Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1 - Михал Огинский

По воле нации получив высшие полномочия и возглавляя все гражданские и военные власти, он не дал согласия занять место на троне. Более того, он все время требовал от правительства и граждан Варшавы уважать и почитать Станислава Августа как законного короля Польши. Без всяких сомнений Костюшко поставил бы короля во главе только что сформированного правительства, если бы ему не отсоветовали сделать это люди, которые с недоверием относились к монарху и опасались влияния королевского двора.

Хотя сражение под Щекоцинами завершилось не в пользу поляков, отступление Костюшко было расценено опытными военными как победа. Неувядаемую славу оставил о себе генералиссимус и при защите Варшавы, которая не имела никаких оборонительных сооружений и могла лишь держать осаду.

В битве под Мацеёвицами Костюшко и его лучшие кавалеристы, стремясь прорваться через неприятельские ряды, конечно же, не надеялись уцелеть в тяжкую для Родины годину и попасть в плен к русским. Потеряв свободу, израненный Костюшко стойко переносил испытания судьбы и свои личные страдания. Но никогда, до самого последнего дыхания, он не смог смириться с потерей родины.

После вступления на престол русского царя Павла Костюшко выпустили на волю, и он был глубоко тронут этим великодушным поступком императора, который освободил главных действующих лиц революции, а также двенадцать тысяч поляков, томившихся в ссылке на бескрайних просторах России. И тем не менее он отклонил все предложения о работе в русской армии на высоких дорогооплачиваемых должностях.

Правда, он не смог не принять в дар от императора Павла приличную сумму денег, которых вполне хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Но выехав за пределы России, он тут же возвратил эти деньги. В сопроводительной записке он с уважением и достоинством уведомлял царя о своей глубокой признательности, подчеркивая, что с потерей родины никакие богатства ему ни к чему, и что остаток жизни он намерен провести в уединении и безвестности.

Некоторое время он провел в Америке и Англии, а затем обосновался во Франции в окрестностях Фонтенбло. Там за свои былые военные заслуги он получал скромную американскую пенсию, которой, впрочем, хватало для удовлетворения всех его весьма ограниченных потребностей. Узкий круг друзей, чтение, рисование, охота – вот, пожалуй, и все, в чем он находил отдушину в этот период. Занимался благотворительностью, помогал беднякам, подавал милостыню, и это приносило какое-то утешение его тонкой душе, которая никак не могла вырваться из глубокой тоски.

Он был свидетелем различных перемен в тогдашней Франции, но никак не реагировал на них и только в частных беседах порой сетовал на то, с какой беспечностью и легкомыслием французы относятся к судьбе Польши.

Наполеон, зная о привязанности Костюшко к Франции, а также о доверии поляков к своей персоне, пытался склонить бывшего верховного главнокомандующего польской армии к участию в кампании 1807 года. Бонапарт сделал ему очень соблазнительные предложения и для начала высказал пожелание, чтобы Костюшко подписал обращение к польскому народу с призывом к пробуждению и возрождению былого боевого духа. При этом Наполеон уверял, что у него уже есть план восстановления Польши. Костюшко, готовый отдать последнюю каплю крови для осуществления такого плана, не поверил корсиканцу и не стал обманывать своих соотечественников надеждами, которые и сам не мог принять.

В 1814 году после вступления в Париж войск союзников император Александр встретился с Костюшко, поделился своими соображениями о будущем Польши и советовал ему вернуться на родину… Костюшко выразил благодарность императору за то, как он принял делегацию польских офицеров, которые воевали под знаменами Наполеона и теперь хотели бы возвратиться к родным очагам. Он также высказал слова признательности за добрые намерения царя возродить Польшу, нисколько не сомневаясь, что их удастся воплотить в жизнь. Костюшко пообещал вернуться на родину как только будет обеспечена ее государственность и создано польское правительство. Однако некоторое время спустя, в 1817 году, он скончался в доме своего друга в Швейцарии.

Благодарные люди всей планеты скорбели о смерти этого замечательного человека, чье имя будет повторяться всегда, пока почитаются нравственность, мораль, духовность. В лице Костюшко приверженцы свободы и независимости потеряли пример для подражания, военные – одного из самых отважных боевых товарищей, поляки – великого гражданина, который прославил их родину и до последнего мгновения своей жизни делал все для ее процветания.

