии, предложенной Старком – это формулировки, призванные объяснить, как люди думают: люди стараются принимать рациональные решения, стараются формулировать объяснения и стараются оценивать объяснения на основе результатов. Яннакконе в отрывке, процитированном в главе 2, соглашается с этим и говорит: основной вопрос в том, уделяют ли люди внимание затратам и выгодам и действуют ли так для того, чтобы максимально увеличить свою чистую прибыль. Принципиальная альтернатива, по Яннакконе, в том, что «неосознаваемые действия, основанные на привычке, нормах, эмоциях, неврозах, воспитании, ограничениях, налагаемых культурой, или тому подобном, – это действия, весьма нечувствительные к изменениям в воспринимаемых затратах, выгодах или вероятности успеха».

В такой формулировке теория рационального выбора представлена как теория проксимальных механизмов – иными словами, она говорит нам о том, как люди мыслят. Более того, ее можно выразить в нескольких словах. Ньютон мог объяснить столь многое о физическом мире всего тремя законами движения – и равно так же и нескольких утверждений о рациональном выборе, напоминающих законы, достаточно, чтобы объяснить все измерения человеческой психологии, светской и религиозной. К сожалению, теория рационального выбора не воспринимает свою задачу серьезно. На самом деле она хочет лишь одного: оправдать прогнозы, сделанные на основе универсального принципа максимизации полезности. Стоит «надавить» на сторонников теории рационального выбора – и они легко сдают назад с позиций своих своеобразных допущений о человеческой психологии. До тех пор, пока люди ведут себя так, будто они подсчитывают затраты и выгоды, не так уж и важно, как они думают на самом деле.

Если сказать в двух словах, то часто кажется, будто теория рационального выбора часто связана с тем,