Рейвенор Отступник - Дэн Абнетт

— Знаешь, Лейла Слейд, кажется, я влюбился, — задыхаясь, произнес он.

— Все так говорят, — парировала она. Они снова закружились.

— Думаю, тебе стоит кое-что знать, — сказал Тониус.

— И что бы это могло быть?

— Потеря мной сознания — последнее, чего бы тебе хотелось.

— Почему?

— Потому что, потеряв сознание, я утрачу и контроль над собой.

— Ничего, я рискну, — сказала она.

Они одновременно бросились друг на друга, атакуя и контратакуя. Когда очередной выпад настиг своей цели, раздался треск костей. Слейд приземлилась на ноги. Безвольное тело Тониуса покатилось по мокрым плитам террасы.

Тяжело отдуваясь, Слейд задействовала линк.

— Я его взяла,— сказала она, перекрикивая шорох дождя.

Над ее головой, будто в подтверждение, прогрохотал гром.

Глава седьмая

Куллин выбежал из Алькова и бросился в холодный сумрак коридора.

— Сюда, сюда! — прошипел он, увидев приближающихся Слейд и Уорну.

Люциус нес, перекинув через плечо, тело Бэллака. Лейла волочила за собой Тониуса.

— Отличная работа, друзья мои! — сказал Куллин. — Вас кто-нибудь видел?

Слейд покачала головой.

— Этот ваш Друэт погиб, — пророкотал Уорна. — Бэл-лак пристрелил его. К счастью для вас, я оказался поблизости.

— Куда их? — спросила Слейд.

— Бэллака можно пока запереть в нижней кладовой, — сказал Куллин. — Но вначале нужно надежно запереть Тониуса. Тащите его за мной.

— А что в нем такого особенного, в этом Тониусе? — спросила Лейла.

— Не важно.

— И почему мы скрываем все это от Молоха? — прорычал Уорна.

— И это тоже не важно. Пойдем.

Они зашагали по каменному коридору и скрылись из виду. Струи дождя неслись сплошным потоком, собираясь в лужи и просачиваясь вниз, к подвальным помещениям Эльмингарда. Мауд Плайтон, сжимая в руках ружье, выкатилась из укрытия, как только все стихло.

Она подбежала к двери Алькова и подергала ручку. Заперто. Бурча под нос проклятия, Мауд опустилась на колени и достала связку отмычек. По спине побежал пот, когда она, вздрагивая при каждом звуке и раскате грома, завозилась с замком.

— Давай же! — сплюнула она. — Давай, мать твою!

Дверь распахнулась. Держа оружие наготове, Плайтон прокралась внутрь, где тут же была встречена обступившими ее во мраке жутковатыми скелетами и заточенными в колбах чудищами. К стоящему посреди комнаты деревянному стулу была прикована женщина со странным обручем на опущенной голове.

— Кара?

Свол пьяно помотала головой, услышав голос Плайтон. Глаза пленницы блеснули за цветными линзами устройства.

— Ты кто? — выдохнула она.

Плайтон подошла к ней и стала расстегивать кандалы:

— Все хорошо, Кара. Это я, Мауд. Я тебя вытащу.

— Мауд? Мауд, я видела, — пробормотала Кара.

— Все будет хорошо, — уверила ее Плайтон, сражаясь с наручниками.

— О Трон! — более отчетливо произнесла Кара, распрямившись на стуле.

— Что такое, Кара? Все ведь хорошо, дай мне только...

— Я видела. Вспомнила. Он здесь. Он здесь. Здесь.

— Кара, что ты хочешь сказать?

Свол затряслась и неожиданно метнулась вперед. Ее скрутил резкий приступ рвоты.

— Кара!

Плайтон освободила ее и отбросила в сторону цепи, с лязгом упавшие на пол. После этого стащила с головы Свол странное устройство с линзами.

— Он здесь, Мауд. Слайт здесь, — пробулькала Кара.

Помогая ей подняться, Плайтон почувствовала, как волосы становятся дыбом.

— Нет, его здесь нет, Кара. Все хорошо. Прекрати.

— Он здесь.

В огромной эльмингардской кухне пахло перцем, а также гусиным и свиным жиром. Завершив свои ночные труды, повара удалились, оставив только нескольких мальчиков-уборщиков начищать мраморные столешницы и мыть полы. Горшки было необходимо вымыть, а духовки — проветрить. Двое детишек, приставленных к мытью посуды, развеселились за своими эмалированными раковинами и стали кидаться друг в друга пеной и щетками для чистки-бутылок.

Один из старших служителей, облаченный в доходящий до пола передник, вышел из кладовой и принялся отчитывать расшалившуюся парочку. Схватив за уши, он поволок шалунов из кухни, не обращая внимания на их протестующий писк. Остальные мальчишки оторвались от своих дел, чтобы подкрасться к двери, где можно было подслушать и подсмотреть, какое наказание получат мойщики посуды.

