Когда гений терпит поражение - Роджер Ловенстайн

Корзайн, возвращавшийся домой с уик-энда, проведенного на Лонг-Айленде в собственном величественном доме с видом на океан, позвонил в зал заседаний по мобильному телефону. Когда Корзайн подтвердил, что Goldman не будет инвестировать если Chase не останется в составе консорциума, Флюг, постепенно терявший терпение, взорвался. «Джон, – сказал он, – просто нет возможности выразить это в вежливой форме: пусть Goldman подавится этими деньгами!» Корзайн, застрявший в «пробке», смолчал: он привык, что партнеры, отваливавшиеся от консорциума, изливают свои эмоции на него.

Побеседовав с Джоном Корзайном, Кац произнес, ни к кому не обращаясь: «Сегодня нам не найти ответа». Итак, Goldman вышел из сделки. Кац сказал, что исполнительный комитет Goldman соберется в понедельник в 6.30 утра и примет окончательное решение. Теперь пришел черед Стива Блэка, директора Salomon Smith Barney. Кипя от ярости, он заявил: все, в чем действительно нуждается Goldman Sachs, это 12 часов торгов в Японии, по итогам которых этот банк и примет решение.

Ирония ситуации заключалась в том, что самые неразрешимые проблемы консорциума лежали не в LT, а в отношениях между членами консорциума. Фрэнк Ньюмен, председатель Bankers Trust, покинул заседание, негодуя на то, что Goldman, Merrill и Chase исключили его из числа участников своих закулисных переговоров. И отвратительный вопрос о заключении крупных сделок на основе инсайдерской информации, никогда не исчезавший и ранее, вновь встал во весь рост в самый неподходящий момент.

Сэнди Уэйлл позвонил Хербу Эллисону. Председатель Travelers просто заходился в негодовании: до него дошли сообщения о том, что трейдеры Goldman снова начали действовать. Эллисон сначала отозвал Каца в сторону, затем побеседовал с Корзайном по телефону в приватном порядке. Оба представителя Goldman отрицали правдивость этим сообщений. Эллисон сказал Кацу: «Если один из вас выйдет из сделки, она развалится. Ты действительно хочешь, чтобы она развалилась из-за этого?»

Эллисон не думал, что Корзайн блефует: партнеры Корзайна были достаточно упрямы, их нелегко было вовлечь в сделку. Но в ситуации, когда два банка намеревались выйти из консорциума, Эллисон нутром уловил основное условие сделки: Goldman вернется только в том случае, если Chase согласится с требованиями Goldman. Кому-то вечно приходилось ублажать дурных парней из Goldman. Харрисон и Флюг не видели путей отхода, и Chase уступил: LT могла удерживать полученные в кредит 500 миллионов долларов. Корзайн опросил некоторых своих партнеров и решил (возможно, слишком поспешно), что заручился их поддержкой. Около девяти часов вечера Goldman вернулся в консорциум.

Помимо отказов Nomura, Republic Bank и итальянцев от погашения кредитов, выданных LT, банкирам все еще были необходимы аналогичные отказы от 23 партнеров Chase по синдикату. В противном случае банки не станут продолжать сделку. К тому же французский банк Paribas, вроде бы обещавший инвестировать в консорциум, пока не дал окончательного согласия. Эллисон бродил по залу, опрашивая банкиров, у кого и с какими банками есть контакты. Затем они начали делать телефонные звонки, невзирая на часовые пояса. Эллисон уехал незадолго до полуночи.

В Гринвиче Рикардс вел лихорадочные телефонные переговоры со Skadden. В какой-то момент из конференц-зала опрометью выскочил Хагани и, словно находясь во власти галлюцинаций, выпалил: «Помни одно: мы собираемся выкупить это дитя!» Рикардсу оставалось лишь недоумевать по поводу того, на что они собираются выкупать. После полуночи юрист добился от консорциума согласия на выплату бонусов партнерам. В три ночи он уехал домой. Несмотря на многие неувязки, юристы рассчитывали завершить сделку в 10 утра в понедельник.

Но банки Fleet, Republic и Bank Nova Scotia не подписывали отказ от прав. Уильям Родс, вице-президент Citibank, который был в дружеских отношениях кое с кем из тех, кто не подписывал отказ, и Харрисон все утро понедельника обзванивали банки, выясняя их позицию. Харрисон оказывал яростный нажим: они должны были заключить сделку в понедельник.

В Skadden банкиры заняли один из залов, а партнеров загнали в другой, у дверей которого поставили недремлющего надзирателя. Эллисон сновал между двумя залами, периодически вместе Меривезером проверяя состояние партнеров LT. Хагани, столкнувшись в коридоре с Блэком из Salomon Smith Barney, сказал: «Не могу поверить в происходящее». Он считал, что сделки LT еще принесут прибыль, но теперь уже не партнерам, а банкам, которым перейдут. Блэк испытал жалость к Хагани[274].

Около 11 часов Меривезер направил посланца сообщить Эллисону, что партнеры хотят принести извинения за причиненное ими беспокойство и желают оказать консорциуму помощь. Однако среди них все еще не было единства[275]. Большинство хотели подписать соглашение, поскольку были вымотаны и надеялись таким образом прекратить свои мучения. Только Хилибранд продолжал упорствовать.

