Князь Вольдемар Старинов. Книга вторая. Чужая война - Сергей Садов

— Дорейна это не обрадует.

— Почему? Я же не командиром к нему навязываюсь, а волонтером. В общем, чем дальше я окажусь от города в тот момент, когда тут будет герцог, тем лучше. А это самый лучший вариант — далеко, и не надо ничего никому объяснять по поводу спешного отъезда из города. Ты поговоришь с ним как командующий?

— Столько проблем на пустом месте создаешь. Поговорю, куда денусь?

— А я все дела закончу, попрощаюсь с Аливией, и в путь.

— Филиппа и Джерома с собой возьмешь?

— Филиппа лучше оставить, наверное. А вот Джером и Винкор со мной поедут. Винкор мне нужен, чтобы языки подучить и грамотность подтянуть, а Джером как источник информации. Я ведь только на обороне и сосредоточился, а о мире как не знал ничего, так и не знаю. Думаю расслабиться и стряхнуть с себя всю эту ответственность — надоело все.

— Странный ты, но как хочешь. Ладно, прикрою тебя от герцога. Надолго собираешься исчезнуть?

— Недели на две-три, как получится. Сколько Ансельм будет отступать?

— Если все пройдет для него успешно, то за две недели он доберется до границ Эндории, а там уже рискованно будет его преследовать.

— Дорейн не настолько рисковый, чтобы преследовать врага на занятой им территории, но, думаю, на месте все будет ясно.

— Ладно, проваливай… Глаза б мои на тебя не глядели. Ну надо же… умудриться повздорить с королем… Только с тобой могло такое случиться!

— Это еще почему?

— Судя по твоей истории, с тобой вечно что-то случается.

— Ага. Спасибо за поддержку. Ладно, пойду к Лигуру, надо обсудить кое-что. Слушай, не распускай по возможности его полк до моего возвращения. Сможешь?

— А что я скажу герцогу? Бои закончены, а ополчение не распущено?

— Конрон, придумай что-нибудь!

— Тебе это зачем?

— Жалко будет, если все труды по обучению пойдут прахом и все придется начинать сначала. Полк надо сохранить хотя бы как основу.

— Они вроде как не горят желанием служить Локхеру.

— Понять их можно, но если они подадутся в наемники, то, я думаю, тебе захочется иметь их на своей стороне, а не на другой.

— А вот это аргумент. Ладно, сделаю, что смогу. Но, как я полагаю, ты в наемники подаваться не собираешься?

— Скорее всего нет. Не мое это. Меня по-другому обучали. Как там поэт у нас говорил… блин… Как бы поточнее перевести?.. Вот… «Рад бы служить, прислуживаться противно». М-да, не совсем в тему, но… В общем, не могу я наемником быть. Не мое это.

— Даже не буду делать вид, что понял твои мысли.

— Тогда я ушел.

Конрон махнул рукой и, что-то бормоча себе под нос о сумасшедших иностранных князьях, отправился в сторону магистрата.

Володя мотался почти до самого вечера, обсуждая то с Лигуром план занятий на время его отсутствия, то с Джеромом подготовку к отъезду, то с Абрахимом закупал книги для занятий, а потом Филиппу давал задание, чтобы он присматривал за снятым домом. Только закончив все дела, он явился в дом Осторна, где и сообщил о своем отъезде. Аливия сразу посмурнела, но, вопреки ожиданиям, ничего говорить не стала. Уже перед сном, после того как Володя рассказал ей очередную сказку, она ответила на вопрос мальчика:

— Папа тоже так всегда уезжает. Я уже взрослая и знаю, что не всегда получается быть с тем, с кем хочется.

— Да… — Володя даже растерялся от такого серьезного рассуждения. — Я в твоем возрасте был совсем избалованным.

— Избалованным? — Глазенки девочки загорелись интересом. — Это как?

— Всегда требовал то, что хотел, невзирая ни на что. И очень обижался, когда желаемое не получал. А ты действительно взрослая, если понимаешь, что нельзя получить все, что хочется. Спокойной ночи, Кнопка.

За дверью Володю перехватил Осторн:

— Милорд, мне бы хотелось обсудить с вами один момент.

— Да?

Купец пристроился рядом и неторопливо зашагал вместе с Володей.

— Мне хотелось бы узнать: что вы намерены делать дальше с Аливией?

Разговор ожидаемый и тем не менее произошел совершенно неожиданно.

— Что делать? Да ничего. Завтра я уезжаю, потом вернусь и снова уеду. Постепенно она привыкнет, что я бываю у нее все меньше и меньше…

Володя видел, что по какой-то причине Осторн остался недоволен этим ответом, но никак не мог понять, с чем это связано. Раньше тот, напротив, требовал, чтобы князь поскорее исчез из их жизни.

— Аливия уже никогда не станет такой, какой была, — неторопливо заговорил Осторн. — Я пытался ее переубедить, но девочка очень упряма… Я просто не знаю, что с ней делать.

— Осторн, давайте начистоту: что вы хотите? Я тоже желаю Аливии только добра и понимаю, что я, бродяга без дома, вряд ли смогу обеспечить ей нормальное будущее.

— В этом все и дело, — вздохнул Осторн.

Володя немного озадаченно проследил за уходящим купцом. Что тот хотел услышать? Не сосватать же он ее хочет ему? Эту мысль они с Осторном отвергли с самого начала. Все-таки действительно надо подумать. Наверное, не очень хорошо будет, если они вот так расстанутся. Нечестно просто. Да и Аливия разве в чем-то виновата? Она искренне к нему привязалась. Да еще эти сословные различия. Для самого Володи они ничего не значили, но для остальных это была вся их жизнь.

«Надо будет подумать», — вздохнул Володя, хотя и понимал, что придумать что-либо у него вряд ли получится. Он и со своей-то судьбой не мог определиться, а тут за других решать.

Родезцы ушли на рассвете, стараясь произвести как можно меньше шума. За ними постоянно наблюдали разведчики. В городе об этом стало известно через десять минут. Дорейн скомандовал к подъему, и через полчаса следом вышла кавалерия Локхера. С ней в качестве волонтера отправился и Володя, а с ним Джером и Винкор. Филипп остался в Тортоне на хозяйстве для присмотра за имуществом сеньора.

Конрон следил за выступившей армией с надвратной башни и, когда последний всадник скрылся за поворотом, отвернулся и стал спускаться вниз.

— Поздравляю, тир, — встретился ему Роухен. — Знаменательное событие — первая победа за все время войны.

— Перестань, Роухен, мы оба знаем, благодаря кому она достигнута. Если бы не сумасшедшие идеи этого князя, неизвестно, чем бы все закончилось. Точнее, очень даже известно.

— В том-то все и дело, что сумасшедшие. Кто он такой?

— Тот, кто спас Тортон! — отрезал Конрон, давая понять, что не намерен обсуждать князя.

Роухен намек понял правильно и поспешно откланялся. Рыцарь задумчиво проследил за ним взглядом — вот и началась борьба за победу. Как же он ненавидел эти игры.

Был бы здесь Вольдемар, он мог бы вспомнить древнюю мудрость: у победы много родителей, а поражение всегда сирота. Впрочем, даже не зная этой мудрости, Конрон прекрасно понимал, что к чему.