Марго - Лина Люче

малыш? — тихо спросил он, и Марго кивнула, не отрывая глаз от капель красного воска, которые обжигали белую кожу Лизы и текли по ней, как кровь.

Рот нижней Макса оставался приоткрытым — лишенная возможности видеть, она вся превратилась во внимание, каждую секунду ожидая новой капли — и вздрагивая, когда горячая жидкость падала на новое место. Особенно, когда Макс стал лить воск чуть ниже, приближаясь к животу. Заставив ее лечь, он стянул нижнюю часть ее наряда, оставляя Лизу в одних трусиках, и наклонил свечу сильнее — она вскрикнула, выгибаясь, когда воск потек вокруг пупка.

Медитативная музыка стала ритмичнее и громче, и тогда он взял вторую свечу, включил в игру обе руки, рисуя на ее теле узоры и постепенно заходя на все более чувствительные места — ближе к подмышечной впадинке, краю трусиков, ребрам. Дрожа и выгибаясь, Лиза начала постанывать и царапать поверхность стола. И тогда Макс взял ее руку и перевернул ладонью вверх, капая воском прямо на нее — а потом повторил то же со второй ладонью.

Лиза снова приоткрыла рот — и он наклонился, втягивая в рот сосок, и одновременно забрался правой рукой под трусики, заставляя ее судорожно согнуть ноги в коленях и снова издать страстный стон. К тому времени она была почти готова кончить — Макс угадал нужный момент, и быстрой стимуляции вместе с новой порцией воска на грудь ей хватило, чтобы всего несколько секунд спустя бурно кончить с новым протяжным стоном.

- Пойдем? — тихо спросил Ник у Марго, когда Макс забрал Лизу со стола, а Таня тщательно протерла его влажным полотенцем.

Они подошли к столу, и он развернул ее к себе лицом, стоя между ней и зрителями.

- Раздевайся полностью и забирайся на стол, — тихо скомандовал он.

- Ты будешь меня пороть? — тихо спросила Марго, стягивая джинсы. Вопроса можно было и не задавать — в его руке был стек. Но она немного нервничала.

- Нет, — ответил Ник, погладив ее по плечу костяшками пальцев. — Я собираюсь тебя ласкать, малыш.

Марго на мгновение замерла, посмотрев ему в глаза, и вдруг утонула. Он смотрел на нее так тепло, что все ее существо мгновенно откликнулось, и она улыбнулась ему.

Все поклонники публичных сцен Ника в «Сабспейсе» знали, что этот мастер отлично умеет обманывать ожидания и любит это делать. Если в руках Ника появлялся жесткий ударный девайс, это еще не означало, что он сразу собирался жестить. Но Марго еще ни разу не видела, чтобы Ник устраивал нежные сцены с помощью стека.

Когда она залезла на стол, уже полностью обнаженная, он протянул ей черную повязку и снова улыбнулся. Марго послушно завязала себе глаза и легла на спину. Ник провел ладонью по ее телу, согнул ей ноги в коленях и заставил слегка развести их. А потом обошел с другой стороны и коснулся стеком ее груди, поглаживая ее снизу, проводя до соска. Он чуть-чуть коснулся его кончиком кожаной петельки и похлопал, пока тот не затвердел. А затем так же медленно, словно в их распоряжении было все время мира, повел стек ко второй груди.

Там он стал слегка тереть ее кожу стеком — выше соска и чуть ниже, вокруг — пока, наконец, не прижал теплый кусочек кожи к нему, заставляя Марго издать шумный выдох и открыть рот.

Повязка обостряла все чувства — ей стало жарко, в ушах зашумело. А потом она стала иначе чувствовать тело, словно погружаясь в ту маленькую точку, где сейчас находился стек. Где он ласкал, дразнил ее, терся об кожу и легонько шлепал ее, возбуждая, шепча ей что-то и помечая ее. След от стека тоже ощущался — целый рисунок, лабиринт на ее коже. Почти горячий там, где он только что дотрагивался, чуть теплый в том месте, с которого Ник начал.

Марго вскинулась всем телом, когда он добрался до клитора, вцепляясь руками в стол. Когда он начал похлопывать и шлепать ее там, она громко застонала, ничего не соображая. Рисунок на ее коже горел, каждая клеточка стала чувствительной до предела. Что-то теплое коснулось ее губ, и Марго послушно открыла рот, высунув язычок, тут же понимая: пальцы. Вкусные, умные пальцы Ника, которые ей так хотелось пососать сейчас, на грани оргазма. И еще немного побыть на плаву… и еще немного протянуть это сладостное состояние, которое просто не хотелось упускать.

- Кончай, сучка, — прошептал он ей в ухо, и Марго с жалобным стоном дернулась. Она могла бы сдержаться, если бы этот приказ не был таким неожиданным… и таким властным.

Ее накрыло мгновенно — так, что почти все тело оторвалось от стола, выгибаясь дугой. Сжав бедрами стек, Марго повернула голову набок — в сторону от публики, кусая губы, содрогаясь снова и снова, пока Ник не накрыл ее теплым пледом и не поднял на руки прямо так, в этом коконе.

Тимофей.

Первым порывом было сказать ей, что между ним и Марго ничего особенного в машине не было. Тимофей прекрасно знал, что этого будет достаточно, чтобы успокоить ее, но он устал от наездов, и не только после сегодняшней ночи. Он не хотел просто так идти навстречу.

Его нервировало и то, что он в принципе не мог понять, что происходит с Ириной в последнее время. Не было решительно никаких предпосылок к тому, что она внезапно начнет рваться в верхнюю роль и на каждом шагу бороться за свои права.

Как психолог он прекрасно знал, что такие ситуации нередко складываются у людей, которые привыкли уступать — они уступают до предела, потом взрываются. У партнера, тем временем, складывается ощущение, что хорошо знакомый и понятный человек внезапно начал предъявлять кучу новых требований и сорвался с цепи.

Вот только Тимофей прекрасно знал Ирину и готов был поклясться, что она не привыкла ущемлять себя чрезмерными уступками. Его нижняя скорее была из тех, кто изначально выбивает себе наиболее выгодные условия в любых отношениях и затем ревностно следит, чтобы выгодные для нее правила не нарушались. Так что внезапно взрываться ей было не с чего — разве что она почувствовала какую-то слабость в нем и решила на нее надавить.

Эта версия ему совершенно не нравилась, но другой не было. Так что Тимофей с мрачной решимостью отказывался ей уступать всякий раз, когда она за последние дни вела себя странно. Он не готов был стать мальчиком для битья и молча ждал, когда она перебесится и успокоится.

Но к сожалению, этого не происходило. Точнее, иногда она вдруг смягчалась, словно чувствуя свою