Паника-upgrade. Брат Бога - Александр Мазин

Древняя уселась на грудь Данилы. Теперь он не видел ее лица. Только согнутую спину с проступившими бугорками позвонков. Жилов слышал, как она напевает. Вернее, это не было песней. Скорее звуки, которые издавала Древняя, были похожи на мурлыканье огромной кошки. Это не было песней, но было… музыкально. Так подумал Жилов. Он чувствовал себя всё лучше и лучше. Подвигал рукой, повернул голову. На расстоянии полуметра он увидел аккуратную горку одежды. А под ней… Нож!

Данила облизнул губы. Потом посмотрел на белую согнутую спину. Нежная кожа Древней словно светилась в темноте. Серьезное искушение! Древние не всесильны. Их тоже можно убить. Как явствовало из дневника, Олег Саянов убил одну из них даже до своего превращения!

В нижней части живота Жилова возникло волнующее тепло. Похоже, козоногая посильней, чем средство Таррарафе. Это не огорчило Данилу. Интересно, где сейчас масаи? Наверное, на пути в Найроби… Хочется верить, у него хватит ума не заявиться сюда еще раз!

То, что Древняя побеждала снадобье Таррарафе, должно было склонить чашу весов против нее. Но чем больше Жилов думал об этом, тем меньше ему хотелось убивать такое прекрасное существо. Сознание его словно поставило заслон, отделивший и Тенгиза, и умирающую Лору Кострову. Только Данила и козоногая… Которая определенно добьется своего. Что ж. Данила совсем не против.

Жилов шевельнулся. По слабому напряжению мышц его живота Древняя угадала его движение. И оглянулась.

Дающий Семя смотрел на Мякоть Жемчужницы. Глаза его были еще мутноваты, но выглядел он вполне довольным. Непохоже, чтобы клубок, который распутывала Древняя, был сплетен им самим. Очень хорошо. Сначала Дающий Семя порадует ее лоно, потом – желудок. Правильно, что она не убила его.

Жилов увидел, как по-волчьи вспыхнули в темноте глаза Древней. И вдруг совершенно точно осознал: она его убьет! В этих больших широко расставленных глазах уже жила его смерть.

Жилов сжал зубы и опустил веки. Она не должна знать! Черт! Руки – как ватные!

Мякоть Жемчужницы распутала последнюю нить и перестала петь. Несколько привычных движений – и Дающий Семя готов!

Мякоть Жемчужницы приподнялась и, помогая себе рукой, соединилась с человеком. Управляя мышцами лона, добилась от него нужной крепости. Сейчас ей не нужно двигать тазом. Достаточно внутреннего волнообразного движения – и фаллос человека затрепетал у нее внутри. И выплеснул дающую жизнь струю. Запрокинув голову, Мякоть Жемчужницы лоном вобрала в себя жизнь Семени и одновременно горлом – жизненную силу мира. Обе силы смешались внутри и запели ликующую песнь, порождая наслаждение. Часть соединенной силы стекла вниз, в тело человека, воодушевляя Дающего к новому извержению. И оно произошло почти тотчас: вызвав новый взрыв энергии и новые волны блаженства. И еще раз…

Непрерывный оргазм заставил Жилова забыть обо всем. Древняя раскачивалась на нем, как безумная всадница. Ее длинные светлые волосы взлетали и опадали конской гривой под порывами ветра. Когда козоногая откидывала тело назад, легкие пряди падали на лицо Жилова. Когда же она сгибалась, наклоняясь вперед, светлый шелк волос шалью накрывал его ноги. Наслаждение было бесконечным. Кровь бурлила в жилах Данилы. А дышал он так глубоко, что ныли ребра и в горле пылал сухой огонь…

Но этот жар – ничто в сравнении с тем пламенем, что пылало в лоне Древней!

