История Византийской Империи. Том 3 - Федор Успенский

Писцовые книги имеются от XIII и XIV ст., их сохранилось немного — из М. Азии и европейских владений Византии; однако по ним можно составить понятие о земельных отношениях в Византии до самого турецкого завоевания.

Сила крестьянских общинных отношений X, XI и XII вв. заключалась в том, что община образовалась при весьма выгодных земельных условиях. Только часть общинной земли разделялась на подворные участки, с которых шли подати. Оставался громадный излишек земли, в несколько раз больше того, что разделено на участки, который составлял, таким образом, общинный экономический ресурс про черный день. Этим объясняется постоянное движение населения. Масса охотников могла всегда находить прием в общине в качестве захребетников или бобылей, вкупаться в общину, снимать в аренду ее земли, платить общине известный доход — и все это благодаря избытку, излишеству общинных земель.

Выше мы пытались раскрыть совокупность понятий, входящих в термин «община». Эти понятия извлекаются из рассмотрения устройства крестьян в М. Азии от VII до XV в. Добытые нами выводы тем важнее для истории славянства, что ни одно славянское племя не имеет ни летописей, ни других письменных памятников, восходящих к той поре, к которой относятся византийские известия; в особенности, как известно, бедна первоначальная славянская история известиями о внутреннем быте и административном устройстве славянских племен. Позволю себе поэтому остановиться еще несколько на выяснении понятия об общине. Главные элементы, составляющие древнюю общину, суть: 1) общинность семейно-родовая, не исключающая, однако, возможности наплыва и пришлых людей, как чужаки, припущенники и т. п.; 2) общинность по владению землей (земельная). Общинная земля частию делилась на подворные участки, вся же остальная, и притом в гораздо большем количестве, оставалась в свободном распоряжении всей общины, как свободный экономический ресурс; 3) общинность по отбыванию военных и финансовых повинностей. Поэтому в общину входили целые группы деревень и поселков, составляя одно административное и финансовое целое — с выборным или назначенным от правительства старшиной во главе. Но мы бы недостаточно оценили известие об общине, если бы не вспомнили и следующее место Прокопия: «Славяне не управляются одним человеком, но из древности живут в демократии, потому у них как обыкновенные, так и особенной важности дела решаются на вечах (εις κοτνον αγεται)». Подразумеваемый здесь политический элемент общины — именно вече — несомненно так же присущ древнейшему славянскому быту, как и самая община. Византийские памятники не сохранили имени этого учреждения, кроме описательных фраз, обозначающих сходку, хотя о том, что бывало на этих сходках, можно и в них находить указания. Ссылаюсь на некоторые места Морейской хроники, занимающейся описанием завоевания греческого полуострова крестоносцами IV крестового похода (18). В хронике описывается, как крестоносцы завоевали одну за другой различные греческие общины, и притом как вступали в соглашения с различными народцами в Пелопоннисе.

крестьянской [92] общине; далее в византийском праве нашли черты, по которым оказывается возможным воссоздать древнейшие общинные славянские отношения; в византийском военном устройстве оказались черты, напоминающие казацкое устройство. 2) Древнейший, так называемый доисторический период славянской истории, предшествующий эпохе образования государств, не может быть понят и начертан с достаточной полнотой, если мы не обратимся за наблюдениями к славянам, находившимся под византийским господством.

Как бы ни были преувеличены выводы Фальмерайера насчет греческого [93] элемента в Греции, присутствие славян в Пелопоннисе даже в XIII в. подтверждается бесспорными источниками. В Морейской хронике можно найти известие о племени милинги; в ней описывается, как это племя боролось с крестоносцами за независимость, как вступало в переговоры с французами и как старейшины созвали вече, на котором разделились мнения: одни стояли за подчинение французам, другие — за борьбу до конца. Это и подобные места из хроники о колонии милингов в XIII ст. в Пелопоннисе несомненно имеют важное значение для слависта — ибо милинги характеризуются такими чертами в их общественной жизни, о которых мы находим мало известий в византийских источниках. Для самой славянской общины византийцы употребляют различные выражения, напр, κοινόσης, κοινωνία, ομάς των χωρίων ομάδες, ανακοινώσεις, κωμητουρα, μητροκωμια, последнее по-славянски всего правильней передать посредством жупа, как административная и финансовая единица. Эти выводы об общине, насколько они извлекаются из византийских известий, само собою разумеется, должны представляться нам очень любопытными на том основании, что по другим источникам нет никакой возможности выделить в понятии общины и поставить в связь семейно-родовой, общинно-земельный, общинно-финансовый и административный и общинно-политический элемент в общине.

