Японская война. 1904 - Антон Дмитриевич Емельянов

я и отправился к уже знакомому дому, где всего через два часа меня согласились принять.

Надоело бегать, но полковника ноги кормят.

— Не скажу, что рад вас видеть, Вячеслав Григорьевич, — поприветствовал меня Алексеев. — С нашей последней встречи вы стали гораздо менее полезным.

Не очень приятно, зато искренне.

— И тем не менее я буду принимать участие в новом походе, — возразил я вслух. — Причем именно мой полк должен будет проложить дорогу всему корпусу. Справлюсь — у других будет шанс, нет — считай, и всем остальным нечего будет делать.

— И чего вы хотите? — прищурился Алексеев, а потом неожиданно пошутил. — Снова шампанского?

— На этот раз кое-что гораздо более дорогое, — признался я. — Десять километров декавильки, несколько вагонов с паровозом, в том числе морозильный.

Декавилька — это одна из первых военно-полевых дорог. Чтобы проще представить, можно вспомнить рельсы из детских наборов, которые соединяются друг с другом и укладываются куда угодно без всякой насыпи — тут та же система. Впервые подобные дороги использовали еще в 1881 году, причем одновременно в России и Франции. У нас генерал Скобелев проложил ее для подвоза продовольствия и снарядов во время Ахал-Текинской кампании, ну а французы построили такую же в Тунисе. Причем возили не только экипировку, но и даже орудия.

— Во-первых, декавильки у нас нет, — наместник сплел руки перед собой.

— Есть! Я все проверил у интендантов лично, прежде чем прийти.

— Еще раз повторю: путей Поля Декавиля у нас нет, но есть их переработанная версия — военно-полевая дорога Тахтарева.

— Большая разница?

— Больше ширина, шпалы не деревянные, а железные, так что может держать больше нагрузки, почти 9 тонн. Очень наши артиллеристы просили.

— Так тем лучше, мне как раз должны еще дивизион мортир выдать, не придется ломать голову, как довезти до позиций.

Мои аппетиты разом подросли.

— Колея тахтаревки почти в два раза уже стандартной дороги, нужно будет переделывать вагоны.

— Переделаем! Как я сказал, нам не так много надо, возьмем что-то из застрявшего на запасных путях, до чего у интендантов руки не доходят. Нам еще и спасибо скажут.

— Не скажут и не отдадут.

— Это если я буду просить. А вам стоит только слово замолвить.

— Куропаткина не боитесь? Что зло затаит из-за того, что за его спиной дела ведете?

— А он меня и так не особо любит, — я пожал плечами. — А еще… Он сам военно-полевую дорогу строил в 1881-м, так что вряд ли он обидится. Скорее, наоборот, хоть какой-то общий язык найдем.

— Ладно, будут вам 10 километров дороги и вагоны, — Алексеев треснул рукой по столу. — Паровозы не обещаю, если что, лошадьми будете возить, но вот вагоны дам.

— А и справимся, — я заулыбался. — Японцы вон свои составы вообще китайцами таскают. Запрягут по сотне человек на вагон, и вперед.

— Словно бурлаки? — Алексеев задумался. Возможно, прикидывал, а не пустить ли в ход ту же грубую ручную силу хотя бы на перевалочных станциях. — Но вы меня не отвлекайте. Лучше расскажите, для чего вам вагоны нужны.

Я и рассказал. Про вагон для перевозки крови, про еще два для мортир — учитывая их вес, меньше никак не получалось. И, главное, про санитарный эшелон.

— Понимаете, — объяснял я, — очень много раненых у нас погибает, потому что их просто не успевают доставить с поля боя до операционной. А из тех, кого успевают, половине еще от тряски раны разбередят. Представьте, у человека ранение в живот, ему покой нужен, а его по кочкам трясут! А тут мы эшелон подгоним прямо к передовой! Грузим раненых на месте и максимально мягко и быстро улетаем в тыл! Еще и самые срочные раны можно будет перевязать прямо в процессе.

— Не делает так никто, — наместник почесал подбородок.

— Так тем больше чести для России, что мы первые начнем. Разве нет?

Я протянул ладонь, предлагая закрепить сделку, и наместник через мгновение сжал ее своей огромной медвежьей лапой. Вот и договорились! Осталась самая малость: успеть все подготовить, собрать разрозненные детали в единый план да сделать так, чтобы ни японцы, ни свои не смогли мне помешать.

* * *

Мы готовились к предстоящей операции каждый день, а потом под конец месяца пришли новости о сражении у Цзиньчжоу. Самое узкое место, отделяющее Квантунский полуостров от Ляодунского, было захвачено. Что обидно, почти без боя. При том, что у защитников Порт-Артура было почти 40 тысяч солдат, при том, что прямо рядом с Цзиньчжоу находился генерал Фок с 18 тысячами его 4-й Восточно-Сибирской дивизии, саму оборону города вели всего три с половиной тысячи полковника Третьякова.

Три с половиной тысячи против целой армии Оку с прорвой осадных орудий. 20 мая они отбили три штурма, и только через 5 дней японцы все же смогли прорваться в Цзиньчжоу, и полк отступил, оставив позицию. У нас в Ляояне многие рассматривали это как геройство, я же больше думал о том, как наши сами загоняют себя в угол. Потеряли такое место для обороны, открыли дорогу к коммерческому порту Дальний, который японцы и взяли через 3 дня, получив возможность подвозить припасы почти прямо под стены Порт-Артура. Ну, какое это геройство? Поражение, как есть поражение.

В моей истории после этого сбивать блокаду с Квантуна отправили 1-й Сибирский генерала Штакельберга. И даже полностью укомплектованный, крепко сбитый корпус ничего не смог добиться. Есть ли шанс у нас? Я не стал отвечать даже сам себе. Вместо этого махнул рукой и рявкнул.

— Запевай!

И роты сводного 22-го стрелкового полка 2-го Сибирского корпуса дружно грянули уже привычное. За Россию, за империю, до конца… Конечно, у нас есть шанс! А если еще и у Семена получится, то вообще все хорошо будет. Я повернулся и посмотрел на север — куда-то в ту сторону еще час назад ускакал Буденный, выполняя мой тайный приказ.

Глава 25

Стою перед самой вершиной сопки, ловлю запах пороха и что-то еще… Такое знакомое. Точно, это же петрихор — особый землистый запах, который можно ощутить после дождя. Невольно вспомнилось: петра — камень, ихор — кровь богов. А вот с чем таким важным этот запах связан, почему-то ускользало.

Да и плевать! Не до того! Пользуясь тем,