Анайя. Не потерять себя - Екатерина Владимировна Овсянникова

— Спасибо, что озаботился моими желаниями, Эдмонд, но я уже стала той, кем мне положено быть. Я живу лишь благодаря тебе, и ни за что не уйду от тебя, какой бы манящей ни была жизнь в родных просторах.

Никогда не видела настолько счастливой улыбки. В одно лишь мгновение любимый преобразился и вновь обрел уверенность. Его теплое и сильное объятие не заставило себя долго ждать, а после за ним последовал жаркий, распаляющий желание поцелуй…

Так мы и стояли посреди полумрачного зала, произнося движениями губ безмолвные признания в любви. Время будто остановилось, и двигались лишь мы, в медленном, но до сумасшествия страстном и преисполненном любовью ритме вальса…

— Правда вот остался один вопрос, — вдруг опомнилась я, когда наши уста наконец-то разомкнулись.

— Какой же?

— Я же не знаю, что надо делать! — ответила я, шепнув ему на ухо. Эдмонд хихикнул и прижал меня к себе, прошептав в ответ:

— Не волнуйся, я все расскажу.

Неожиданно он снял мою правую руку со своего плеча, а через секунду на безымянном пальце воплотилось кольцо с переливающимся камнем.

— Э-это что? — спросила я дрожащим голосом, захлопав ресницами от удивления.

— Магический оберег и знак моей любви, — спокойно ответил Эдмонд, не поведя и бровью, будто все так и должно быть. — Или ты против?

Ох, мои глаза меня не обманывают? Он только что сделал мне предложение руки и сердца, как все люди?

— Конечно же, нет! — крики счастья сами вырвались из моих уст, а руки обхватили его шею. — Спасибо!

— Не за что, — под его голос, убаюкивающий и нежный, как и мелодия рояля, мы продолжили наш танец. Я прижималась к его сильной груди, скрытой под белой рубашкой, и вслушивалась в учащенное биение сердца. Пожалуй, не припомню, когда мне последний раз было настолько хорошо в прошлой жизни. По-моему, никогда…

Спустя время наш танец наконец-то подошел к концу, и Эдмонд аккуратно отстранился.

— Нам пора. Если ты, конечно, еще не передумала.

Во мне от эмоций, казалось, смешались все чувства на свете. Безумно хотелось узнать, что будет дальше, и вновь ощутить его губы, но при этом мне становилось боязно от одной лишь мысли, что могло бы случиться дальше.

— Тогда идем, — вместе мы неторопливо вошли в отдельную и, пожалуй, самую шикарную комнату замка. Готично-алый интерьер очаровывал, настраивая на соответствующие мысли. Лунный свет, заглядывающий в створки раскрытого окна, освещал собой ложе огромной двуспальной кровати с балдахином, а кристальная люстра под потолком сейчас едва освещала всю эту красоту, создавая пробирающий до мурашек полумрак.

— Нравится? — кокетливо поинтересовался Эдмонд, глядя на мое удивленное лицо.

— У-угу, — растерянно ответила я, присев на край и погладив шелковистое и воздушное, будто перышко, белье. Любимый присел рядом, и мое сердце бешено заколотилось в груди.

Ох, что же будет дальше? Неужели этой ночью мы вправду…

От манящей близости Эдмонда клыки снова противно заныли, как бы намекая, что надо делать. Никак не решаясь сделать первый шаг, я уползла подальше от края, прямо к окну, и вжалась в стену. Жених, похоже, воспринял это как шаг к активным действиям, поэтому без какого-либо угрызения совести пополз за мной.

Близилась полночь. Зудящее и тянущее чувство голода все сильнее захватывало меня, настойчиво требуя утолить жажду. Но разве могу я вот так сейчас просто выпить чью-то кровь?

— Ты вся дрожишь, — Эдмонд прижал меня к себе, а его сильная рука поглаживала мою белоснежную голову. — Успокойся, поддайся желанию и доверься инстинкту.

— А ты? Разве могу я… — промямлила я, растерянно вжавшись в его грудь.

— Можешь. Со мной все будет хорошо. Мне даже понравится, вот увидишь.

Проникнувшись его теплом, я расслабилась и попробовала последовать его совету. Стоило только сделать это, как вампирское желание стало постепенно брать верх. Моргнуть не успела, как мои губы оказались возле его шеи! Клыки заныли еще сильнее, призывая меня наконец-то добиться желаемого, но я в последний момент в страхе одернулась.

Нет! Не могу я вот так просто ранить любимого, даже если речь сейчас о моей жизни!

Эдмонд понял мой страх без слов. Ничего не ответив, он без какого-либо смущения задрал левый рукав рубашки и впился в свое запястье. Несколько секунд я не сводила с него глаз и наблюдала, как по его руке течет свежая кровь. Сначала зрелище казалось жутким, пробирающим до мурашек, а потом страх постепенно стих, пока вовсе не угас от неожиданного поцелуя. Металлический привкус его крови во рту первые секунды отталкивал, едва не вызывая тошноту, но потом на смену неприятным ощущениям пришел манящий дурман. С ума сойти, мне и вправду хочется еще!

Уловив мое желание, Эдмонд с улыбкой расстегнул ворот рубашки и отодвинул испачканную парой капель ткань. Оставив пару красных следов от поцелуев, я тихонько опустилась к его до смерти манящей шее. Не помню, что произошло дальше, но очнулась я лишь тогда, когда мои клыки уже проникли под его кожу. Неприятный голод стремительно затихал, даруя мне удовлетворение, и уже скоро мы просто сидели, крепко сжимая друг друга в объятиях. Меня терзали двоякие чувства — было неловко от того, что только что здесь случилось, и при этом так хорошо…

— Молодец, — хвалил меня женихй, заботливо поигрывая моими локонами. — Я знал, что ты справишься. — Его рука легла на затылок, направив мой растерянный взгляд к нему. Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза, и я заметить не успела, как утонула в алом водоеме его манящего взора. — Теперь моя очередь.

Большим пальцем он провел по моим еще влажным губам, а потом накрыл их своими. Сначала едва касаясь, словно лаская их языком, затем постепенно углубляя поцелуй. Голову вскружило с новой силой, дыхание вновь участилось, разгоняя по жилам так желаемую Эдмондом кровь. От тепла прикосновений тело вскоре стало ватным, и лишь тогда любимый разомкнул поцелуй. Я вновь оценила его взгляд, бликующий в свете полной луны, и посветлевшие в лучах светила волосы. Следующее касание его губ опалило мое шею, и я, сама того не заметив, не сдержалась и издала громкий стон.

Сладостная нега затягивала все сильнее, отдавая меня во власть возлюбленного и дурманя разум не хуже его крови.

Не помню, как мы оказались на шелковых простынях. Не помню, как мы оказались без одежды. Небольшая ясность рассудку вернулась, лишь когда его алый взгляд вновь ярко блеснул в свете луны. Снова поцелуи, от ложбинки на груди, которую сейчас прикрывал лишь артефактный кулон, и с каждым разом