Совсем не респектабелен - Мэри Патни

Больше Кири не говорила на эту тему.

«Интересно, — подумал Мак, — ее дурные предчувствия объясняются тем, что мы стали любовниками?» Естественно, ему не хотелось оставлять ее одну, но он едет ненадолго. Нельзя пренебречь тем, что у Хаука, возможно, имеется полезная информация. Сейчас она так необходима.

В конце ноября на побережье Кента холодно и неприятно. И даже жутковато, хотя Мак не раз бывал здесь.

До Дувра он добрался почтовой каретой, меняя лошадей на каждой станции. Потом нанял в конюшне выносливую лошадь, на которой проскакал последние несколько миль до пещеры контрабандистов.

Несмотря на хорошую скорость, он опаздывал. В новолуние ночи бывают особенно темными. Радуясь тому, что захватил с собой фонарь, Мак спустился по каменистой тропинке к пещере.

Приближаясь ко входу, он с облегчением почувствовал запах костра. Хаук, наверное, все еще ждет его. Он вошел, высоко подняв фонарь, настороженный, но не теряющий надежды, что не зря проделал эту дальнюю дорогу.

— Хаук?

— A-а, вот и вы! А я уж начал тревожиться.

Но голос принадлежал не Хауку. Это был Говард, тот самый злобный контрабандист, который домогался Кири. Мак сразу же попытался ретироваться, но путь к отступлению ему отрезали двое контрабандистов, которые прятались у входа.

Они набросились на него с дубинками. Мака так ударили по голове, что он упал и на короткое время потерял сознание.

Когда он упал, Говард рявкнул:

— Смотрите не убейте его! За живого заплатят дороже!

К тому времени как Мак пришел в себя, его раздели и опустошили карманы. Затем отволокли в другой конец пещеры и приковали к стене, причем не ржавыми, а блестящими новенькими наручниками, похоже, специально для него приготовленными.

После этого Говард подошел и остановился перед Маком. Он держался в пределах недосягаемости для пинка ногой, но на всякий случай в его руке был еще и дробовик со взведенным курком.

— Значит, шикарный Лондонский джентльмен был так глуп, что принял мой почерк за почерк Хаука? Может, мне стать фальшивомонетчиком?

Злясь на себя за то, что попался в ловушку, Мак холодно сказал:

— Ты потратил много сил, чтобы заманить меня сюда, Говард. Не проще ли было бы дождаться, пока я сам приеду за товаром?

— Нам предложили хорошую цену за то, чтобы поймать тебя сейчас. К тому же Хаук в это время здесь не бывает и не испортит нам удовольствие. — Он прищурился. — Скажи-ка мне, та шлюха, которую ты у меня украл, действительно оказалась хороша, как мне показалось?

Сдержав гнев, Мак сказал:

— Брось говорить ерунду, Говард. Скажи-ка лучше, кто заплатил тебе за то, чтобы ты заманил меня сюда?

Говард помедлил, но все-таки ответил:

— Твой старый армейский приятель по имени Суиннертон. Теперь я отправлю ему в Лондон записку, чтобы он приехал сюда. Он сказал, что разберется с тобой, а потом убьет. Надеюсь, он поручит это дельце мне. Так сказать, дополнение к тому, что он обещал заплатить за твою поимку.

Говард продолжал насмехаться над ним, но Мак уже не слушал его.

Руперт Суиннертон. Тогда в «Капитанском клубе» он, видимо, узнал Мака, несмотря на измененную внешность. Возможно, он тоже участвовал в заговоре. Может быть, даже был его мозговым центром. Хотя едва ли. Руперт не был стратегом. Но он был упорным и закаленными боях воином и вполне мог стать лидером тех, кто пытался похитить принцессу в «Деймиене».

Потребуется два дня, чтобы записка попала в Лондон и Суиннертон добрался до Кента. Вполне возможно, он хочет узнать, много ли известно правительству о заговоре. У него еще останется время, чтобы вернуться в Лондон до открытия парламентской сессии.

Мак исподтишка проверил прочность своих наручников. Если бы у него были инструменты! А теперь оставалось надеяться лишь на то, что ситуация изменится. Сделав глубокий вдох, он поудобнее уселся у стены.

Глава 37

Маккензи попал в беду. Кири нутром чуяла это. Прошло более двух дней. За это время он вполне мог добраться до побережья и возвратиться. Едва ли его разговор с капитаном контрабандистов был слишком долгим.

По своей природе она была не из тех людей, что тревожатся по любому поводу, и, кроме того, доверяла профессионализму Маккензи, поэтому сейчас поверила своей интуиции: дело обернулось не так, как он планировал.

Но что она могла предпринять? Она хорошо ориентировалась на местности и смогла бы, наверное, найти пещеру контрабандистов. Ну а дальше? Было множество вариантов того, с чем она там может столкнуться. Его даже может не оказаться в пещере. И где его тогда искать?

Эти два дня показались ей двумя неделями, потому что ей было практически нечем заняться. Поэтому сегодня она пришла в дом Маккензи якобы для того, чтобы помочь ухаживать за Керклендом, но на самом деле, чтобы найти себе какое-нибудь дело. Керкленд шел на поправку, к нему вернулась прежняя острота мысли, но лихорадка так подорвала его силы, что он с трудом добирался от кровати до кресла с подголовником.

Большую часть дня она читала, сидя в его комнате, или разговаривала с ним, когда ему хотелось поговорить. Наконец его невозмутимый камердинер вежливо выставил ее вон под предлогом, что Керкленду нужно принять ванну. Кири отправилась бродить по дому. Она как будто чувствовала присутствие здесь Маккензи, но тревога ее не проходила.

Когда она находилась в малой гостиной, в дверь постучали. Подумав, что это Кэсси или Кармайкл, Кири вышла в холл как раз в тот момент, когда лакей открыл дверь.

В темноватом помещении она увидела знакомый силуэт.

— Маккензи! — воскликнула она и бросилась в его объятия. — Я так тревожилась!

Он схватил ее за плечи, и она замерла на месте. Что-то было не так. Она отпрянула, услышав незнакомый голос:

— Леди Кири? Я и не знал, что вы знакомы с моим братом.

Она подняла глаза, и у нее оборвалось сердце.

— Лорд Мастерсон? Я думала, вы в Испании.

— Я уже возвращался домой, когда прочел о смерти брата.

Он взглядом отпустил лакея и, взяв Кири за руку, повел ее в малую гостиную.

— Прибыв в Лондон, я отправился прямиком в дом Керкленда, и его дворецкий направил меня сюда. — Мастерсон закрыл дверь, чтобы им никто не мешал. — Когда дело касается Мака, все становится возможным. Вы… вы вели себя так, как будто бы он жив.

В его голосе звучала отчаянная надежда на чудо.

— Всего два дня назад он был жив и здоров, лорд Мастерсон, — сказала она.

— Слава, тебе Господи! — Он зажмурился, и Кири показалось, что он старается сдержать слезы.

Взяв себя в руки, Уилл спросил: