Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона - Виктор Безотосный

Тем временем в ночь на 7(19) августа части Великой армии навели несколько переправ через Днепр (3‑й армейский корпус маршала М. Нея, 8‑й армейский корпус генерала Ж.А. Жюно, а также 1‑й и 2‑й корпуса кавалерийского резерва И. Мюрата). Сам Наполеон остался в Смоленске и поручил преследование русских этим трем высокопоставленным армейским начальникам.

Около 8 часов утра авангард Тучкова вышел на Московскую дорогу, и его командующий правильно оценил важность прикрытия этого перекрестка для судьбы всей армии – он принял решение остаться в этом месте, вопреки полученному приказанию двигаться дальше. Ранее около 5 часов утра, у местечка Гедеоново (в двух верстах от санкт‑петербургского предместья Смоленска), потерявший направление и сбившийся с дороги 2‑й пехотный корпус К.Ф. Багговута и часть 4‑го пехотного корпуса А.И. Остермана‑Толстого столкнулись с корпусом Нея. Оказавшийся рядом Барклай де Толли приказал удерживать позицию у Гедеоново отряду генерал‑майора Е. Вюртембергского. Лишь после 8 часов утра, отбив все атаки Нея, русские оставили Гедеоново после того, как все войска миновали этот опасный участок. Наполеон отдал приказание Нею продолжать атаковать русских с фронта и усилил его одной дивизией корпуса Даву. Войска Мюрата и Жюно должны были охватить левый фланг русских.

Все дальнейшее зависело от действий А.А. Тучкова, который смог достаточно долго удерживать позицию на р. Колодня по обеим сторонам дороги и выдержал все нараставшие атаки корпуса Нея. Лишь после 15 часов пополудни Тучков отступил за р. Строгань и, разобрав мост через речку, занял позицию, которую нельзя было сдавать, пока перекресток дорог не минуют остальные русские войска и арьергард. Несмотря на то что Тучков получил подкрепления (конницу генерал‑адъютанта графа В.В. Орлова‑Денисова и 3‑ю пехотную дивизию П.П. Коновницына), положение его отряда было сложным. С фронта значительно усилил давление Ней, а в обход его левого фланга двинулась кавалерия Мюрата, а недалеко от нее у д. Тебеньковой находился переправившийся через Днепр корпус Жюно. Как раз самую главную опасность для Тучкова представляли войска Жюно (14 тыс. человек), если бы он двинулся в атаку против левого фланга русских, его отряд был бы вынужден оставить свою последнюю позицию и отступить. Но Наполеон не оставил за себя единого командующего, а Жюно не хотел атаковать, отговариваясь неимением приказа от императора. Просьбы и уговоры Мюрата (даже упоминание о возможности получения Жюно давно желаемого им маршальского жезла) не помогли. Конница Орлова‑Денисова с успехом отразила все попытки Мюрата обхода русской позиции. Ней же последовательно предпринял несколько фронтальных атак (в 17 часов, в 18 часов, в 19 часов, в 21 час), но все они закончились безрезультатно. Барклай же успел подкрепить Тучкова в качестве резерва полками 3‑го пехотного корпуса. Около 19 часов на Московскую дорогу стали выходить части Багговута и арьергарда. К ночи из этого района были выведены все русские войска, главным результатом этого трудного дня стал выход 1‑й Западной армии на Московскую дорогу. Задача была решена, хоть и дорогой ценой. Русские потеряли 5–6 тыс. убитыми и ранеными, у французов убыль составила 8–9 тыс. человек, в том числе смертельное ранение получил дивизионный генерал Ш.Э. Гюден де Саблоньер. Во время последней французской ожесточенной атаки попал в плен исколотый штыками в рукопашной схватке русский герой дня генерал П.А. Тучков.

Безусловно, русские войска в деле 7(19) августа под Валутиной горой (эти события иногда называют сражением при Гедеоново или при Лубино) проявили присущие им стойкость в бою против превосходящих сил противника. Да и не на должной высоте оказались французские военачальники в отсутствие Наполеона на поле сражения. Они проявили удивительную несогласованность и упустили реальный шанс нанести поражение армии Барклая. Необходимо сказать, что и русские генералы допустили значительное число элементарных ошибок, которые же самим пришлось срочно исправлять, но, к сожалению, ценой самоотверженности войск. Но из‑за нескоординированности действий русских генералов (в том числе и по вине Барклая) 1‑я Западная армия попала в тяжелое положение. В некоторой степени сложившееся положение можно объяснить появлением в рядах армии генеральской оппозиции, о которой мы уже упоминали.

