Фенрир. Рожденный волком - Марк Лахлан

– Что там? – спросил Гьюки.

– Драккары. Прямо на мысу. Там стоит монастырь.

Конунг покачал головой.

– Этот монастырь обобрали до нитки еще много лет назад. Пусть себе ищут, теряют время даром. Мы идем дальше.

– Но мы могли бы забрать корабли.

– Или сесть на мель, чтобы потом кто-нибудь забрал корабли у нас. Нам довольно сокровищ и нашего гостя, все равно добычу больше некуда грузить. Давайте лучше пойдем прямо в Бирку, а об этих разбойниках забудем.

– Но это корабли Греттира. Я узнаю их где угодно.

– Ага! Вот это другой вопрос. Ненавижу этого негодяя! – сказал Гьюки.

С берега до них донесся звук – пронзительный жуткий вой. Ему ответил другой такой же, долетевший со стороны монастыря на склоне.

Элис поглядела на воду. От одного корабля, стоявшего у берега, как будто исходило свечение. Она ощущала, как на нее веет холодом, по коже пошли мурашки. Это ощущение было ей знакомо. Град. И символы, живущие внутри нее, те, что говорили с ней и нашептывали свои имена – лошадь, факел, олень, – зашевелились, заволновались, зажурчали и заржали. Элис произнесла одно-единственное слово на языке норманнов: «Сородич». Символы в ее сознании издалека узнали свою родню.

Элис поглядела на викингов. Они всматривались в берег, однако никто не заговорил о странном свечении, об огоньке, который двигался над рядом черных кораблей. Неужели его видит только она одна, это серебристое облачко, которое перемещается и испускает сияющие лучи, похожие на тычинки лунного цветка? Она знала его имя: «Хагалаз». Знала, что эта руна показала себя с берега. Не только Элис носит внутри себя странные символы.

Темноту снова прорезал вой. Элис поглядела на лица северян. Они ничего не выражали, кажется, никто на корабле не слышал звука.

Гьюки на миг задумался.

– Если подойти поближе, – сказал он, – мы сможем захватить их корабли, пока все воины на берегу, и вывести в море раньше, чем они спохватятся. Но даже если не сможем, то неплохо поживимся их добычей. Снеккар и два пузатых кнарра, ребята! – Он поглядел на Элис: – Ты приносишь удачу. Понадеемся, что так будет и в Ладоге. А теперь вперед. Открывайте бочонки, доставайте оружие!

Глава пятидесятая. Встреча со Смертью

Леший обрадовался, обнаружив, что мул так и пасется на том месте, где он его оставил. