Проект «Геката» (СИ) - "Токацин"

Гедимин завороженно следил за его действиями, пока кто-то из сарматов не тронул его за плечо — им надоело раньше. Теперь ремонтник вспомнил, на что похоже странное существо, и его передёрнуло.

— Эа-форма?! — он оглянулся на Домициана. — Это эа-форма?

Передатчик на его руке издал короткий гудок.

«Европейский подлёдный охотник. Вид миксомицета. Опасности не представляет,» — сообщал вышедший на связь Ассархаддон. Гедимин, изумлённо мигая, перечитал сообщение. Через его плечо в смарт заглянул Хольгер и выразительно хмыкнул.

— Атомщик, ты хоть «спасибо» напиши!

Ремонтник, вяло кивнув, потыкал в экран. Передатчик снова загудел. «Вы зря не сообщили, куда направляетесь. Я мог бы выделить вам сопровождающего.»

— Ничего себе, — покачал головой Домициан; в темноте было трудно разобрать, но Гедимину показалось, что он смотрит на чужаков с опаской. — Я ещё не видел, чтобы кого-то так «пасли». Подлёдный охотник? Миксомицет? Ясно… Там, на Европе, жизнь распределяется в два слоя — сверху, свисая со льда, и снизу, на илистом дне. Вот это — ледяной обитатель. М-да, эа-форма, как она есть…

Его передёрнуло.

— Расскажи об эа-форме, — попросил, невольно понизив голос, Гедимин. Ему было не по себе; холодок полз по коже, и это было не связано с прохладой в помещении с европейской фауной.

— Миксомицет? Что это значит? Это связано с эа-формой?

— Ядро Сатурна… — Домициан поёжился. — Тебе в самом деле интересно? А остальные не против?

Хольгер и Константин, переглянувшись, покачали головой. Сарматы медленно шли по галерее, подсвеченной синим, мимо огромного остеклённого отсека. За полупрозрачной стеной колыхалась илистая муть, из которой иногда выглядывали тонкие ажурные «перья» и «паруса», качающиеся вместе со слабым придонным течением. Живые организмы Европы не отличались подвижностью, и Гедимину казалось, что тяжёлая холодная вода, сковывающая движения, накрывает и его. Ощущение было странным и слегка пугающим.

— Да что тут рассказывать, — нехотя начал Домициан. — Все видели… Механизм регенерации даёт сбой, и клетки начинают делиться без участия ядра. Очень быстро и очень просто. Однотипные клетки, держатся группами, постепенно становятся похожи на амёб и мигрируют по кровотоку. Внедряются в ткани, здоровые клетки поглощают, чаще — вызывают у них такую же поломку. Перерождению не поддаётся нервная ткань, вещество мозга. Постепенно его выедают. Эа-клетки объединяются в один колониальный организм — миксомицет, или эа-форму. Сарматом оно перестаёт являться, когда клетки добираются до мозга. Полное формирование — от нескольких недель до полугода, блокатор сдерживает, но не уничтожает. В последнюю войну пытались искать лекарство…

Он замолчал и безнадёжно махнул рукой.

— А что потом? — спросил Хольгер.

— Эа-форма живёт своей жизнью, — Домициан указал на цистерну с пластами льда. — Как этот подлёдный охотник. Перемещается, ищет пищу. Заражает подвернувшихся сарматов… Практически бессмертна, если не наткнётся на источник нейтронов. Сейчас мы испытываем омикрон-излучатели, но они, похоже, теряют эффективность со временем…

— А если сжечь? Или жидким азотом? — спросил Хольгер. Гедимин молча вспоминал своё пребывание в карантинном бараке.

— В принципе можно, — признал Домициан. — Но нужно удерживать весь организм в предельно неблагоприятных условиях — и долго. Эа-клетки умеют сворачиваться в споры. Они тоже погибают, но гораздо медленнее. Если останется одна спора, она дорастёт до целого организма. Или найдёт нового носителя — так даже быстрее.

— Должен быть какой-то способ, — пробормотал Гедимин, стараясь не смотреть на вязкий ил за стеклом — ему казалось, что это вещество медленно наползает на «иллюминатор». — Вы работаете с ними, чтобы найти лекарство?

— Да, так и есть, — кивнул Домициан. — Я думаю, Ассархаддон… Его сильно зацепил этот вопрос. Может, из-за смерти Саргона… Мы тогда…

Он едва заметно вздрогнул и замолчал. Гедимин протянул руку к его плечу — сармат отмахнулся и ускорил шаг.

