Край неба - Андрей Александрович Васильев

по изъятию душ из еще живых людей, смертные проклятия и прочая подобная тематика что в Москве, что в Берлине, что в Мадриде почти едина. А вот более мирные, бытовые зелья, заговоры и даже гадания в каждой стране свои. Почему так — понятия не имею, хотя версия, конечно, имеется.

Думаю, дело в богах, которые в старые времена у каждого народа были свои, и тайные знания избранным людям передали именно они, разумеется, с учетом национальной специфики. Тор и Перун здорово похожи, оба здоровяки, один фигачит молотом, другой молниями, но при этом они разные. В вопросах мировоззрений и социальной направленности разные. Тор бог воинов, хотя формально ему приписывают функционал покровителя плодородия, а Перун хоть и не дурак был подраться, но все же народ любил его не за это. Молнии, которыми он кидался, предваряли весенние грозы, после которых зерно в землю опускали, а после сопровождали летние поливы нив. Ну а после «Перунова дня» и вовсе жатва начиналась. Вот и выходит, что проку от обращения к Жозефине никакого не будет. Тем более что она, как и Дара, сильно хитрая особа. Наобещает с три короба, под это дело припашет меня опять кому-то из своих знакомых помогать, а после, при расчете, будет хлопать ресницами и говорить, что ее саму подвели, попутно расстегивая мои штаны. Она всегда так делает, мне ли не знать? При этом две, а то и три недели я потеряю на этом гарантированно.

Да и не в этом даже дело. Ехать мне никуда не хочется. Согласен, здесь, в Москве, за полтора месяца забот и хлопот на меня обрушилось больше, чем за два года в Европах, но этот ералаш перевешивает один простой факт. Тут я дома. И этого достаточно.

— Молока? — оторвал меня от размышлений голос Вагнера. Оказывается, я и сам не заметил, как мы переместились в его кабинет, куда уже доставили поднос с чаем, нарезанным лимоном, сушками-печеньками и всем таким прочим.

— Нет, — сразу отказался я. — Пробовал, мне не нравится. Точно так же, как и когда на дно чашки кофе вон лимон кладут.

— А я, знаешь ли, в этих вопросах эклектичен. — Петр Францевич плеснул в чай молока. — Впрочем, все это вкусовщина.

— Кому что нравится, — поддакнул я. — Главное, свои взгляды другим не навязывать. А то вот есть у меня одна знакомая, так ей хоть кол на голове теши. Ей говорят, что по ее не будет, а она всякий раз свою шарманку заводит. И ведь…

Стоп!

Блин, слона-то я и не приметил! И ведь сам пять минут назад рассуждал о том, откуда пошли заговоры да привороты.

— Ведь что? — переспросил у меня Вагнер.

— Ведь слушать никого не хочет, — на автомате ответил я. — Все о своем талдычит.

Кстати, на этот раз перед вышеупомянутой особой, похоже, придется маленько прогнуться. Не до крайностей, разумеется, иначе она мигом на согнутую спину запрыгнет, но обозначить почтение и глубокое уважение надо. Более того — необходимо. А то ведь Морана дама капризная, она и завернуть может. Скажет «нет» — и все. С нее станется. Плюс в прошлый раз я ее своим свежеиспеченным побратимством порядком разозлил. Впрочем, есть радостная весточка, с которой, кстати, разговор и следует начать. Лишь бы она меня к себе в Навь на эту беседу пригласила.

Как только с неба на город спустились сумерки, я посоветовал Родьке залезть под кресло, а когда тот осведомился у меня, в какой связи ему это нужно, негромко произнес:

— Мара, загляни в гости. Дело есть.

— Ясно, — пискнул мой слуга и через секунду исчез из поля зрения.

— Часто ты эту пигалицу начал в гости звать, — заметила Жанна, усаживаясь прямиком на убежище Родьки и вызвав этим его недовольный бубнеж. — Мне вроде бояться уже и нечего, а все равно как ее увижу, так не по себе становится.

— Надо, — коротко ответил помощнице я. — Ничего не поделаешь.

Как и в прошлый раз, долго гостью ждать не пришлось, уже минут через пять девочка, на этот раз одетая в стильный джинсовый сарафан, вошла в комнату и осведомилась у меня:

— Звал?

— Звал. Просьба у меня к тебе есть. И сразу скажу — без тебя тут никак.

— Говори, — заинтересовалась Мара. — Опять кого надо присмирить? Или чего еще?

— Чего еще. Мне с хозяйкой твоей край как пообщаться нужно. С Мораной. Ты бы ей эту весточку отнесла, а?

— Ведьмак, я тебе не слуга, — не глядя на меня, размеренно произнесла девочка. — И не гонец.

— Так я же прошу. Если угодно — по-дружески. Мы с тобой, конечно, не сильно друзья, но ведь и не чужие друг другу, верно? Да и общая кровь на нас есть, а это сближает.

— Не хитри, — зажужжал спиннер, который Мара достала из кармана сарафана, — знаю я эти разговоры. Тебе, когда надо чего, то ты Морока переболтать сможешь.

— Морок, — я потер лоб, — это же тоже бог?

— Бог, бог, — хихикнула Мара. — Забыли его нынче совсем, почитай, только слово «морока» от него и осталась. А если и помянут, то такого напридумывают! Мол, он был сыном Мораны и Чернобога, хворобы на людей насылал, Лихоманкам вообще тятей родным приходился.

— А на деле?

— Морок следил, чтобы люди правду и лжу друг с другом не смешивали, а когда это случалось, то смотрел, замарал ли свою и чужую души обман сотворивший или нет. Если да, то, случалось, воздавал виновнику по заслугам, не без того. Власть ему над разумом людским была дана сильно большая. Такая, что он и вовсе забрать его мог. А без разума человек что? Да ничто.

— Ну да, ну да, — пробормотал я. — Вот откуда идет фраза «морочить голову». И «помрачение», наверное, тоже.

— А уж как у него язык был подвязан! — хихикнула Мара. — Любого заговорит до беспамятства, так, что хоть чего после с ним делай. Потому ему лихие люди, что от чужих трудов кормятся, жертвы завсегда приносили. Особенно после того, как хорошую мошну у кого позычат.

— Морок, Морана… Они точно не родня?

— Все боги так или иначе в сродстве были, — пояснила гостья. — Первенцы Рода как-никак. Но точно не скажу, сама не знаю. Одно ведаю наверняка — вражды меж ними не водилось сроду. Скорее наоборот. Это же Морок тогда хозяйке нашей поведал, где Кощей от нее прячется, а уж потом она туда отправила воев, чтобы они, значит… Ну, ты знаешь.

— Даже видел, — припомнил я давний сеанс, который мне пару лет назад устроила Морана при помощи древнеславянского телевизора, воплощенного в виде массивного серебряного блюда. — Так что, поможешь?

— Помогу уж. — Мара спрыгнула на пол. — Знаю, что