В твой гроб или в мой? - Жаклин Хайд

— О боже мой.

— Я ем всего несколько дней. Почти столетие я провел в заточении и не понимал, насколько слабым стал, пока…

— Пока ты меня не укусил, — бормочет она со странным выражением на лице. Она слегка отворачивает голову, скользя взглядом по многочисленным безделушкам и антиквариату, что я собирал годами. — Вся эта история с проникновением в дом, тебе действительно нужно разрешение73?

— С момента создания приветственного коврика, на самом деле, не так уж и нужно.

Алебастровый74 плащ на ней шуршит во время кивка.

— Думаю, в этом есть смысл. Ты вообще любишь поесть?

— Иногда я люблю бренди, — я ел человеческую пищу только ради нее.

— Действует ли святая вода против таких, как ты?

Я сжимаю зубы и почти останавливаю себя, чтобы не сказать грубо, но это Обри.

— Я испытываю не самые лучшие чувства, когда слышу, как ты сразу спрашиваешь о том, как меня убить, но, боюсь, святая вода не поможет, — мой живот внезапно наливается свинцом, и у меня возникает ужасное подозрение, что если она отвергнет меня, это будет моей погибелью.

— Значит, ты вампир, который не ест людей?

Я отталкиваюсь от стены, к которой прислонился, и притягиваю ее в свои объятия.

— Единственное, что я хочу съесть, женщина, это киску между твоих сочных бедер.

Удивление окрашивает выражение ее лица, прежде чем тихий смех эхом разносится по залу, она запрокидывает голову с милыми морщинками, покрывающими ее лицо от веселья.

— Но есть кое-что, что я должен добавить. И это может быть, ну… сказать, что еще слишком рано, было бы преуменьшением, но, надеюсь, что ты, по крайней мере, выслушаешь меня, — я делаю шаг назад, пытаясь удержаться от нежелательной реакции. — Это, конечно, твой выбор.

— Ч-что это? — спрашивает она, покусывая губу.

Я перевожу дыхание, готовясь.

— Ты моя пара, Обри. Теперь, когда я укусил тебя, между нами возникнет супружеская связь. Но могут потребоваться десятилетия, чтобы она полностью укрепилась.

Она моргает, как будто пытается понять, что я имею в виду, и во мне зарождается надежда.

— Срань господня! Я твоя пара? Что это вообще значит?

Я коротко киваю.

— Это значит, что я ждал тебя очень долго. Редко кому-то из нас удается найти женщину, с которой мы должны быть, и еще реже ею оказывается человек.

— Подожди… это значит, что я вроде как твоя родственная душа или что-то такое?

— Все это — исключительно твой выбор, поскольку у нашего вида есть защита от принудительных браков. Ты не обязана быть моей второй половинкой, но я бы очень хотел, чтобы ты ею стала. Я сказал правду: я действительно хочу встречаться с тобой. Я хочу быть с тобой любым доступным мне способом.

Я не говорю ей, что отказ от нас означает, что я останусь одиноким на всю оставшуюся жизнь, если не спарюсь с кем-то вне связи, чего я бы никогда не сделал. Быть отвергнутым истинной парой никогда не сулит ничего хорошего и может быть очень разрушительным для разума бессмертного существа, но выбор должен быть сделан добровольно, и я не буду использовать какое-либо принуждение, чтобы заманить Обри в ловушку.

Она опускается на мягкую скамью из другой эпохи, как будто у нее слабеют колени.

Я воздерживаюсь от того, чтобы сказать ей, что шансы найти пару ничтожно малы. Я видел, как не один вампир скончался от ожидания. Это может занять сотни лет, и одиночество сводит с ума, вот почему нас сейчас так мало. Потеря партнера — это смертный приговор. Если она решит уйти теперь, когда я начал…

Ее плечи и спина, кажется, расслабляются, когда она моргает. Золотоволосая голова поднимается, и наши глаза встречаются, на губах Обри застенчивая улыбка.

— Хорошо.

Это значит «да»?

— Хорошо?

Я опускаюсь перед ней на колени и тянусь к мягким краям плаща, нежно растирая ткань между пальцами.

— Я согласен с тем, что любые твои вопросы обоснованы. Я без проблем расскажу тебе все, что ты захочешь узнать, особенно если учесть, что я хотел поговорить с тобой о будущем — разумеется, позже, — говорю я, пораженный тем, что она не убегает с криками и не пытается проткнуть меня острыми предметами. — Должен сказать, ты воспринимаешь все это довольно спокойно.

Ее глаза ярко блестят, а лицо краснеет, когда она наклоняется вперед, обхватив колени руками.

— Да, не так ли?

— Я хочу узнать о тебе все, что смогу, и я нахожу тебя совершенно очаровательной. Эти чувства никуда не исчезнут, и я хочу заботиться о тебе, если ты позволишь, — продолжаю я, надеясь, что она хотя бы частично ответит мне взаимностью.

Она облизывает губы и смотрит на меня.

— Думаю, мне нужно, чтобы ты поцеловал меня сейчас.

Я провожу рукой по мягкой коже ее лица и обхватываю щеку, наклоняясь к ее губам в поцелуе. Опьяняющий аромат наполняет мои ноздри, и я стону.

— Черт, ты так вкусно пахнешь.

Она отстраняется на мгновение и подносит свою миниатюрную ручку к лицу, кладя ее поверх моей.

— Как я пахну?

— Как волшебство и восход солнца, с легким привкусом полевых цветов, как лето моей юности, — честно говорю я.

Ее руки взлетают, чтобы обхватить мое лицо, и она притягивает меня к себе. Ее язык облизывает уголок моих губ, и мой член становится твердым, как камень. Я открываю глаза, чтобы посмотреть вниз на это прекрасное создание, которое, по-видимому, так же увлечено ей, как и я, и надежда трепещет в моей груди.

Я отстраняюсь, и ее глаза цвета спокойного, но яркого моря открываются, я мог бы смотреть в них до конца своих дней. Лицо Обри раскраснелось, и она слегка одергивает свой плащ.

— Ты готова снять это и показать мне свое платье во всей красе? — теперь, когда я ответил на все ее вопросы, я хочу увидеть ее и прикоснуться.

То, как нервно моргают эти голубые глаза, заставляет меня улыбнуться.

Я не могу не проследить за тем, как она облизывает губы, прежде чем прикусить нижнюю зубами.

— Здесь довольно тепло, — чопорно говорит она, не поднимаясь со скамейки.

Я смотрю ей в глаза и тянусь к завязкам, удерживающим плащ на месте, развязываю их, чтобы взглянуть на Обри. Плащ медленно спадает с ее плеч, обнажая мягкую, сочную кожу. У меня текут слюнки, и я скулю, как раненое животное. И только я смущаюсь, как она облегченно смеется.

Я поднимаюсь на ноги, ошеломленный и растерянный, когда в поле зрения появляются ее груди, которые держатся в платье будто по