Генеральская оппозиция в русской армии

В 1812 г. Александр I был уверен в неизбежности столкновений среди генералитета, и в этом он не ошибся. Даже по опыту предшествующих войн редко какая кампания обходилась без личных стычек и мелочных обид на коллег среди военачальников. Ничего удивительного в этом не было – в любые времена и во всех странах генеральская среда всегда отличалась повышенной профессиональной конкуренцией и столкновением честолюбий. Борьба в недрах генералитета в 1812 г. велась в нескольких плоскостях и в разных направлениях. Она затрагивала многие аспекты, а в зависимости от ситуации и актуальности возникающих проблем видоизменялась и принимала самые разные формы. На клубок профессиональных, возрастных, социальных и национальных противоречий накладывал заметный отпечаток груз личных претензий и неудовольствий генералов друг другом. Обычные служебные столкновения в военной среде в мирное время в стрессовый период боевых действий чрезмерно накалялись и искали выход, что и приводило к формированию группировок недовольных генералов.

Предпосылки будущих генеральских столкновений обозначились еще перед войной во время разработки планов. В этот процесс тогда оказалась втянутой лишь часть русского высшего генералитета и штабная молодежь. Большинство составителей проектов, если не брать в расчет детали, исходили из необходимости отступления в первый период войны. Меньшинство (но среди них такие значимые фигуры, как П.И. Багратион и Л.Л. Беннигсен) предлагало наступательные действия на чужой территории. Таким образом, уже перед войной выкристаллизовались два подхода к проблеме, и между этими двумя доминирующими точками зрения развернулась последующая борьба.

Комплекс предвоенных планов послужил фоном или в лучшем случае источником, из которого черпал мысли М.Б. Барклай де Толли – на него император возложил основное бремя обязанностей по подготовке к войне. Несмотря на некоторые колебания в выборе пути и средств (из‑под пера Барклая выходили и проекты превентивных наступательных действий), было принято твердое решение об отступлении в начале войны. Главная стратегическая идея – необходимость отступления – тогда витала в воздухе. Барклай как военный министр, единственный из высших генералов имевший доступ к секретным материалам (ему подчинялась Особенная канцелярия, орган русской разведки, через его руки проходили все разведданные и информация о состоянии русских войск), разработал, а затем с полного согласия Александра I осуществил отход русских войск. Сам план разрабатывался втайне, круг посвященных был ограничен, подавляющее же число военачальников не знало о его существовании. Но очевидная на бумаге и разработанная теоретически концепция необходимости отступления в глубь страны при реализации неизбежно должна была встретить непонимание, а скорее всего, даже неодобрение со стороны генералов‑практиков, воспитанных на суворовских принципах наступательных войн 2‑й половины ХVIII столетия.

Уже говорилось, что Александр I вел собственную игру и, будучи фактическим главнокомандующим в первый месяц войны, не счел нужным сообщать даже высшим генералам свои далеко идущие намерения. Он предпочитал отдавать приказы и раскрывать лишь детали будущего плана. Но как искушенный политик, он прекрасно предвидел возможную негативную реакцию на отступление со стороны генералитета и общества. Как тонкий психолог, он не любил подставлять себя под удары общественного мнения, всегда подстраховываясь и оставаясь в тени, предпочитал выставлять на общий суд мнимых инициаторов. Как опытный и поднатаревший в интригах политик, он предварительно выбрал на «заклание» генералитету ряд фигур. В начале кампании самым подходящим объектом для критики военных кругов стал К. Фуль (его даже именовали «военно‑духовным отцом государя») в связи с его идеей Дрисского укрепленного лагеря. Фигура же Фуля являлась идеальным громоотводом и была сознательно выбрана Александром I. Эту ситуацию очень тонко подметил проницательный Ж. де Местр. По его мнению, это был «пруссак с головой, набитой древней тактикой и тщеславными преданиями; каменщика сего приняли здесь за архитектора» (328) . Налицо же имелся требуемый результат – все генералы решительно ругали Фуля. Возможно, у царя, помимо Фуля, имелись и другие кандидатуры, готовившиеся на заклание в жертву праведного гнева общества и генералитета. Например, Ф.О. Паулуччи (назначенный начальником штаба 1‑й Западной армии), которого штабные структуры буквально «съели» в течение нескольких дней, и он просто не успел стать «козлом отпущения». Таким образом, Александр I умело отвел недовольство и первые удары общественного мнения от истинных творцов отступательной стратегии, т. е. от себя и от Барклая. Но только на небольшой промежуток времени.