Чужие берега - Александр Бушков

– Кайм! – донесся из квадратного отверстия емкости голос баронетты.

Его экипаж уже полностью исчез за стенками железного ящика. Сварог же собирался дождаться, пока воды внутри останется половина, и завинтить кран. Но уже не успеть, через несколько секунд якорь прочно вгрызется лапами в какой-нибудь ствол, вросший в почву тысячами корней, а следом еще пять якорей вонзят жала, и такая пойдет карусель…

Сварога швырнуло на паровую машину, когда он уже закрутил кран. Шандарахнуло о какие-то железки. Нет, хватит ползать. Его не скинуло с ящика только потому, что при первом, сравнительно слабом рывке он успел упасть на живот и вцепиться в край открытого люка. Второе сотрясение дирижабля оказалось именно таким, какое Сварог и предугадывал при зацепе якоря за несдвижный объект.

Дверь машинного отделения к чертям сорвало с петель. Паровой двигатель мотыльнуло в креплениях, сдвинуло основание трубы – из щели, шипя, как двадцать тысяч змей, ударил пар. Дирижабль крутанулся волчком, и, пробив деревянную переборку между салоном и машинным отделением, в машинное влетел один из княжеских ящиков – влетел, чтобы удариться о емкость с запасом угля и разлететься в щепы. Из салона донесся душераздирающий треск: как пить дать, вырывает с корнем крепеж троса в полу гондолы…

Сварог проехал на животе вперед, но наверху удержался и, поймав паузу, нырнул в емкость с водой, закрывая крышку. И до пупа погрузился в воду.

– Здравия желаю, экипаж, как настроение? – Командир должен не терять присутствия духа.

– Мокрое, – отозвалась Клади. Охранитель очухался. «Кошачий глаз» позволял Сварогу видеть, что происходит в темном железном нутре. Рошаль наклонялся, опускал голову в воду, отфыркивался. Очухался, стало быть, но приглядывать придется, раз взялся спасать Рошалеву жизнь. Клади – о женщины! – ощупывала костюм на предмет прорех. Пэвер морщился и поглаживал под водой ушибленное колено. Олес вдруг пропел:

Корабль плывет, толпа кричит!Оставить рады мыИ церковь, и родимый дом!Зеленые холмы!

– И ради этих удовольствий я покинул погреба и девочек, – тяжко вздохнул суб-генерал.

– То ли еще будет, – пообещал Сварог. Понятно, он не собирался никому рассказывать о том, что лары, одним из которых Сварог имел удовольствие быть, не могут разбиться. Потому что тогда пришлось бы врать, что и друзья ларов, падающие бок о бок с ним в железном ящике, тоже обязаны не разбиться. Впрочем, и с ларами, которые в воде дышать умеют, что сейчас вдруг оказалось неожиданно кстати, в последние дни творятся странные вещи. Взять хотя бы не самоуничтожившийся шаур или произвольно сползающую личину. Последние дни приносят грустные открытия, господа, как бы тенденция, однако, не продолжилась… А Олес все надрывался:

Вот солнце слева из волныВосходит в вышину!Горит и с правой стороны,Спускается в волну!

А пока продолжились потрясения в прямом смысле слова. Дирижабль швыряло из стороны в сторону. Над головой громыхало и рушилось, железный грохот сотрясал стены их вместилища, воду бултыхало, как в стакане, который крутят в руке. Сварог мог представить, что происходит: якоря схватились, грозовая буря со всей дури толкала машину вперед, попутно открытый клапан аэростата стравливал газ, понижая высоту, винты – если до сих пор еще работали на реверс, то как могли снижали скорость, пару тросов, наверное, выдрало к едрене фене вместе с частью гондолы, проделав в палубе пробоины, в которые, как из распоротого брюха акулы, вываливается в ночь всяческое барахло. Якоря вырывало то один, то другой, может быть, вместе с деревьями, с пластами земли, однако они снова и снова цеплялись за что-то другое, сбивали проклятую скорость. Но главное, дирижабль прибивало, пригибало к земле – это ощущалось желудками. И скоро они должны или врезаться в горы, но уже не на всем скаку, или заскрипеть брюхом дирижабля по лесным кронам, каменистым буграм, густой траве или что там еще у вас внизу…

– Ну, держитесь, ребята, – предупредил Сварог, отплевавшись водой. – Сейчас шарахнет будьте-нате. Но зато это последний аттракцион…

Ребята, которых мотало от стенки к стенке, единогласно, пожалуй, голосовали пусть за самый нервотрепный, но уж чтоб точно последний аттракцион.

И они на нем прокатились. Дирижабль резко клюнул носом, и тут же над головой рвануло, как атомный взрыв. Ясное дело: лопнула оболочка аэростата – хорошо хоть давление в нем уже упало. Людей в ящике швырнуло к передней стенке, сбивая в кучу, но вода смягчила и этот удар.

А потом их ящик куда-то съезжал и переворачивался, замешивая коктейль из людей внутри. Что-то сыпалось, барабаня по верхней крышке, что-то трещало и рвалось со всех сторон.

«Лишь бы крышка оказалась не внизу», – заклинал Сварог.

Их, с позволения сказать, катапульта наткнулась на что-то, приподняла задницу, опустилась – и замерла.

Крышка оказалась внизу.

Глава пятнадцатая

Кто рано встает…

Зубастые серебряные звездочки пробивали в железном листе аккуратные продолговатые отверстия. Вода дырочки находила и прилежно вытекала на волю из железного заточения. Сварог спрятал шаур. Можно, конечно, и дальше палить, пока не отстреляешь отверстие шире самой широкой головы в их компании, но не лучше ли для начала попробовать что попроще, что побыстрее?

Пустой железный ящик и ящик заполненный – это, знаете ли, две большие разницы. А если ящик еще и положен не на ровное – допустим, бетонное – покрытие, а на рельефное – допустим, камушки и кочки, – то ящик изнутри запросто можно раскачать толпой и окантовать. Что они и проделали. Благо все были живы.

Громыхнув, обезвоженная емкость разок перекатилась, и люк очутился сбоку. Теперь наружу можно выбираться вполне комфортно.

Они выбирались и попадали под ночь. Под беззвездную теплую ночь. Сухая гроза погромыхивала над головой, но уже без прежней ярости. Стихал и ветер. Грозовой фронт относило прочь, на поиски новых жертв.

Сварог первым делом огляделся «кошачьим зрением». Их закинуло в предгорье, на каменистый пологий склон: валуны, редкие невысокие деревца с кривыми стволами, чуть ниже – островок из плотных зарослей кустарника. Кабелотах в трех вниз по склону начинается полноценный лес, в полукабелоте выше по склону предгорье резко взмывало ввысь, переходя в собственно горы. Обломки «Парящего рихара» разбросаны повсюду, придавая местности вид не самой захудалой мусорной свалки.

Потом Сварог огляделся зрением магическим. Чистота, покой и благолепие, прямо-таки заповедник «Жизнь без магии». Или, может быть, нечисть не дурнее нас с вами, и если ей на голову валится тяжеловесный хлам, то твари окаянные будут драпать прочь со всех лап?