Педофил: Исповедь чудовища - Пётр Крыжановский

— Просто стакан холодной воды. Больше ничего не надо.

Чувствуя напряжение, исходящее от гостя, молодой человек удалился, торопясь выполнить заказ.

— С вами все хорошо?

Мистер Эдисон безразлично оглядел ресторан, после чего вернул взор на федерального агента.

— Тремор и беспокойство — побочные действия анти­депрессантов, что-то там с норадреналином, из-за него я выгляжу, как псих. Представляю, каким я кажусь со стороны.

— Вы не пробовали поменять препарат?

— Хм… — грустно улыбался собеседник. — Каждый больной, страдающий от фобий, тревожности, посттравматического синдрома или клинической депрессии, прекрасно знает, что нужно сделать, чтобы вернуться в нормальное состояние. Для одних это любимый человек, который тебя унизил и бросил. Унизив его сильнее или вернув в свою жизнь в прежнем статусе, больной успокоится спустя совсем немного времени. Кто-то обретет умиротворение, убив врага или достигнув успеха в работе и финансах. Для меня это Дэвид. Если бы он вернулся или, допустим, я знал, что он уже мертв и не страдает, за пару лет я бы вытащил себя из этого состояния. Таблетки не лечат. Лечит жизнь. Говорю вам это как психолог, который с огромным удовольствием выписывал мощнейшие препараты своим пациентам и теперь врет им, делая вид, что совершенно здоров.

Альфред смотрел на еще одну жертву жестокого похищения. Некогда красивый успешный человек выглядел так, как выглядят многочисленные персонажи сериала «Ходячие мертвецы». Будто дементоры из него и вправду высосали всю радость.

— Сожалею, — виновато сказал федеральный агент.

— Давайте поторопимся, — старался собраться мистер Эдисон. — Мне надо еще забрать дочь из школы. Когда она не находится у меня на глазах или у Маргарет, побочные действия усиливаются.

— Ваша вода, пожалуйста, — поставив стакан на стол, сказал официант, после чего вежливо удалился, оставив гостей наедине.

Альфред тяжело вздохнул.

— Вы и ваша жена Маргарет, было ли у вас желание, амбиции, чтобы ваши дети стали популярными? Быть может, продвинулись в мире шоу-бизнеса? Вы предпринимали какие-то действия в этом направлении?

Мистер Эдисон был удивлен вопросом. Он смотрел на сидящего напротив собеседника, пытаясь применить к тому знания, подчерпнутые из теории Ломброзо.

— Среди моих постоянных клиентов много художников, артистов, есть и несколько подростков. Многие из них, как мне кажется, неизлечимы ввиду обстановки, которая их окружает. Единственное, чего мне хотелось для Дэвида, — это нормального детства, чтобы он играл в плей-стейшн, торчал в Ютюбе, дурачился с друзьями и так далее. Чего угодно, только не взрослой жизни, а тем более работы. О том, чтобы мой сын стал популярным или известным, не могло быть и речи. По крайней мере, в том возрасте, в котором он находился.

— То есть вы не водили его в актерские агентства или на какие-нибудь кастинги?

— Нет, — уверенно отвечал собеседник.

— Может, хотели сделать подарок для себя, жены и делали семейные фотосессии?

Мистер Эдисон почесал затылок.

— Нет, и сейчас мы с Маргарет об этом очень жалеем. У нас очень мало его фотографий. В основном только те, где он совсем еще маленький.

— Вам известен человек по имени Дэмиен Брэннон?

— Нет, первый раз слышу это имя.

Задумавшись, Альфред покивал головой. Он был в тупике. Все его вопросы, как и прежде, сталкивались с сухими односложными отрицательными ответами.

Тед Эдисон с любопытством смотрел на молодого агента, проводя свой безмолвный психоанализ.

— Зачем вам это? — вдруг спросил он.

— Вы о чем? — растерялся Альфред.

— Зачем вы взялись за это дело? Даже если мы, родители жертв, предпочли сидеть дома и плакать в подушку вместо того, чтобы ездить по всей Индиане в поисках наших детей.

Агент Хоуп заметно сконфузился.

— Это моя работа.

— Неправда, — нервно улыбался собеседник. — У вас другая работа. Точно вам не скажу какая, но по глазам вижу, что другая. Для вас это не работа. Вы относитесь к делу так, будто это ваши дети.

— Хм… — откинулся на спинку красного кожаного дивана Альфред. — Разве такое отношение к делу — это плохо?

— Очень. Вы не показываете, но для вас оно личное. Вы ищете там, где ничего нет. По вам видно, что и вопросов у вас ко мне немного. Вы надеетесь на чудо. А я, как академический лекарь, должен вам сказать: чудес не бывает. И если вы не станете столь же безразличным, как ваши коллеги, это дело вас погубит.

Альфред раздраженно ухмыльнулся.

— Даже больной мозгоправ — все равно мозгоправ.

— Надеюсь, я вас не обидел.

— Нет, просто странно слышать, когда тебя отговаривает от ведения дела родитель одного из похищенных детей. Не самая лучшая мотивация, — Альфред подался вперед и поставил локти на стол. — Да, мне приходится выдумывать версии там, где их нет. Задавать одни и те же идиотские вопросы в надежде вычислить закономерность. И делаю я это лишь потому, что уверен: дети все еще живы.

— Уф, — цинично засмеялся мистер Эдисон. — Такие вещи не стоит говорить отцу, у которого украли сына.

— Да, я знаю, — соглашался Альфред. — Но ничего не могу с этим поделать. Эта уверенность живет во мне где-то на уровне шестого чувства, в которое вы, психологи, конечно же, не верите.

Тед Эдисон взял со стола стакан с холодной водой и, выпив его залпом до дна, поставил на место.

— Вы хороший человек, агент Хоуп, но в нашем мире таким людям приходится очень тяжело. Если вы не научитесь разделять личное и профессиональное, вы не сдвинетесь в этом деле ни на сантиметр, только психику себе попортите, а, как известно, нервные клетки не восстанавливаются.

— Спасибо за совет, — безразлично парировал Альфред.

Его собеседник взял свой смартфон. Немного поводив по нему пальцем, он заставил его ожить. Небольшой аппарат зашумел, и на экране iPhone 8 стало воспроизводиться видео какого-то праздника. Мистер Эдисон положил телефон на стол и повернул его так, чтобы происходящее было хорошо видно агенту Хоупу.

— Вот последнее видео, на котором запечатлен Дэвид. Это единственная его, так сказать, профессиональна сьемка. Она была сделана на свадьбе моей младшей сестры.

Наклонившись над столом, Альфред с интересом посмотрел на экран, где быстро менялись кадры. Маленькие девочки, лет шести-восьми, одетые в белые пышные кружевные платья и белые лакированные сандалики,