Войди в каждый дом (книга 1) - Елизар Мальцев

Мажарова.

Если бы у нее имелись -какие-нибудь факты, она, не колеблясь ни минуты, даже при теперешнем отношении к ней, пошла бы в райком и раскрыла бы всем глаза на Мажарова. Но, к сожалению, кроме интуитивного недоверия и убеждения, что Константин низкий корыстолюбец, у нее никаких доказательств не было. А кто в наше время станет верить каким-то подозрениям, не подкрепленным никакими фактами? Можно только оконфузиться, даже помочь Мажарову сильнее укрепиться. Но все равно она не оставит его в покое, пусть он не надеется и не думает, она будет бороться с ним до конца, пока не поймает его на двуличии, на подлости и не разоблачит перед всеми! Она не пойдет на сделку со своей совестью, чем бы ей ни грозила эта история в Черемшанке!

Задумавшись, Ксения чуть не упустила Анохина. Он вышел из калитки и зашагал в другую сторону.

—  Инно-о-ке-е-нтий!

Ветер смял ее крик. Анохин уходил все дальше, не оборачиваясь, выпрямясь во весь рост,— он никогда не прятал лица от ветра. Ксения крикнула еще раз и побежала. Наконец, точно почувствовав, что его догоняют, Анохин оглянулся и остановился.

—  Здравствуй, Кеша,— запыхавшись, выдохнула она и схватила его за руки, чтобы не упасть.— Когда ты из Черемшанки?  Вчера?  Сегодня?  Ну,  закончила комиссия

свою работу?

Глаза Иннокентия были полны незнакомой настороженности. Он смотрел на нее так, словно знал что-то, о чем не решался сказать ей.

—  Формально там, по-моему, и делать было нечего! — Иннокентий спиной загородил Ксению от ветра.— Если бы не новенький, мы бы давно навели полный ажур, но он все дело портит...

—   Я так и знала!

—   Что ты знала?

—   Да нет, это я так...— Она на мгновение растерялась.— Ты ведь говоришь про Мажарова? Да? Но что он может понять во всей этой истории, когда без году педелю работает у нас... И что ему нужно?

—   Я и сам не пойму! — Анохин оглянулся по сторонам, хотя на улице не было ни души и вокруг крутила свои белесые смерчи вьюга.— Ты понимаешь, лезет в каждую щель, задает сотни вопросов, будто пришел в колхоз на экскурсию. Ненормальный какой-то! Он так вчера разозлил меня, что вечером я сбежал сюда, хочу посоветоваться с Коробимым, а то оп нам всю обедню сорвет...

—   Но что оп там ищет?

—   Вот и я его об этом спрашиваю, а он говорит, что хочет во всем разобраться до мелочей. Вчера, например, начал обход по избам.

—   Что за обход?

—   С целью изучения жизни колхозников. Сидит в каждой избе по часу, по два, пьет чай и рассуждает на самые различные темы... Прислали какого-то народника! Намучаемся мы с ним... И упрямый как бык! Я ему говорю: поедем вместе, поговорим обо всем в райкоме, а он в ответ, что лучшей инструкции, чем сама жизнь, он не знает. И черт меня угораздил согласиться войти в эту комиссию, да еще с таким помощником!                           

Ксения смотрела то на рассерженное лицо Иннокентия, гладко выбритое, красное от ветра, то на его блестящее темно-коричневое кожаное пальто, по которому скользили, не прилипая, сухие снежинки, и недоумевала -почему Иннокентий ничего не спросит о пей самоё Поинтересовался хотя бы, как она себя чувствует.               

—   Вот на, полюбуйся! — Ксения выхватила из кармана скомканную телеграмму.                                   

—   Н-да-а,— неопределенно промычал он.               

—   Что «да»? — начиная раздражаться, спросила Ксения.— Ведь ты же знаешь, что в нашем доме хоть волков трави!

—   Но при чем тут я?—удивился Анохин.— Ты говоришь об этом так, как будто я в чем-то виноват перед тобою и перед твоими родственниками. И вообще я не понимаю, чего ты волнуешься? Они не маленькие, прекрасно знают, на что идут. Поживут с недельку-другую у родни, а тем временем приведут дом в порядок.

«Да, но я не для того пришла к нему, чтобы он разго-

варивал со мной как с девчонкой! — неприязненно подумала она.— Мог бы понять, что мне нелегко сейчас!»

— Давай так сделаем, Ксюша,— спокойно сказал Иннокентий.— Ты иди в Черемшанку, встречай там своих, а я попытаюсь связаться с правлением колхоза и выяснить, чем они смогут помочь вам в первую очередь. Мне помнится, ты как-то говорила, что твои братья большие мастера на все руки — это же здорово!

«Какое это имеет сейчас значение? — подумала Ксения, но не стала упрекать Иннокентия.— Неужели он забыл, что я уже целую неделю не работаю? Что мне стыдно показаться "на улице? За что меня так унизили?»

