Двуявь - Владимир Прягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Чего мы ждём? – нетерпеливо спросила спутница.
– Ничего. Сейчас.
Он в последний раз окинул взглядом посёлок и преображённое небо – тучи продолжали редеть, и лужи, ярко блестя, напитывались лазурью. Игриво просвечивал блондинистый хохолок на голове у Риммы.
Марк прилепил к себе семена. Как в прошлый раз – одно на солнечное сплетенье, другое – между ключиц, третье – на ладонь.
Реакция наступила почти мгновенно – очевидно, новая доза соединилась в остатками предыдущей. Примерно как если утром после фундаментальной пьянки глотнуть не рассолу, а ещё полтинничек коньяку…
Невидимые корни, проросшие из семян, пригвоздили его к ограде, внедрились в добротную кирпичную кладку, спустились по ней за считанные секунды, торопясь на встречу с землёй. Та приняла их, распахнулась, будто только этого и ждала. Впрочем, без всяких «будто» – она действительно ждала с нетерпением, когда Марк наберётся смелости, чтобы опять прикоснуться к ней.
От неё не исходило ни слов, ни мыслей (эти категории были тут совершенно неприменимы, слишком уж человеческие) – он просто ощутил её всем своим естеством. Причём, в отличие от предыдущих попыток, не испытал при этом безотчётного страха, а потому не спешил прерывать контакт.
Растворившись в прохладной влаге, он словно бы глядел на дом снизу, впитывал его тяжесть, каменную надменность. То, что находилось внутри построек, тоже стало осязаемым и доступным для восприятия – железо, пластик, дерево, плоть. И ещё что-то непонятное, обжигающе-чуждое, но в то же время странно знакомое…
Разум, переполненный новыми ощущениями, взмолился о передышке, и Марк вынырнул с глубины – но не резко, как это случалось прежде, а аккуратно, сохранив незримую связь. Теперь, когда не мешала паника, это оказалось не так уж трудно.
Открыв глаза, он обнаружил, что Римма отошла на пару шагов и разглядывает его с непередаваемым выражением. Марк осторожно пошевелился и буркнул:
– Чего уставилась?
– Даже не спрашивай, – её передёрнуло. – Скажи спасибо, что ты себя со стороны не видел. Блин, мне это теперь до старости будет сниться…
– Переживёшь как-нибудь. А теперь идём, нам пора.
– С охраной как разбираться будешь? Что-то я сомневаюсь, что мы их всех застанем врасплох.
– Да, они наготове – знают, что мы подъехали. Но и я тоже знаю, где они встали и какое у них оружие.
– Сквозь стены видишь?
– Что-то вроде того. Открывай калитку.
Римма взялась за ручку, рядом с которой тотчас же проросли гибкие колючие лозы; они цепко обвили руку, замерли на мгновение и снова скрылись – охранная система опознала своих. Блондинка, оглянувшись на Марка, толкнула дверь.
***
В ту же секунду сыщик снова позвал подземную силу.
Теперь-то он знал, что вырастить дерево в определённом месте – большого ума не требуется. Чувствуя, что они кому-то нужны, побеги сами рвутся из-под земли – остаётся лишь подсказать им точку выхода.
Что ж, подскажем.
Он почувствовал удар в грунт. За оградой раздался хруст и надсадный скрежет – так бывает, когда ковш экскаватора вгрызается в каменистую почву. Правда, сейчас этот звук не сопровождался завыванием двигателя, а сам «экскаватор» пробивал себе дорогу из глубины, снизу вверх.
Заорали люди.
Дождавшись, пока вопли утихнут, Марк миновал калитку.
Перед ним открылся обширный фруктовый сад. Клочья тумана, противясь солнцу, цеплялись за ветки яблонь и абрикосов, блестели мокрые каменные дорожки, но эту идиллию нарушали три тошнотворные композиции, похожие на работу скульптора-психопата, – буро-коричневые стволы без единого живого листка, зато с острейшими сучьями, на которых обвисли тела охранников. Кровь стекала на вывороченный, будто взорванный, чернозём.
Римма, оглядевшись, произнесла с одобрением:
– Ты больной.
– А ты? – спросил Марк. – Ты вменяема и здорова? А твой папаша? Толик с Бабаем? Или вот эти, которые нас тут ждали?
– Не заводись. Эти были такие же мерзюки, как и предыдущие, туда им всем и дорога. Займёмся делом. «Пустышку» ты тоже чувствуешь?
– Да, пошли.
– Погоди минуту. Пушку возьму, раз владельцы сдохли.
Сначала она подняла с земли охотничий карабин, но, взвесив его в руке, отбросила в сторону – решила, что слишком тяжёлый и неуклюжий. Выбрала «стечкин», который валялся среди булыжников и комьев земли у ног другого секьюрити, нашпиленного на сук подземного дерева.
Сжав рукоятку, Римма поморщилась – крохотные колючки впились в ладонь и в пальцы. Пистолет, сменивший владельца, перенастраивался – причинял боль, чтобы потом дарить упоение.
– Ну вот, – сказала она, – другое дело. А то без оружия – как без рук.
– Стрелять тут не в кого – все остальные в доме. Все люди, по крайней мере.
– А «пустышка»?
– Недалеко, в саду.
Он махнул рукой, задав направление. Они обошли гной-дерево, раскурочившее дорожку; подошвы вязли в грязи. Сыщик по-прежнему тратил часть своего внимания, чтобы удерживать незримую нить, которая связала его с землёй. Или, может, это земля удерживала его и водила теперь на ниточке, словно марионетку, – разум уже не мог разобраться в этом хитросплетении. Он, разум, одурманенный небывалой дозой токсина, работал с некоторым усилием, восприятие тоже давало сбои – мир вокруг казался чужим и ненастоящим.
Каторжанин обнаружился в крохотном и вызывающе-аккуратном деревянном сарайчике, где хранились лопаты, грабли и прочие сельскохозяйственные штуковины. Он сидел на корточках и возился с небольшим ручным культиватором – то ли подкручивал вычищенные колёса, то ли просто бессмысленно их поглаживал. Крики в саду его не обеспокоили.
– Встань, – сказал ему сыщик.
Безликий послушно поднялся на ноги, обернулся. Он, к вящей радости Марка, был вымыт и не вонял, одежду тоже явно стирали периодически. Возраст – в районе тридцати, пожалуй; рост средний, как и телосложение. Ничем не примечательный тип – даже будь у него осмысленное лицо.
Амулета при нём, однако, не оказалось.
Римма, разочарованно цыкнув, оттянула ему ворот футболки. Сказала Марку:
– Смотри.
На коже у «пустышки» под ключицей виднелся шрам – косой крест.
– Ясно, – сказал сыщик. – След от приживления?
– Да. Амулет и правда настроен на этого дебилоида, но хранится где-то отдельно – в доме, скорее всего.
– Найдём.
– Только подчищу тут, чтобы не возвращаться, – буднично сказала она и выстрелила садовнику в голову.
Грохот, вспышка, вонючий дым – стенку позади каторжанина забрызгало кровью, а сам он мешком повалился на культиватор. Римма на этот раз сдержала себя и не спустила курок повторно – резко отвела руку, несколько раз глубоко вздохнула и произнесла чуть охрипшим голосом:
– Теперь можно.
– Зачем ты это сделала? Какой смысл?
– А чтобы папаня не расслаблялся – он ведь наверняка почувствовал… – она, сделав паузу, прислушалась к себе. – Да, амулет
