Любимая для бессмертного (СИ) - Заблоцкая Катерина

- Это какая-то ошибка, - заблеял Войчик, пятясь к двери. – Я не понимаю, о чём идёт речь. Я всего лишь выполнял свои профессиональные обязанности…

- Конечно. Просто вы сверх меры проявляли инициативу, - улыбнулся Рене. – А я хочу удостовериться, что в какой-то момент, силясь поймать преступников, вы не увлеклись слишком сильно и не попытались задействовать доступные вам рычаги влияния вопреки всем законам. Ведь мы все придерживаемся законодательства, верно?

Он не дал убежать Войчику прочь, крепко схватив его за плечо. Тот дёрнулся, но, разумеется, убежать не сумел. Рене всё-таки был сильным, подтянутым мужчиной, даром, что вчера ему пришлось немало пережить, и это потрясение могло каким-нибудь образом сказаться на организме.

А Войчик… Что о нём можно сказать? Слабый, тщедушный…

- Скоро вернусь, - улыбнулся мне Рене. – И обсудим вопрос подготовки к нашему торжеству. Ну и заодно посмотрим, какие у нас планы на будущее. Не скучай.

Он весело подмигнул мне, но это благодушное настроение мужчины отнюдь не распространялось на Войчика. Рене крепко держал его и подтолкнул к выходу, показывая, что пора б и честь знать. Судя по радикальному, хоть и хорошему, настроению Рене, работать в отделе борьбы с экономической преступностью нашему прекрасному другу Владлену больше не придется.

Но ничего страшного. Найдет себе работу поспокойнее, поприятнее. Не станет больше волноваться о чужих лицензиях…

И под горячую руку не попадёт, если что. Желающих набить ему морду, опять-таки, явно станет гораздо меньше.

Дверь за мужчинами захлопнулась. Я поправила табличку «закрыто»; до приёма покупателей оставалось ещё минут пятнадцать свободного времени, и всем нам надо было для начала выдохнуть и успокоиться, а потом с чистой душой браться за дело.

- Госпожа Анна, - тихо промолвила Милли, как самая смелая из присутствующих сейчас в магазине представительниц швейного цеха, - а что будет-то?

- Хорошо всё будет, - улыбнулась я. – Продолжим работать. Может… Может, на расширение пойдем. Наконец-то закончим ремонт. Зарплата у всех будет достойная. И обвинения с вас, разумеется, снимут. Теперь уж точно всё.

Мои подчинённые просто переглядывались между собой, пока что пытаясь не улыбаться слишком радостно. Каждая осторожничала. В целом, я их понимала; после всего пережитого мне самой как-то не верилось в то, что всё будет хорошо.

Но Рене обещал. А я ему верила.

- Милли, - обратилась я к одной из девушек, - а как ты смотришь на то, чтобы вновь шить для людей?

Швея удивлённо улыбнулась.

- Мы расширяем производство?

- Ну, - я вздохнула, - об этом пока что говорить рано… Но на самом деле я всего лишь хотела попросить, чтобы ты пошила мне свадебное платье.

Милли замерла на секунду, словно пытаясь понять, о чём я вообще говорю… А потом радостно взвизгнула и бросилась меня обнимать.

А я, за миг до того, как оказаться в кольце её рук и увидеть, что к нам бегут и другие девушки, заслышавшие о свадебном платье, успела осознать, что всё-таки нашла не только любимого, а и свою семью, и своё место в этом мире…

Эпилог

…Вопреки нашей спешке поначалу, свадьбу пришлось отложить почти на год. Сначала зарядили осенние дожди, надо было срочно выделять бюджет на ремонт общежития, потом – зима, холод, появилось множество дополнительных проблем и задач, которые нужно было решать. Весной мы расширяли производство, и, может быть, утонули бы в работе окончательно, если б Рене не поставил меня перед фактом: плевать ему на свадьбу, но он хочет видеть меня своей женой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

…А потом случилось кое-что такое, что я окончательно осознала, что тянуть дальше некуда. И именно потому сейчас стояла в роскошном платье, сшитом Милли, у алтаря и дрожала от волнения, представляя, как буду произносить брачные клятвы, должно быть, самые важные и самые сложные слова…

Рене выглядел потрясающе. Казалось, стоило ему сбросить бремя бессмертия со своих плеч, как мужчина расцвел – и моментально развёл кипучую деятельность. Рене успевал везде, и я наконец-то поняла, что имела в виду Эдита, когда говорила, что унять её брата практически нереально, но под бременем ответственности и стыдом за Истинных он медленно угасал.

Теперь его не сдерживало ничего. И Рене не бросил свою Канцелярию. Продолжала работать программа адаптации попаданцев. Рене и его подчинённые носились туда-сюда между мирами, на сей раз, впрочем, выбирая более мягкие методики перемещения людей в мир, в котором они родились. Рене говорил, что некоторых можно было бы и оставить, баланс уже был в гораздо лучшем состоянии и практически не подвергался риску, но… Кто знает, вдруг кто-то из этих людей попытается нарушить структуру не своего мира? Вдруг у него это удастся? А если и не удастся, то всё равно всё закончится летальным исходом…

Нет. Рене считал – и я была с ним совершенно согласна, - что каждый должен находиться в своём мире. Просто всегда можно смягчить процедуру адаптации, позволить людям привыкнуть к новым условиям, и именно это сделал Рене.

Однако это была не единственная его работа. Поняв, что магов становится всё больше, а их сила, не регулируемая фантомным управлением Истинных, может легко выйти из-под контроля, он взялся и за законодательную базу, и за создание программ обучения для таких, как я. Конечно, ждать быстрого результата в таком деле смешно, но мы уже пожинали первые плоды трудов Рене.

Я же всё это время пропадала в швейном цеху. Ведь столько всего надо было сделать! Мы отремонтировали здание, привели в порядок общежитие, которое со временем грозило превратиться в полноценный жилой дом – если, конечно, провести полную его реконструкцию. Сама я там уже не жила, давно перебралась к Рене, но знала, что многие девушки не желали покидать родные места, а что уж говорить о женщинах постарше, видевших своё будущее только в работе!

Швейный цех теперь тоже не напоминал полузаброшенное здание, а выглядел просто прекрасно. Мы могли позволить себе и нормальное оборудование, и прекрасные материалы. Разумеется, решился и вопрос с зарплатами – они не просто выплачивались, а и росли по мере становления цеха. Со временем Ивар нанял нескольких учеников дополнительно, потом что сам не справлялся, задумались и об автоматизации…

Расширяли производство. Весной открыли уже линию одежды для людей, разумеется, в отдельном магазине, потому что одними куклами сыт не будешь, и хотя дело только набирало обороты, я нисколечко не сомневалась в том, что оно будет успешным. Первые результаты уже были, и они меня полностью удовлетворяли.

Да, в таком круговороте оказалось очень сложно найти даже свободную минутку, не то что долгие дни и часы на подготовку свадьбы. Но, тем не менее, это случилось. Мы стояли друг напротив друга, смотрели друг другу в глаза…

И любовались друг другом.

Я больше не чувствовала себя нелепой на фоне этого роскошного мужчины. Да, Рене был невообразимо красив – но его постоянные комплименты, его улыбки, его восторженные взгляды заставили меня поверить в то, что я рядом с ним не просто так. Что я любимая.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Да и прекрасное платье от Милли, белое, воздушное, заставляло меня чувствовать себя настоящей принцессой.

И мы с Рене не замечали ничего и никого вокруг, кроме друг друга. Даже распорядитель свадебной церемонии, который должен был и зарегистрировать наш брак, не мог привлечь наше внимание. Я с трудом расслышала его предложение давать свадебные клятвы, и Рене начал первым.

- Анна, - произнёс он твёрдо, - до встречи с тобой я был уверен, что любовь – самое разочаровывающее, что случалось со мной в жизни, и что я больше никогда никого не полюблю. Но я ошибался. Когда мы столкнулись впервые, я подумал, что, может быть, это смешное наваждение, но со временем понял: до встречи с тобой я никого не любил настолько сильно. Ты невероятная, Анна. И я клянусь, что буду делать всё, чтобы ты была счастлива. Да, я готов за тебя погибнуть; но знаю, что на самом деле мой долг – быть рядом с тобой, а не полечь немым героем, оставив возлюбленную наедине. Обещаю: я буду с тобой и в часы счастья, и в минуты печали. И ничто не заставит меня тебя разлюбить.