Можно сделать следующие выводы на основании этой экскурсии в область византийского права и земельных отношений.

1) Изучая законодательные памятники, относящиеся к мелкому землевладению, мы пришли к выводам о [94]/

Глава XI

СЕВЕРНАЯ ГРАНИЦА ИМПЕРИИ. ПЛАНЫ СИМЕОНА БОЛГАРСКОГО

ОТНОСИТЕЛЬНО ИМПЕРИИ. СЕРБЫ И ХОРВАТЫ [95]

Вследствие широкой просветительной миссии, начатой Константинопольским патриархатом как в Моравии, так и в других странах, в особенности на Балканском полуострове, цари Македонской династии должны были для поддержания церковной политики и для противодействия императорам Каролингского дома сосредоточить особенное внимание на своих европейских владениях. Если притязания на господство в Южной Италии могли быть внушаемы мировластительными и до известной степени фиктивными империалистскими побуждениями, то удержание господства на Балканском полуострове составляло насущный интерес Византии и она не могла пожертвовать этим в пользу соперников. Так следует объяснять продолжающуюся через весь византийский период ожесточенную борьбу из-за господства на Балканском полуострове между империей и Болгарией. Этим объясняется глубокое значение тех отношений — культурных и военных, — которые предстоит нам изучить в настоящей главе.

Первый христианский князь Борис-Михаил, при котором завязались тесные отношения между империей и Болгарией, счел полезным послать сына своего Симеона в Константинополь, где болгарский княжич получил прекрасное образование и изучил греческий язык, на котором мог объясняться и хорошо писать. Когда Борис в 889 г. добровольно сложил власть и удалился в монастырь, вступивший на престол старший сын его Владимир под влиянием партии, придерживавшейся старых верований, задумал произвести переворот и ввести снова язычество; это заставило старого князя снова возвратиться к делам, лишить престола Владимира и вывести на княжеский стол младшего сына Симеона (893). Правление этого князя составляет эпоху в истории Болгарии, которой суждено было под его правлением начать новую политическую жизнь и заложить прочные основы для дальнейшего развития болгарского народа. Хотя Симеон, как можно догадываться, проходил в столице империи ту же школу, в которой образовался и царь Лев, но он вынес из нее гораздо больше, чем византийский царевич. Не менее его знакомый с греческими писателями духовными и светскими и не хуже его усвоивший требования риторики и ораторского искусства, Симеон, однако, не сделался кабинетным ученым и не ограничился теориями, создаваемыми на основании книжного изучения, а, напротив, был государем весьма живого и разнообразного ума, который способен питаться широкими практическими планами и находить материальные средства для их осуществления. Основной задачей жизни Симеона было разгромить Византийскую империю и самому стать царем в Константинополе. Само собой разумеется, что для гор- дых своим прошлым и претендующих на первенство во всем мире греков подобное притязание болгарского князя, едва успевшего сбросить с себя язычество и грубость варвара, могло казаться сумасбродством и нимало не обоснованным самохвальством.

Открывшиеся враждебные отношения между болгарами и византийцами получили громадное всемирно-историческое значение как по своему направлению, так по преимуществу по участию в этих войнах новых народов, получивших известность только в это время, и, наконец, по громадной важности исторических последствий, какие породили эти войны. Не говоря о народах Балканского полуострова, которые непосредственно были втянуты в болгаро-византийскую вражду, к ней привлекаемы были арабы, угры, печенеги и западные народы — до Геркулесовых столбов, по выражению современника. Во время этих войн Симеон доходил до самых приморских городов на Адриатическом море и всколыхнул весь полуостров: хорваты оказались против болгар, часть сербов были в союзе с Симеоном. Царь Симеон искал слабых и легче уязвимых мест не только со стороны Балканского полуострова, но еще в Малой Азии и в Крыму. По всем указанным причинам необходимо подробнее остановиться на выяснении этих отношений.