Шарады любви - Джейн Фэйзер

Маргарет тихо и очень неестественно засмеялась.

Линтон глубоко вздохнул и покорился судьбе. Джастин не мог никому отказать в помощи с того самого утра, когда вырвал из рук разъяренного булочника девчонку-сорванца, ставшую впоследствии его женой. Теперь он должен был взять под свое крыло юношу, причем сделать это надо было очень осторожно. Открытое покровительство сыну бывшей любовницы неизбежно дало бы богатейшую пищу для сплетен; пришлось бы объясняться и с Даниэль, реакцию которой всегда трудно было предвидеть.

— Я сделаю все, что в моих силах, — повторил он. — Для начала попытаюсь выяснить, насколько глубоко Эдвард увяз в этих игорных делах и что у него за отношения с Шелби. Потом подумаем, как быть дальше.

— Я буду вашей вечной должницей, Джастин!

Улыбка Маргарет была такой растроганной и благодарной, что графу стало совестно за сказанные несколько минут назад резкости. В конце концов, так ли много от него требовалось, чтобы отказывать в помощи старому другу?

После разговора с Маргарет Линтон поехал в свой клуб, где можно было, не вызывая особых подозрений, навести нужные справки. Кроме того, завсегдатаем клуба уже давно был его кузен. Джулиан был примерно одних лет с Шелби и наверняка знал куда больше о делах всей этой шайки проходимцев, нежели Джастин.

Если бы граф Линтон имел представление о том, чем в этот мартовский полдень занимается Даниэль, от его и без того поверхностного интереса к делам Маргарет не осталось бы и следа. Графиня вместе с шевалье д'Эвроном заехала в банк, сняла со счета графа Линтона львиную долю лежавших там денег и направилась в Ист-Энд. Здесь, на залитых нечистотами и дышавших безысходной нищетой окраинах города, улочки были такими тесными, что ехать приходилось черепашьим шагом. При этом обитатели трущоб с открытой неприязнью смотрели вслед экипажу шевалье.

Д'Эврон покосился на свою спутницу и удивился ее спокойствию, хотя в ридикюле Даниэль было несколько сотен гиней. Шевалье и не подозревал, что в боковом кармашке дорожного костюма графини Линтон уютно устроился миниатюрный пистолет с серебряной рукояткой. Темные переулки, бедные полуразвалившиеся домики и маячившие тут и там подозрительные личности мало беспокоили Даниэль, к тому же она еще не забыла свой опыт блужданий по трущобам Парижа. Д'Эврон этих страниц биографии молодой графини знать не мог.

Экипаж свернул в наполненную какими-то неприятными запахами улочку, настолько тесную, что он едва мог по ней проехать. Лошади очень осторожно ступали по неровной булыжной мостовой, покрытой толстым слоем зловонной жижи. По бокам тянулись сточные канавы, в которых возились дети. Женщины с грустными глазами держали на руках плачущих младенцев, пытавшихся высосать хоть что-нибудь из пустых материнских грудей, и с тоскливой покорностью во взгляде смотрели на проезжавших.

Наконец экипаж остановился. Даниэль сошла с подножки и, приподняв полы юбок чуть ли не до колен, зашагала через сточную канаву в своих крепких сапогах для верховой езды. Она ни слова не сказала шевалье, а только показала рукой на высохшего от голода мальчика, стоявшего в толпе столь же истощенных, оборванных мужчин. Даниэль подозвала к себе ребенка и сунула ему в руку шиллинг.

— Подержи лошадей, детка, — срывающимся от жалости голосом сказала она.

В тот же момент стоявшие рядом мужчины дружно сделали шаг вперед. Даниэль посмотрела на приблизившуюся темную массу и, еще не зная, угрожают ли эти люди ей или ребенку, медленно вытащила из кармашка пистолет. При виде оружия и собранной решительной фигурки толпа замерла на месте, а затем стала пятиться назад.

Наблюдавший всю эту сцену шевалье подумал, что ему, пожалуй, не придется держать ответ перед лордом Линтоном за втягивание его жены во всю эту историю. Возможно, она и была аристократкой, но воспитывали ее люди суровые и лишенные сантиментов. Интересно, понимает ли это всегда бесстрастный Джастин Линтон?

Д'Эврон не стал больше задумываться над этим весьма интересным вопросом. Шевалье был прагматиком, всегда занимался каким-нибудь практическим делом и привык, чтобы все необходимые для этого инструменты находились под рукой. Если же эти инструменты оказывались острее, чем он ожидал, что ж — тем лучше!

Он постучал в полуоткрытую дверь серебряным набалдашником трости и, не получив ответа, отступил в сторону, пропуская вперед молодую графиню. Та смело распахнула дверь, вошла и очутилась в темной прихожей, наполненной омерзительным запахом рыбы и тушеной капусты. Даниэль, увы, хорошо знала, что именно так пахнет бедность…

Однако возникший на пороге двери, ведущей в комнату, мужчина выглядел вполне сытым. У него были сильные, мускулистые плечи, сломанный нос боксера-тяжеловеса и маленькие поросячьи глазки. Так, по крайней мере, показалось Даниэль. Но при взгляде на столь прекрасную даму глазки-щелочки неожиданно расширились. А Даниэль продолжала держать в руках подолы своих юбок, чтобы не запачкать их о ботинки. Подобная поза или брезгливое выражение на лице Даниэль, но что-то произвело впечатление на мистера Баркиса — это была фамилия хозяина ужасного жилища. Даже не спрашивая, чем бы он мог служить миледи, Баркис принялся униженно кланяться и раболепно потирать руки.

— Не могли бы вы отвести меня к своим арендаторам? — спросила Даниэль. — Я хочу сначала поговорить с ними, а уже потом — с вами.

Глазки мистера Баркиса вновь сузились. Он узнал д'Эврона, но никак на него не отреагировал, ибо считал шевалье всего лишь еще одним жалким французишкой, не имеющим ни положения в обществе, ни влияния. Но вот дама была явно чистокровной англичанкой, причем, судя по ее виду, не из простых. И если она проявляет интерес к жившему наверху жалкому семейству, то на этом, глядишь, можно и заработать.

— Конечно, миледи, — ответил он и отвесил графине очередной низкий поклон. — Не угодно ли последовать за мной?

Они поднялись на второй этаж и остановились перед закрытой дверью. Баркис без стука отворил ее и пропустил вперед Даниэль. Шевалье прошел вслед за графиней и захлопнул дверь прямо перед носом у хозяина дома.

Гости оказались в малюсенькой комнатушке. Догорающий камин поедал остатки сухих сучьев и чурбаков, безуспешно стараясь подарить живущим здесь хоть чуточку тепла. Мебели не было никакой. На полу лежали всего лишь три тонких соломенных тюфяка, но при этом чувствовалось, что в комнате регулярно вытирают пыль.

Женщина с впалыми щеками и неестественно вздутым животом держала на руках годовалого ребенка. Трое других детей жались к ней, ползая у ног. Даниэль нагнулась, взяла на руки одного мальчика, проявившего повышенный интерес к ее грязным сапогам, и уселась с ним на подстилку. Вытерев ему нос своим батистовым платком, она улыбнулась матери и сказала по-французски: