Тихий сон смерти - Кит Маккарти

И действительно, девушка его не разочаровала.

Одним глотком осушив бокал (Розенталь простил ей столь недостойное отношение к благородному напитку), девушка встала и сбросила коротенькое красное платье. Оно привычно упало к ее ногам, словно проходило эту процедуру в стотысячный раз; через секунду нижнее белье покорно последовало за платьем. Розенталь оглядел Бобби с ног до головы, довольно кивнул и поднялся с кресла. Не глядя на девушку, он направился в спальню. Бобби молча последовала за ним.

Остаток вечера они провели в попытках мысленно восстановить последовательность событий. Елена высказала предположение:

— Проект «Протей» изначально имел целью получение вируса с генами — возбудителями рака.

Айзенменгер и Елена сидели рядом на небольшом синем кожаном диване. Они только что покончили с пиццей и теперь запивали ее красным вином. Айзенменгер, казалось, полудремал.

Елена продолжила:

— Объясни мне еще раз, зачем вообще нужно заниматься подобными разработками.

В комнате стояла такая тишина, что можно было расслышать шум проезжавших по дальней улице машин.

— Они изучали канцерогенез, то есть процесс возникновения и развития рака, — неторопливо начал Айзенменгер. — Один из методов, которыми ведутся подобные исследования, состоит в том, чтобы, введя в здоровую клетку измененный генный материал, следить, к каким результатам это приведет. Как я говорил, вирусы — идеальное для этого средство, потому что за сотни миллионов лет эволюции они выработали совершенный механизм занесения в клетки посторонних генов.

— Значит, Протей был… Чем? Чем-то таким, что весь «ПЭФ» мог использовать в исследованиях рака?

— Скорее всего, так.

Кто-то прошел под окнами, насвистывая «Боже, храни королеву».

— Итак. В лаборатории возникает пожар. Решить, что именно явилось его причиной, полиция и страховщики не могут, впрочем, для нас это не важно.

— Так уж и не важно?

— Не понимаю, зачем нам сейчас думать о причинах. — Внезапно Айзенменгер замолчал и вдруг, словно пораженный очередной догадкой, наклонился вперед и прошептал: — Боже…

Поднеся бокал к губам, Елена посмотрела на него.

Айзенменгер все еще пребывал в неестественной сгорбленной позе, на лице его читались ужас и изумление.

— Какой же я идиот!..

Елена недоуменно посмотрела на него.

— Беверли была права.

Услышав ненавистное имя, Елена поморщилась, как будто проглотила лягушку, после чего спросила:

— В чем?

— Национальная безопасность.

— Ну?

Доктор задумался.

— Очень похоже, что пожар был лишь прикрытием.

— Каким прикрытием?

— Отдел проектирования моделей.

Елена вздохнула — никакой новой для себя информации она в словах Айзенменгера не услышала.

— О чем ты говоришь?

— Может быть, они и использовали Протей в качестве раковой модели, но тогда к чему такая секретность? В этой лаборатории, конечно, велась разработка инновационных технологий, но никакой промышленной ценности они не имели. По крайней мере, довольно долго «ПЭФ» не заработал бы на Протее ни пенса. А теперь ответь мне: с чего тогда городить весь этот огород, зачем загонять людей на крошечный островок где-то у берегов Шотландии?

— Если не из коммерческих соображений, то зачем?

Айзенменгер уклонился от прямого ответа, предоставляя Елене возможность самой сделать вывод.

— Реагирующий на температуру спусковой крючок… — Эти слова он даже не произнес, а еле слышно пробормотал себе под нос.

Ответ был настолько же очевиден, насколько и ужасен; именно поэтому до Елены не сразу дошел смысл слов доктора. Какое-то время она продолжала недоумевающе глядеть на Айзенменгера, подавляя желание спросить напрямую, что он имеет в виду. Она знала, что делать этого не следует, — Айзенменгер сам все ей расскажет, когда его рассуждения обретут законченную форму.

— Спусковой крючок — это не просто мера предосторожности: в нем-то и заключается главная прелесть всей комбинации. — Сказав это, доктор залпом осушил свой бокал, вновь наполнил его, забыв предложить вина Елене. Воспользовавшись тем, что доктор отрешенно смотрит куда-то в пространство, она взяла из его рук почти опустевшую бутылку.

— Протей — это оружие, — наконец произнес Айзенменгер.

Беверли глубоко вздохнула. Она лежала на животе, и Люк массировал ей плечи. Его сильные широкие ладони разминали ее уставшие мышцы, снимая напряжение, и мрачные мысли постепенно покидали Уортон. Люк, полностью обнаженный, сидел на ее ягодицах и, как и Беверли, получал удовольствие, касаясь ее разгоряченной плоти. Отражение двух соединенных тел в большом зеркале у изголовья кровати лишь усиливало наслаждение.

Беверли открыла глаза, увидела, что Люк смотрит на нее, и приподнялась на локтях, чтобы он мог видеть все ее совершенное тело целиком.

— Почему мужчины так любят смотреть, как они занимаются любовью?

Он рассмеялся красивым глубоким смехом, одновременно ободряющим и успокаивающим:

— Если есть на что смотреть.

— А все почему-то считают, что это женщины тщеславны.

Он обнял Беверли за плечи, ласково провел ладонью между лопаток, постепенно уводя пальцы к низу спины. Для того чтобы коснуться ягодиц, ему пришлось слегка привстать. Беверли застонала и резко дернулась, когда подушечки его пальцев соединились и опустились еще ниже. Она выгнула спину и раздвинула ноги, одновременно испустив вздох наслаждения.

Спустя долю секунды Беверли почувствовала, как Люк нежно, одним движением вошел в нее, и приоткрыла рот, ловя воздух дрожавшими от возбуждения губами.

— Протей мог бы послужить своего рода моделью рака. Перенося измененные гены или даже целые клетки какого-нибудь зараженного лабораторного животного в организм другого животного, он до поры до времени ждал бы, пока раковая опухоль не начнет развиваться в новом организме. Я уже говорил, что вирус — а Протей представляет собой именно вирус — для этой цели весьма эффективен. И тогда можно было бы экспериментировать с методами лечения. Но дело в том, что разработка методов лечения рака являлась всего лишь прикрытием. Целью же был сам Протей.

Айзенменгер, возбужденно сверкая глазами, зашагал по комнате.

— Реагирующий на повышение температуры спусковой крючок, кнопка — известный метод, которым пользуются ученые при заражении клеток вирусами. Это позволяет контролировать время начала эксперимента. Но ты только подумай, Елена, только представь, какие возможности открывает этот метод! У тебя есть вирус, которым стопроцентно можно заразить человека, — и никаких симптомов, никаких признаков того, что в каждую клетку тела заложена невидимая бомба, которая только и ждет команды взорваться! Заложить же ее можно в любой момент — за пятьдесят лет, за десять, за месяц, — и в твоих руках человеческая жизнь — тебе стоит только нажать на кнопку!.. Затем, когда нужный момент наступает, ты вводишь второй вирус, тот же вирус гриппа. Цель этого деструктивного вируса — вызвать повышение температуры. Инфекция проникает в организм, распространяется, температура тела градус за градусом начинает подниматься: тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять, тридцать девять и девять. Пока ничего не происходит, но человек из-за температуры чувствует себя отвратительно. И вот ключевой момент: сорок градусов. Протей просыпается и начинает свою работу. Стремительно, возможно в пределах двух дней, он пожирает свою жертву, как черви поедают трупы, но только рак съедает человека заживо.

— Биологическое оружие?

— Совершенно верно. Но какое красивое! Какому-нибудь сумасшедшему маньяку ничего не стоит разбросать его по всему миру. Можно заразить миллиарды ничего не подозревающих людей, в поте лица своего добывающих хлеб насущный, в любой, самой отдаленной точке нашей матушки Земли, а потом останется только ждать. Стоит лишь запустить этот вирус, и его уже невозможно будет остановить. Сиди и жди, пока кто-то не окажется тебе неугоден. Плохо себя ведет какая-нибудь ближневосточная страна? О ней позаботится небольшая эпидемия гриппа. И никто тебя не поймает за руку, и никаких «Бурь в пустыне» и политических скандалов. Но и это еще не все. Ты сам определяешь масштабы эпидемии — все в твоих руках. Ты можешь убить всего миллион, можешь десять, а если научиться регулировать второй фактор, ограничивать или расширять по своему желанию его распространение, то ничего не стоит заставить молиться на тебя весь мир. Точнее, ту его часть, которая останется в живых.

Елена почувствовала, что ей становится нехорошо. От одной мысли, что такое возможно, у нее закружилась голова. Но сказанное доктором было столь чудовищно, что в это с трудом верилось.

— Это ведь всего лишь предположение, да?