Иннокентий вообще вел себя сегодня как-то странно. Все время, пока говорил с нею, он поглядывал по сторонам, точно боялся, что их увидят вместе. Ну и что, если увидят? Разве они чужие друг другу? Или его беспокоит что-то другое? Тогда пусть скажет прямо, как положено мужчине, мужу наконец!

Его красивое лицо с туго натянутой на скулах румяной кожей, с застрявшими в густых бровях снежинками показалось ой отчужденно-суровым и недобрым.

— Все будет хорошо, только ты не волнуйся! — сказал вдруг Иннокентий и, задержав ее руку в варежке в своих ладонях, улыбнулся, показывая ровные фарфорово-

белыё зубы.

За эту улыбку она сразу простила ему все — и странную черствость, и непонимание — и устыдилась своих недавних мыслей. Ему тоже ведь нелегко во всей этой истории! Он оказался между двух огней, и выбраться из них, не опалив ни ее, ни себя, кажется, почти немыслимо.

Когда она, вобрав голову в плечи, зашагала дальше, Аноин точно спохватился и крикнул:

— Ксюша!        

Они снова двинулась навстречу друг другу, борясь с на- летевшим вихрем. Снег вокруг кипел, забивая глаза. Покрыв их с ног до головы мучнистой пылью, вихрь умчался дальше, поднимая с дороги снежные тучи, ввинчиваясь белыми спиралями в воздух.

Подойдя вплотную к Ксении, почти касаясь ее своей грудью, Иннокентий заговорил,   прерывисто  дыша   ей   в лицо:

— Ты только не обижайся на меня, ладно?.. Я не нахожу себе места, думаю день и ночь, как нам выпутаться из этой беды, понимаешь? Я ни в чем тебя не виню, скорее виноват я сам, что не поехал тогда с тобой...

—  При чем здесь ты? Я тоже не имела понятия, что делается в колхозе, и, если бы не собрание, я и теперь бы ходила с завязанными глазами. Ну что бы ты сделал? Стал бы кричать на людей, убеждать в том, что, несмотря

 ни на что, они должны согласиться с райкомом? Так, что ли?

—  Ну что сейчас об этом,— уклончиво ответил Иннокентий.— Важно тебя вызволить... И тут нужно действовать осторожно и обдуманно. Если даже поначалу тебе покажется, что с тобой поступают не совсем справедливо, ты не принимай близко к сердцу, прошу тебя! Ко-робин не может оставить твой поступок безнаказанным, не забывай, что над ним есть тоже рука. И если мы отнесемся к этому либерально, нас в обкоме так поправят, что всем не поздоровится.

В том, о чем с жаром говорил ей сейчас Иннокентий, были своя логика и правда. Ксения сама не раз убеждала иных коммунистов, когда персональные их дела разбирались на бюро, что они должны иметь мужество признать вину, и все-таки последние слова Иннокентия возмутили ее, и она, усмехнувшись, спросила:

—  Значит, ты считаешь, что главное в этой истории, чтобы райком ни в чем не упрекнули? А то, что на самом деле случилось в колхозе, и то, правильно или неправильно сняли меня с работы и создали персональное дело, это тебя не заботит?

Анохин, казалось, не обратил внимания на ее раздражительность, весь поглощенный своими мыслями.

—  Обдумай все и не говори на бюро ничего лишнего, не упрямься, когда зайдет речь о твоей ошибке, не выводи всех из терпения, и все будет в порядке!..

—  Не понимаю! — Она уже начала волноваться.— Что значит в порядке? А колхоз? Или ты считаешь, что я поступила неверно, поверив людям и согласившись, что им нужно менять своего председателя?

—  Я уверен, что ты вела себя честно.— Он снова стал спиной к ветру, чтобы легче было дышать.— Но как ты не можешь понять, что тебе нужно было учесть всю обстановку?

—  Вот я как раз и учла обстановку! — Ксения невесело рассмеялась.— Но ты, видимо, хочешь сказать, что я прежде всего должна считаться с мнением секретаря, а не с мнением народа? Ты в этом пытаешься меня убедить?

—  Не будем спорить,— миролюбиво предложил Иннокентий, которому, видно, было не по себе от этого разго-

вора.— Мы далеко зайдем, и кончится тем, что разругаемся. Этого еще не хватало!

—  Ну хорошо! — Ксения больше не могла смотреть на него. Она смотрела в сторону, туда, где метался белый огонь вьюги.— Только ты напомни Коровину — пусть по тянет больше с моим делом! Я тожо не железная, у меня просто нет сил...

—  Я сегодня же намокну Сергею Яковлевичу.— Ано-хип помолчал.-— Вечером ты придешь?

—  Не знаю! —Ее вдруг обожгла злость.—Но и ты тожо но будь иа меня в обиде, Иннокентий, если я не окажусь на бюро такой паинькой, какой вам всем хочется. По-человечески подойдут и разберутся — пойму и даже признаю свои действительные ошибки. Но если станете наказывать меня для формы, чтобы только угодить самолюбию Коровина, я тогда молчать не буду...