Новость о ранении и пленении Костюшко под Мацеёвицами со скоростью молнии полетела от Варшавы до самых отдаленных уголков страны. В тот день я как раз приехал в Варшаву и могу вас уверить, что за всю свою жизнь я не видел более трогательных и волнующих сцен, чем тогда в польской столице.

На всех улицах, во всех слоях общества, в каждой семье только и слышалось: «Нет с нами Костюшко!» А вслед за этим восклицанием – слезы. И так по всей Польше.

Быть может, в это трудно поверить, но я говорю то, что сам видел и что могут подтвердить сотни свидетелей. От такого страшного известия у некоторых рожениц случались выкидыши, многих больных бросало в жар, некоторые из них теряли рассудок, так и не приходя затем в сознание. На улицах можно было видеть, как люди в отчаянии ломали руки, бились головой об стены, неистово повторяя: «Нет больше Костюшко и родины нет!»

Самый бессердечный человек едва ли сможет невозмутимо читать эти строки, не уронив слезу от таких мрачных душераздирающих картин и глубочайших переживаний миллионов людей в связи с утратой вождя, с кем так прочно были связаны их собственные судьбы. Даже у такого черствого человека в душе родится уважение и сострадание к Костюшко, которые он, бесспорно, заслужил.

Я не собираюсь обсуждать упреки, которыми строгие бездушные люди осыпают Костюшко за дерзкий рейд под Мацеёвицами, когда он шел на верную гибель, дабы не знать позора поражения. Конечно, все хотели бы, чтобы он уберег свою жизнь и попытался отступить к Варшаве, где его присутствие стоило дороже, нежели целая армия.

Были и такие, кто допускал, что Костюшко от всего устал и был доведен до такого отчаяния, что жизнь ему стала обузой. Среди причин, якобы мотивировавших все это, назывались разногласия между Высшим советом и главнокомандующим, безответственное исполнение указаний генералиссимуса, его преувеличение трудностей от доведения революции до конца, происки различных недоброжелателей, которые порицали Костюшко за сдержанность и стремились во что бы то ни стало создать демократическое правительство… Все эти догадки и предположения будут решительно отметены теми исследователями, которые возьмут на себя труд внимательно изучить предшествующие и последующие поступки и поведение Костюшко. И все увидят, что этот человек был неспособен жалеть собственную кровь и даже жизнь для служения родине, и он никогда не смог бы проявить такую слабость, чтобы жертвовать собой из-за личных огорчений и неприятностей.

Глава IV

Одно из положений Акта восстания предоставляло Высшему совету полномочия избирать ввиду несчастных случаев нового генералиссимуса на место Костюшко. Наибольшее количество голосов набрал Томаш Вавжецкий. 12 октября 1794 года Высший совет назначил его преемником Костюшко.

Об этом назначении дивизионные генералы проинформировали солдат и офицеров в своих подразделениях. Армия поклялась в верности и повиновении. Новый генералиссимус вполне устраивал и гражданское население. А вот тот, на кого пал выбор, долго сопротивлялся. Из-за своей скромности Вавжецкий никак не мог поверить, что у него хватит умения и таланта, чтобы достойно заменить действительно выдающегося предшественника, которого оплакивала вся нация.

И все же увещевания друзей, уговоры добрых людей сделали свое дело, и 16 октября Томаш Вавжецкий дал клятву. В воззвании к народу, опубликованном через неделю, Вавжецкий страстно и проникновенно говорил о невосполнимой утрате, только что постигшей Польшу, и о своей глубокой признательности за оказанное высокое доверие, которое он должен оправдать своим усердием и безграничной преданностью интересам страны. Армию он призывал отомстить за плененного Костюшко, а гражданское население убеждал удвоить усилия и жертвовать всем для освобождения от вражеского гнета.

Новый военачальник искренне и трогательно признавался, что не располагает необходимыми качествами и дарованием, чтобы занимать такой важный пост, и умоляет судьбу помочь ему нести груз новых обязанностей. Вавжецкий подчеркивал также, что получая высшее воинское звание генералиссимуса, он видит свой новый долг в том, чтобы еще ближе быть к народу и участвовать вместе с ним в борьбе с врагом вопреки всем опасностям, которые неизбежны в противостоянии с превосходящими силами противника.