Между тем LT несла новые убытки. Банкиры продолжали следить за действиями Bear Stearns, любопытствуя, переживет ли LT понедельник. В обстановке этого дергающего нервы ночного бдения Goldman Sachs склонился перед неизбежностью и отменил запланированное размещение своих акций на бирже. Для Корзайна, обещавшего вложить 300 миллионов в LT, но не сумевшего мобилизовать капитал для собственного банка, это было вдвойне зловещим предзнаменованием.

Затем Фрэнк Ньюмен, председатель Bankers Trust, нервничающий из-за того, что не входил в узкий круг банкиров, взорвался. Невероятно, но этот ненадежный банкир заявил о том, что выходит из консорциума. Было три часа дня.

Теперь предстояло сломить сопротивление Ньюмена. Имевшийся у Эллисона запас уступок истощался, но он все же пошел еще на один компромисс – место в надзорном комитете для Bankers Trust. Ньюмен тяжело сглотнул и, сжав зубы, вернулся в сделку.

В пять дня члены консорциума разрешили партнерам удовлетворять возможные претензии за счет так называемых старых денег. Еще через полчаса они согласились и с тем, что любой из уволенных партнеров не лишится своей доли в капитале LT, как лишатся ее те, кто уйдет добровольно. Не вполне удовлетворенный Меривезер сказал: «Наши не подпишут соглашение до тех пор, пока в нем не будет определенно и ясно сказано, что мы можем уйти и основать новый фонд». Теперь целью партнеров было избавиться от LT.

Эллисон, знавший, что банки категорически откажутся инвестировать 3,65 миллиарда долларов в том случае, если партнеры планируют сбежать, оттащил Меривезера в сторону и объяснил, что это условие нельзя записывать в соглашение. Каждый из партнеров обязан дать слово работать в течение трех лет; рынки не проявят доверия к консорциуму, если не будут рассматривать его как по-настоящему долгосрочное предприятие. Но со временем, рискнул предположить Эллисон, партнеры, пожалуй, смогут уйти. Джей-Эм выслушал это как обещание. Теперь он добился всего.

Отказы от немедленного погашения кредитов были получены, и Федеральная резервная система готовилась продолжить осуществление электронных платежей даже после 18.30, обычного времени окончания торгового дня: здесь ожидали телеграфных переводов из 14 банков на общую сумму 3,65 миллиарда долларов.

Партнеры намеревались подписать соглашение. Они стояли кучкой в дальнем конце огромного зала, размеры которого, казалось, еще больше умаляли достоинство униженных арбитражеров. Хилибранд читал контракт. Его содержание было безнадежно непонятным никому, кроме юристов. Словно отражая сумятицу последних трех дней, поля контракта были испещрены карандашными поправками, вычеркнутыми предложениями и стрелками, направленными вверх и вниз. Рикардс и еще пара юристов пытались растолковать Хилибранду суть контракта, но тот не желал ничего слушать, он хотел прочитать документ лично, хотя едва мог видеть текст: ему мешали катившиеся из глаз слезы. Он жаловался и не хотел ставить свою подпись под документом, не дававшим ему ничего; лучше уж объявить себя банкротом, чем стать крепостным рабом других людей без всякой надежды когда-либо заработать право на свободу. Меривезер отвел Хилибранда в сторонку. Он говорил ему о положении группы, о том, как остальные зависят от его, Хилибранда, подписи. И все-таки Хилибранд, который никогда ни в ком не нуждался и когда-то восстал против уплаты своей доли расходов на кафетерий компании, а теперь не мог оплатить свои долги, отказывался. Тогда подключился Эллисон. Он сказал, что они пытаются восстановить доверие общества к системе, а не уничтожить кого-то. Джей-Эм добавил: «Ларри, тебе лучше послушать Херба». И Хилибранд подписал договор. Фонд перешел к 14 банкам.

Эпилог

Итогом стала ведущая вниз спираль, которая сама себя воспроизводила, увлекая рынки к неожиданным крайностям, находившимся гораздо ниже уровней, заложенных в управлении рисками и в науке о стрессовых убытках.

Разгром LT был трагедией для партнеров. Движимые ненасытной алчностью, они лишь несколькими месяцами ранее насильно расплатились со своими инвесторами, оставшись практически наедине с бременем развала. Личные убытки волшебников и магов Уолл-стрит составили 1,9 миллиарда долларов. Очнувшись от своих грез, Ларри Хилибранд, наиболее самоуверенный из трейдеров, ранее стоивший около полумиллиарда долларов, обнаружил, что он банкрот. Вынужденный проживать активы своей жены Деборы, он умолял Credit Lyonnais избавить его от позора личного банкротства, пока он будет пытаться отработать сокрушительный долг в 24 миллиона долларов. Большинство остальных партнеров потеряли не менее 90 % своих личных состояний, то есть все, что инвестировали в LT. Благодаря гладкому переходу LT в другие руки, произошедшему при поощрении Федеральной резервной системы и под руководством Херба Эллисона, большинство партнеров остались людьми гораздо более богатыми, чем обыкновенные американцы; высокое финансовое искусство вознаграждает успех, но на закате ХХ века оно же любопытным образом защищало и неудачников. Партнеры (включая Хилибранда) сохранили роскошные дома, хотя принадлежность компаньонов к кругу сверхбогатых людей ушла в прошлое. Никогда не тратившие деньги напоказ, они гораздо сильнее страдали от того, что их эпохальное разорение в глазах общественности наложило на них клеймо социально безответственных спекулянтов и их репутация среди коллег по Уолл-стрит была разрушена. Но никакого скандала, связанного с моральными аспектами их поведения, не последовало. Деньги были потеряны, но потеряны честно.