Граница безмолвия - Богдан Сушинский

— Только у той рации радиус действия был значительно меньшим.

— Такими рациями, с меньшим радиусом действия, мы сейчас снабжаем военную авиацию, артиллерийские полки, общевойсковые батальонные и полковые штабы. К сожалению, большинство наших командиров слишком полагались на телефонную связь, крайне осторожно доверяясь рациям. Даже термин такой пошел гулять — «радиобоязнь»[58]. Однако опыт первых же дней войны показал, что большинство этих «радиобоящихся» уже в первые часы боевых действий теряли телефонную связь с войсками и высшими штабами. Артиллерия, танки, диверсионные группы и группы предателей — все было против них. А как поддерживать связь с частями, которые оказываются в окружении? Вопрос? Еще какой! Тебе же, лейтенант, будет передана рация «Север-бис», то есть значительно усовершенствованный тип.

— Весьма польщен, товарищ полковник.

Удальцов недоверчиво покосился на Ордаша: уж не иронизирует ли тот?

— Ну, а дальнейшим твоим радиоликбезом займется инструктор, который сопровождает эту технику и который уже получил нужные указания. В течение трех часов будешь находиться в его подчинении. Он же обеспечит тебя словарем-шифром и запасными батареями.

Приказав своему ординарцу провести лейтенанта к инструктору по радиоделу, полковник и сам вышел вслед за ним из каюты.

— Если мыслить по уставу, лейтенант, надо бы и в самом деле оставить при тебе еще парочку штыков, но есть приказ, который не обсуждают.

— Уже смирился.

— Единственное, что смогу сделать для тебя: попытаюсь связаться со штабом округа уже в Диксоне. И может, все-таки одного солдатика для тебя выторгую. Больше и просить нельзя, поскольку продовольствия завезено на одного.

— Вдвоем мы бы как-то продержались. Если, конечно, этот боец оказался бы хорошим охотником.

— И еще, запомни строгий приказ: «В эфир выходить только в отведенное тебе время и только в случае какого-либо чрезвычайного происшествия». Во всех остальных случаях — эфир не засорять и лишний раз не засвечиваться. Дважды в неделю — время будет указано в инструкции, которую ты получишь у радиста, — будешь включать рацию и прослушивать эфир на тот случай, если начальство захочет связаться с тобой. Уточняю, только прослушивать.

— Но если здесь и в самом деле произойдет что-то чрезвычайное, например, у заставы высадится германский десант, ждать отведенного мне времени не имеет смысла. Я вынужден буду выйти на связь и сообщить обстоятельства происшествия.

Полковник удивленно взглянул на Вадима и недовольно покряхтел. Старый служака, он явно не терпел какого-либо отклонения от приказа, поскольку тогда приходилось «мыслить не по уставу», а не по уставу мыслить он не желал. Этому противилось все его естество.

— Ну, если уж действительно случится что-то чрезвычайное, то, конечно, пробуй связаться. Если получится. Ты что, лейтенант, всерьез предполагаешь, что у немцев может возникнуть соблазн захватить эту погранзаставу? — Причем Ордаш обратил внимание, что спросил об этом Удальцов без иронии, вполне вдумчиво.

— А почему бы им не заполучить базу в нашем тылу?

— В слишком глубоком тылу.

— Зато в течение всей навигации они смогли бы контролировать пролив.

— Логично, логично. Однако, с другой стороны, если мыслить по уставу, то остров Фактория маленький, его нетрудно обойти. Я знаю, что в большинстве случаев караваны проходят севернее острова, поскольку этот проливчик часто забивают паковые льды, к тому же здесь немало подводных скал.

— Это верно, суда в проливе увидишь нечасто.

— Следовательно, немцам куда выгоднее перекрыть пролив Югорский Шар или Карские Вороты, основательно заминировав их при этом[59].

— Но разве где-то на Вайгаче, на Новой Земле или на Югорском полуострове они смогут отыскать такое удобно место для морской базы, как здесь? Да еще и с такими курортными условиями, как на Фактории? И потом, район вблизи Вайгача и Новой Земли более обжитый, оттуда значительно ближе до наших авиабаз.

— Согласен, и островок этот, и проливчик немцам могут приглянуться. Им у нас многое что приглянуться может. Если только позволим. Что же касается выхода в эфир, то приказ ты, лейтенант, слышал. Поэтому мыслить должен по уставу.

18

На заставу лейтенант возвращался вместе с пехотинцем, который нес на себе рацию. Сам он нес вещмешок с несколькими запасными батареями, которых должно было хватить до следующего лета, и с двумя толовыми шашками, которыми должен был взорвать рацию в случае крайней опасности, чтобы не досталась врагу.