Мякоть Жемчужницы приостановила неистовое течение сил. Если дать Дающему Семя волю, он погубит себя в первые же минуты. А он должен жить. Жить достаточно долго, чтобы Мякоть Жемчужницы получила всё, что ей причитается. И чтобы жизнь человека отошла к Госпоже.

«Госпожа!» – мысленно позвала Древняя.

Отклика не было.

Мякоть Жемчужницы изогнулась и оглядела лежащего под ее бедрами. У него достаточно сил, решила Древняя. Мир Темной Луны откроется для Дающего не раньше, чем Мякоть Жемчужницы насладится им сполна.

Жилов снова увидел глаза козоногой. Хотя кровь еще кипела в жилах, заволакивая туманом сознание. Данила понял: он продвинулся на пути Смерти.

Древняя откинулась назад, опираясь ладонями в землю. Она тоже отдыхала. Но лоно ее крепко держало то, что внутри.

Данила не боялся смерти. Он привык к тому, что она – рядом. А сейчас у него определенно есть шанс умереть счастливым.

Как тот мужик, которого они обнаружили в морге на базе. Но ведь есть еще долг…

Древняя отдыхала. Жилов тоже расслабился. Полностью расслабился. Только правая рука его медленно поползла по траве. Теперь она слушалась намного лучше, чем несколько минут назад. Но задача все равно оставалась очень трудной. Ни одна мышца, ни один миллиметр кожи, соприкасающейся с телом Древней, не должен его выдать.

Пальцы Жилова проникли под сложенную одежду. Коснулись рукояти, привычно обняли ее. Тяжесть ремня удерживала ножны. Клинок бесшумно выскользнул из чехла. Рука двинулась в обратный путь. Глаза Жилова неотрывно следили за светлой волной волос, стекающей ему на грудь. Древняя была неподвижна, как мраморная статуя. «И весит не многим меньше!» – подумал Данила. Неподвижна, но в глубине ее лона уже начало постепенно разгораться пламя. Несколько секунд – все, что у него осталось. Жилов совершенно точно знал: перед тем как вновь начать свою неистовую скачку, козоногая обязательно оглянется. И увидит нож!

Левая рука Данилы медленно двинулась навстречу правой. Они должны были соединиться на рукояти, когда нож окажется под затылком Жилова…

Древняя оглянулась!

«Что-то не так!» – подумала Мякоть Жемчужницы, изучая лицо Дающего Семя. Хочет выглядеть спокойным, но у него не вполне получается. Да он просто боится! Древняя взглянула на руки человека. Наивный! Он показывает ей ладони. У Детей Дыма этот жест означает: не причиню тебе вреда. Смешно! Ведь это он боится, а не она. Разве может Дитя Дыма, даже такое необычное, причинить вред Древней, когда они – в соединении?

Жилов вздохнул с облегчением: козоногая отвернулась. Она не заметила ножа. В самый последний момент Данила успел спрятать его под голову. Острие оцарапало кожу на спине, но это – пустяки. Древняя отвернулась, и Жилов потянулся, чтобы достать свое оружие. Но не успел. Огонь соития заставил человека забыть о собственных мыслях.

Соединение продолжалось недолго. Мякоть Жемчужницы проголодалась. Расслабившись, она потянула носом прохладный ночной воздух. Хочется свежего мяса! Но ее собственный запах сейчас настолько силен, что все съедобное давно разбежалось. Даже крысы, за милю чуявшие кровь, держались подальше. Запах крови? Мякоть Жемчужницы обоняла этот острый вкусный аромат. Кровь раненой самки. Древней надо поесть. И надо покормить Дающего Семя. Однако он не станет есть свежее мясо. Тем более – мясо самки. Ему нужно приготовить пищу. Это можно сделать позже. Но для пищи Дающего Семя мясо тоже должно быть свежим. Совсем свежим. Если она убьет самку, придется потом потерять время на охоту. А ведь есть еще и второй Дающий Семя. Он, этот второй, более важен…