Потерянные души - Юлиана Суренова

Утолив голод, странники откинулись на спинки стульев, отдыхая в блаженной тишине тепла и понемногу приходя в себя. Они не каза-лись молчаливыми, скрытными людьми, и все же, по какой-то совершен-но непонятной причине, в отличие от других, не упускав-ших возможности выговорится с совершенно незнакомым человеком, о котором, словно об исповеднике, можно будет забыть, переступив порог трактира, путники, которых привела нынешняя ночь, продолжа-ли молчать. Их глаза… Они были настолько похожи, что это насто-раживало и пугало пуще всяких слов. В них было слиш-ком много боли, горя потерь, страха.

— Мне понятно твое удивление, трактирщик, — не отрывая взгляда от испещренного царапинами стола, промолвил, наконец, проповедник. — Ты вряд ли ожидал гостей в столь неподходящее для странствий время.

— С середины зимы, когда сугробы встают в человеческий рост и прилетают из стран вечной стужи злые ледяные ветра, и до тех пор, пока не пройдет половодье, заливающее все низины, мало кто решается путешествовать в этих краях, сколь бы важными ни казались его дела, — вздохнув, кивнул Зорь. Он говорил осторожно, крадучись, словно кошка, боявшаяся спугнуть добычу. — Хотя, нынеш-няя зима затянулась. Возможно, вы устали ждать неизвестно чего.

— И мы такие разные, — проповедник вовсе не хотел произвес-ти на хозяина заведения впечатление, напугать тем, что гостю из-вестны мысли трактирщика. Просто нужно же было о чем-то говорить, растягивая время и раздумывая над тем, стоит ли сказать главное.

— Да уж, — Зорь хмыкнул. Может быть, ему нужно было быть осторожнее и не вести себя столь свободно в присутствии служителя бога, но сейчас он не видел в госте опасности, не предчувствовал беды. — Впрочем, — продолжал он, — меня куда больше удивляет другое. От вас не исходит угрозы. Все вы относитесь ко мне как к равному, не презирая с высоты своего положения. Вы могли бы приказывать, требовать, пытаться запугать меня. Ведь я всего лишь ничтожный трак-тирщик. Неужели мир столь сильно изменился? Если это так, нет ничего удивительного в том, что недавний колдун следует за свя-щенником так, словно это его Старший, проповедник заботится о Принявшем покаяние, будто о младшем брате по ордену, не говоря уж о том, что члены городского совета бросили все дела, тепло и сы-тость богатых домов, и словно какие-то нищие бродячие торговцы отправились в путь…

— А ты наблюдателен, — хмыкнул проповедник, переглянувшись с сидевшим рядом воином. — Все так. Ты только не упомянул последнего из моих спутников.

— Наверно, потому, — безразлично пожал плечами Зорь. — Что я узнал в нем командующего Грома, который останавливался здесь в конце минувшей осени, на пути в столицу.

— Верно, — спокойно кивнул воин, будто не замечая фамильяр-ности, сквозившей в словах трактирщика. — Если бы не это, мы никогда не нашли трактир среди снегов.

— Хвала небесам, — устало вздохнул проповедник. — Поверишь ли, хозяин, но он был для нас единственным шансом остаться в живых и вернул надежду на то, что, наперекор стихиям, мы выпол-ним ту миссию, которую возложил на нас Бог. Ты искренен и смел. Это не может не подкупать… Что ж, если ты знаешь одного из нас, возможно, остальным тоже не следует скрывать своих имен. Я — Влад.

— Предводитель проповедников? — Зорь облизал вдруг пересох-шие губы. Такого он не ожидал. Но отступать было поздно. Остава-лось только удивляться своей смелости и надеяться на то, что раз столь высокопоставленный гость до сих пор не приказал своему не менее знаменитому спутнику зарубить строптивца и невежду на мес-те, то он не станет делать этого и потом.

— Все в прошлом. Конклава больше нет. Хотя бы потому, что я — единственный, кто остался из него в живых… — он болез-ненно поморщился. — Сейчас многое в прошлом… Но неужели ты ничего не знаешь?

— Нет. Последней новостью, которая дошла до меня, было из-вестие о покаянии части колдунов. С тех пор никто не захо-дил к нам, а вести, какими бы они ни были, не переносят на своих крыльях ветра.

— В таком случае, тебе предстоит очень многое узнать. Воз-можно, тогда ты поймешь, что объединило нас… Но сперва пусть мои спутники тоже назовут свои имена.

— Право же, святой отец, — пробормотал один из горожан. — Это совсем лишнее… — было видно, что ему совсем не хотелось, чтобы кто-то узнал его имя. — Хотя, — он безнадежно махнул рукой. — Что уж там… Меня зовут Доброделом, а моего спутника и дальнего родс-твенника Многоблагом. Он всегда был молчалив, а после того, что случилось — и подавно. Так что мне придется говорить за двоих. Мы действительно были членами городского совета несчастной Ра-ды… — на миг он умолк и трактирщик воспользовался этим, чтобы вставить:

— Так вы едете из самой столицы! Долго же вы в пути.

— Что поделаешь, — тяжело вздохнул магистрат. — В то время, которое спустилось на землю, не мы выбираем дороги, а они нас, — он снова умолк, опустил глаза, словно выискивая что-то на дне кружки.

— Я никогда не был в Раде, — больше всего Зорю не хотелось, чтобы этот обещавший стать столь интересным разговор угас так и не добравшись до главного, а потому он вынужден был подталкивать его, осторожно раздувая и направляя. — И, все же, мне знакомы ваши имена. Вы ведь купцы? Лет двадцать назад мой отец вел со столицей кое-какие дела. Конечно, с тех пор много воды утекло, но, может быть, вы помните: его звали Благослав, он торговал солью.

— Постой-ка, — глаза купца оживленно заблестели: — Так ты сын Соляного Куста? — он повернулся к своему приятелю, взгляд которого больше не казался потерянным: что бы ни происходило в мире, при-ятно вновь услышать имя старого компаньона. — Прости, трактир-щик, ты, видно, не знаешь. Мы прозвали Благослава Соляным кустом. У него всегда волосы торчали во все стороны, так что он выглядел взлохмаченным, но дела вел отлично. С ним у нас никогда не было никаких проблем: ни задержек в поставках, ни сомнений в ка-честве товара… Когда он умер, мы надеялись, что сын продолжит дело, послали младшего компаньона, но тот не нашел тебя. А позд-нее мы узнали, что все права перекупил какой-то монастырь… Так ты стал трактирщиком… Странно как-то все повернулось…

— Это долгая и невеселая история. Настоятель монастыря до-говорился с некоторыми компаньонами отца и вместе им очень ловко удалось обвести меня вокруг пальца, убедить, что старик много за-должал… В сущности, меня оставили ни с чем.

— Знакомая ситуация, — вступил в разговор Многоблаг. Его го-лос был низким, осипшим. — Со мной когда-то приключилось то же са-мое и, забыв о богатствах отца, мне пришлось начинать все с начала…