Само овладение рацией особой сложности для него не составило. Под присмотром инструктора он даже успел выйти на учебную связь с радистами в Амдерме, где располагалась основная «станция подскока», как назвал её инструктор, выступавшая отныне в роли посредника между ним и радиостанцией разведотдела погранокруга; а также с радистом в Усть-Каре. Радиостанция на Диксоне, расположенном восточнее заставы, могла служить ему запасным пунктом связи, своеобразным «запасным аэродромом».

Этот же пехотинец забрал из радиорубки старую, вышедшую из строя рацию, а погранрадист Соловьев, который еще недавно, блюдя инструкции, близко никого, кроме начальника заставы, не подпускал к своей рации, теперь охотно давал Вадиму советы по поводу «обхождения» с антенной, настройки на нужную волну и возможных сбоев в работе «Севера-бис».

— Тем не менее без радиста вам, товарищ лейтенант, не обойтись, — молвил сержант, когда советы были исчерпаны, а журнал радиосвязи, «Пособие радиста» и папка с инструкциями переданы. — Поэтому мой вам совет: все-таки уговорите полковника оставить меня здесь в качестве радиста, с условием, что я буду нести и обычную солдатскую службу.

— Если вы желаете остаться на заставе, обратитесь к капитану Загревскому, а если он разрешит, то и к полковнику Удальцову.

— Но ведь вы Асе знаете мои отношения с начальником заставы, — притишил голос радист. — Он тотчас же взъерепенится.

— Потому что помнит о приказе, и знает, что гарнизон заставы направляют на фронт, а не на Южный берег Крыма.

— В том-то и дело, что на фронт, товарищ лейтенант, — язвительно как-то заметил Соловьев. Потому и прошу, чтобы вы поговорили и с Загревским, и с полковником.

— Мне пока что по должности не положено.

— Бросьте, лейтенант, «не положено». Начальник заставы теперь вы.

— Не приступил. Капитан командование мне пока что не передал.

— Но ведь всем ясно, что это уже условности. Несмотря на свой чин, Загревский уже никто, — голос сержанта становился все более горячечным. — А я свой срок службы отмутузил, осенью должен уходить на гражданку. Тут еще этот чертов фронт, и нс известно, как сложится судьба. Радистов ведь нередко забрасывают за линию фронта в составе разведгрупп. На курсах нас готовили и к такой ситуации. Так что, поди знай!

— Можете не сомневаться, сержант: чаще всего таких проверенных службой радистов в тыл врага и забрасывают, — заверил его Ордаш, стараясь придерживаться при этом официального тона. — Уверен, что вы окажетесь лучшим радистом из всех, кого туда забросят. В чем будут иметь возможность убедиться даже немцы.

— Какая же ты сука, старшина, — прошипел Соловьев, выходя из радиорубки.

— Можете донести о моей неблагонадежности, сержант; скажите, что я продался эскимосам.

— Брось, падло, никого я не закладывал, это все болтовня, — прохрипел он, на несколько секунд припав плечом к дверному косяку.

Ордаш холодно вскипел, но единственное, что он мог сделать, — это бессильно сжать кулаки. Не мог же он затевать с этим наглецом драку, а жаловаться на него капитану или полковнику было бессмысленно. Да и не пошел бы он на подобный срам.

Когда Соловьев ушел, лейтенант попытался еще раз пройтись по всему процессу настройки рации, но был слишком возбужден, да к тому же увлекаться радиолюбительством уже было некогда. При посадке на «Вайгач» радист был единственным, с кем Вадим не обнялся. Проходя мимо лейтенанта, тот гневно сверкнул глазами и вместо слов прощания зло прохрипел: «Ты еще попомнишь меня, сука тыловая!».

Сразу же после прощального обеда Вадим вместе со штатным мотористом, ефрейтором Васенковым, осмотрел электродвижок. И хотя лейтенант давно умел запускать его и неплохо знал устройство, все-таки ефрейтор еще раз подробно «прогнал» его по всем деталям, напомнил о возможных поломках и передал святая святых — загашник с запчастями. Вместе же они осмотрели и произвели пробный запуск нового, только что доставленного движка, который Ордаш мог эксплуатировать, только если старый не подлежал ремонту. Там же, в мастерской, лежал и какой-то списанный движок, который при «пересадке» на него новых запчастей вполне мог быть пущен в дело. И Васенков даже подсказал, как именно его следует «оживлять».