— Идём дальше. Тут ещё два отсека, они тоже интересные.

До поворота они дошли в молчании. У выхода Домициан вынужденно остановился, и Гедимин спросил:

— Вы совсем ничего не нашли? Ни тогда, ни сейчас?

Домициан, подняв голову, заглянул ему в глаза и невесело усмехнулся.

— Можно сделать сармата, иммунного к эа-формированию. Задать такое свойство в ДНК. Но это закроет все возможности для направленных мутаций. Поэтому…

Он замолчал и встал у двери, выжидающе глядя на Гедимина. Сармат подождал немного, но понял, что больше ничего от биолога не добьётся.

Из-за приоткрывшейся двери послышался металлический гул — в коридоре разворачивался небольшой бронированный глайдер. Рядом с ним шли двое в тяжёлых экзоскелетах. На бронированном контейнере, проверяя на ходу герметичность верхнего люка, сидел сармат в скафандре высокой защиты — но не чёрном, как у Гедимина, а тёмно-зелёном. Домициан поднял руку в приветственном жесте, сармат небрежно ответил и вернулся к проверке люка. Гедимин посмотрел на дальнюю стену и мигнул — она была построена из рилкаровых плит, проложенных серебристой фольгой и составленных внахлёст, а на дверных створках зеленел «трилистник» радиационной опасности.

Пока сармат глазел на стены, двери закрылись, но пропуск сработал, и экскурсанты вошли в просторный санпропускник. Под ногами плескалась омывающая жидкость, в воздухе висел густой запах меи, пробивающийся сквозь фильтры респиратора. Гедимин удивлённо мигнул и покосился на Домициана.

— А здесь что?

Кеззиевая фольга надёжно блокировала сигналы извне — передатчик не издал ни звука, и отвечать пришлось самому биологу.

— Здесь? Образцы с планеты Ириен.

Гедимин уже знал, что на странной, неизвестно в какой галактике расположенной планете есть жизнь — но даже его сердце сделало пару лишних ударов, когда двери открылись, и он вышел на галерею над полупрозрачными ёмкостями.

Свет здесь был немного тусклее привычного, с заметной зелёной составляющей, неприятно обжигающей глаза, — все сарматы спустя пару секунд опустили тёмные щитки, чтобы не сжечь сетчатку. Гедимин покосился на дозиметр — сигма-излучение свободно гуляло от стены к стене, из прозрачных контейнеров просачивались омикрон-кванты, и в целом радиационный фон был гораздо выше, чем снаружи. Двое сарматов в тёмно-зелёной броне следили за тем, как на одну из ёмкостей опускается массивная крышка. Внутри, за прозрачными, серебристо-блестящими стенами по растресканной серой поверхности были рассыпаны камни. Некоторые из них покрывала странная тёмно-зелёная поросль из коротких толстых игл, составленных вплотную друг к другу. Между трещинами перекатывались крошечные колючие комки; Гедимин успел увидеть, как за долю секунды до того, как юркнуть в новую расщелину, комок выпустил несколько десятков лапок и из круглого стал расплющенным.

— Там, внутри, фон в пару сотен смертельных, — вполголоса сказал Домициан, кивнув на ближайший контейнер. — Ни один из этих организмов без облучения не выживает.

Гедимин мигнул и посмотрел на странных существ с нарастающим уважением. «Вот им было бы удобно работать с ирренцием,» — подумал он и тут же вспомнил вылизанные добела черепа в грудах ириенской руды. «А кто-то из них уже поработал.»

Он восстановил в памяти облик черепа и окинул взглядом все контейнеры — может, одно из этих существ уже здесь? Но никого с внутренним скелетом он не увидел — только лишайники и что-то вроде насекомых… или, может быть, червей, покрытых панцирем. Самые крупные, судя по торчащим усам, прятались в расщелинах или между камней.

— Их всех надо чем-то кормить, — пробормотал Константин. — Тут должен быть свой пищеблок под этот зоопарк. И очень нестандартный пищеблок. Нашей органикой они только отравятся.

Крышка наконец опустилась на контейнер, и двое сарматов, покинув пост, прошли под галереей к неприметной двери, подсвеченной красным предупреждающим знаком. За стеклом, от которого они отошли, что-то всколыхнулось и поползло в разные стороны, и Гедимин ускорил шаг — кажется, там было что-то кроме лишайников и едва заметных насекомых.