Белкнап воспользовался этой возможностью. Он заскользил по старой кухне, держась как можно ближе к тени возле стен и прижимая к груди винтовку. Старые трюки не так просто забыть. Всегда держись в укрытии. Пригибай голову.

Сердце бешено забилось. Стоило хотя бы одному из мальчишек оглянуться, и его бы заметили, подняли тревогу. Но дальше прятаться стало невозможно. Надо было найти Кару. И не существовало в этот момент ничего более важного во всей Галактике.

Часть его сознания словно отошла в сторонку и посмеивалась над ним. Всю свою взрослую жизнь он подвергал себя риску: шесть лет в Гвардии, девять — в качестве окружного медика, а все остальное время отработал подпольным врачом. Каждый раз, идя на риск, он делал это ради общего блага, исходя из профессионального долга. И всегда его поступки были просчитанными и рациональными. Но сейчас... Он лез прямо в осиное гнездо, кишащее еретиками и социопатами, ради любви женщины, которую узнал так недавно, ради женщины, которая скорее всего уже неделю как мертва.

Это было совсем на него не похоже. Не его уровень. Он никогда не работал полевым агентом Инквизиции, как, например, Тониус, Бэллак, Кыс или, Трон упокой его душу, Гарлон Нейл. Не такую жизнь он избирал для себя, и никто не призывал его на эту службу. Белкнап был всего-то демобилизовавшимся солдатом, умеющим неплохо обращаться с лазганом, но плохо знакомым с техниками бесшумного передвижения и использования укрытий.

Все, что у него было, так это вера и страсть. И он очень надеялся, что этого окажется достаточно.

Мальчишки-уборщики отхлынули от двери, бросаясь по своим местам, — видимо, возвращался их начальник. Белкнап едва успел выскочить через дверь в противоположном конце кухни. Он затаился в тени, восстановил дыхание и направился к грязной лестнице, ведущей на верхние этажи странного дома.

Когда он уже стоял на ступенях, снаружи раздался грохот, прорвавшийся сквозь непрерывный ропот грозы. Что это было?

Турбины флаера?

— Мне бы очень хотелось знать, что здесь происходит? — произнес Зигмунд Молох, заходя в холодную и сырую кладовую.

Он появился словно из ниоткуда. Куллин оглянулся, увидел своего компаньона и бесшумно выругался. Нацепив на лицо усталую улыбку, он пошел навстречу:

— Зиг, Зиг, дружище, тебе незачем беспокоиться по таким пустякам.

Он взял Молоха под локоть и попытался вместе с ним спокойно выйти за дверь, но тот стряхнул его руку:

— Мне не нравится, что ты от меня что-то скрываешь, Орфео. Кто это?

Молох отпихнул Куллина в сторону и направился к дальней стене нижней кладовой. Уорна и Слейд неохотно отошли от своего пленника.

Орфео понял, что теперь придется проявить куда больше обходительности, чтобы успокоить компаньона, поэтому решил изменить подход:

— Признаюсь, Зиг, ты меня поймал. Это Бэллак. Я хотел сделать тебе сюрприз.

— Бэллак? — спросил Молох, вглядываясь в лицо человека, которого Слейд и Уорна приковали цепями к каменной стене кладовой. — Бэллак? Дознаватель?

— Мне хотелось сделать тебе подарок, — произнес Куллин.

Молох уже не обращал внимания на фасилитатора. Он опустился на колени возле Бэллака, вглядываясь в его лицо.

— А я-то полагал, что прикончил тебя, — произнес Зигмунд.

Стоящий позади него Куллин бросил резкий взгляд на Уорну и Слейд. Лейла опустила ладонь на рукоять пистолета в кобуре. Люциус бесшумно вытащил болтер. Казалось, что Молох ничего не замечает. Он протянул руку к шее дознавателя и принялся массировать точку пульса.

Бэллак забормотал и открыл глаза. Голова его закачалась, глаза пытались сфокусироваться. Кровь сочилась сквозь тесно сжатые зубы.

— М-молох?..

— Угадал, — ответил Зигмунд. — Ты что здесь делаешь, Бэллак? Какая причина могла привести тебя ко мне?

— Я хотел... — слова, срывающиеся с разбитых губ дознавателя, были неразборчивы, — хотел...

— Чего ты хотел? — спросил Молох.

— Отомстить тебе, ублюдок! Хотел отомстить. Ты бросил меня подыхать. Мы же братья, Когнитэ. Я помогал тебе ради братского взаимодоверия, а ты предал меня.

Молох встал и посмотрел сверху вниз на Бэллака:

— Ты лишь жалкое подобие истинного Когнитэ. Жиденькое пятое или шестое поколение, оскорбляющее наши традиции. Ты только инструмент, которым я пользо вался без всяких угрызений совести. Я ничего тебе не должен.