Нариманов - Илья Дубинский-Мухадзе

Одиннадцатого его передовица в «Известиях»: «Образование новых автономных и независимых Советских республик в Средней Азии». Тринадцатого — Обращение к народностям, населяющим национальные республики и области Советского Востока, о правах женщин и неотложных мерах по их полному раскрепощению… В тот же день под его председательством Президиум ЦИКа принимает решение об издании Большой Советской Энциклопедии…

Четырнадцатого и пятнадцатого в Мраморном зале Второго Дома Советов, в Институте востоковедения, в Доме армянской культуры — торжественные заседания по поводу тридцатилетия общественно-политической и литературной деятельности Наримана Нариманова. На двух больших красных полотнищах адрес от населения двадцати двух автономных республик и областей Российской Федерации. «…Вы вели отчаянную борьбу с национализмом, затемнявшим сознание масс, Вы неустанно разоблачали ложь и измену националистической буржуазии, старавшейся лозунгами Ислама и Нации защитить классовые интересы бакинских миллионеров и кучки ханов и беков… Только случайно избегнув трагической судьбы 26 бакинских комиссаров, Вы продолжали трудную борьбу, усиленно работали над проведением в жизнь национальных принципов Российской Коммунистической партии — созданием национальных автономных республик и областей РСФСР… Ваша популярность среди трудящихся масс восточных народностей выдвинула Вас на один из самых почетных постов в Союзе, на пост Председателя ЦИК СССР… Ваше имя является революционным знаменем для широких масс трудящихся восточных окраин СССР и зарубежных стран Ближнего Востока, в их сознании оно идет следом за именем Ленина».

Его «Надир-шах» в Малом театре. Его «Бахадур и Сона». «Пир», или «Священное место» на русском языке, в издании научной ассоциации востоковедения.

Сам он в те вечера не раз повторяет знаменитую фразу азербайджанского философа, поэта, дипломата, путешественника Аббаскули Ага Бакиханова: «Настоящим человеком является тот, который лучше других видит свои собственные недостатки, а свои способности считает малозначащими».

В конце месяца — отъезд в Закавказье. На сессию Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР, созываемую в Тифлисе. В беседе с корреспондентами центральных газет Нариманов разъясняет: «Работа сессии покажет населению, что мы не на словах, а на деле осуществляем принципы самоопределения, действительно предоставляем ранее отсталым народностям возможность всестороннего развития экономических и культурных сил… Доклад правительства Закавказской федерации осветит положение Грузии, Армении, Азербайджана и перспективы дальнейшего развития».

Шестого марта Нариманов проводит в деревне Кызыл Аджили, той самой, куда он отправился учительствовать после окончания Горийской семинарии. Произносит речь с балкона заново отстроенной школы. Седьмого, вернувшись в Тифлис, навещает Нагорный квартал. Его узнают, обступают. Возникает митинг. Слова, произнесенные Наримановым:

— Мой совет и мое завещание вам, ибо ваша жизнь еще впереди — вам возводить стены великого здания социализма. На свете есть одна правда, эта правда — учение Ленина, следуйте ей!

На обратном пути в Москву — остановка в Баку. Просьба к племяннице Ильтифат — она уже мать двух детей — поехать погостить у них с Гюльсум-ханум.

Восемнадцатого марта поезд прибывает в Москву. Впереди один-единственный день…

«Я, сиделка Кремлевской амбулатории Юлия Ивановна Литвин, проходя после окончания моей работы в восемь с четвертью — восемь с половиной часов вечера сего 19 марта 1925 года по тротуару у решетки Александровского сада по направлению от Троицких ворот до площади Революции, увидела прислонившегося к решетке и сильно кашляющего человека, которому, видимо, было дурно.

Подойдя, чтобы оказать ему помощь, я узнала в нем председателя ЦИКа тов. Нариманова, которого я несколько раз видела ранее в нашей амбулатории.

Узнав, в свою очередь, меня, он сказал: «Ведите меня скорее в больницу, я умираю…» Я переспросила: «Не хочет ли он ехать домой?» Он категорически распорядился вести его в больницу Кремля.

Дорогой он все время стонал, говорил, что ему плохо, а пока мы доехали до больницы он уже скончался.

Ю. Литвин».

…Дежурному врачу оставалось совершить лишь печальную формальность — составить заключение о смерти. «Около половины девятого вечера по дороге на работу вблизи Кремля скончался вследствие острого расстройства сердечной деятельности…» Вскрытие тела диагноз подтвердило.

С семи часов утра двадцать первого марта к Дому Союзов, где в Колонном зале между пальмами в красном гробу покоится прах Наримана Нариманова, беспрерывно прибывают делегации. На огромном венке из живых цветов надпись: «Революционному вождю Народов Востока и борцу за полное освобождение порабощенных от ЦК РКП (б)».

Приказ председателя Реввоенсовета СССР Фрунзе: в день похорон 23 марта в 13 часов по московскому времени во всех гарнизонах страны артиллерийский салют — шесть залпов с перерывом в три четверти минуты.

Последние часы прощания. На всей территории Советского Союза, над зданиями дипломатических и торговых представительств СССР в зарубежных государствах, на судах военного и торгового флота Родины на пять минут приспущены флаги.

Калинин, Дзержинский, Енукидзе, Цхакая, Скрыпник, члены Президиума ЦИКа и Исполкома Коминтерна выносят гроб, устанавливают на артиллерийский лафет.

Прощальное слово Калинина: «Мы хороним нашего товарища и друга по родной нам партии. В лице Наримана Нариманова Красная площадь получает первую жертву от народов Востока… Выйдя из среды национальных меньшинств Союза и отдав массу сил на борьбу за их освобождение, Нариманов в последние годы стал одним из активнейших и важнейших работников Центра, лучшим выразителем стремлений и чаяний народов Востока, лучшим защитником их интересов…»

Телеграмма Серго Орджоникидзе из Тифлиса: «Нариманов являлся самой крупной фигурой нашей партии на Востоке. Он был олицетворением этого Востока».

Голос Луначарского: «Мы все теперь знаем, какую особенную ценность представляют собой революционеры, прочно связанные с марксистской идеей, с одной стороны, и с восточными массами — с другой. Именно таким работником-коммунистом был Нариман Нариманов. Большую потерю понесли Коминтерн, наша партия и наша государственность, и болезненно заметна будет убыль на культурном фронте…»

Черта, подведенная редакцией «Правды»: «Имя его популярно не только здесь, у нас, но и там, за пределами нашего Советского Востока. Его знают…многие десятки и сотни тысяч, а может быть, и многие миллионы и десятки миллионов угнетенных белых, черных и желтых рабов капитала в самых далеких степях Африки, Месопотамии, Персии, Турции, Индии и т. д.».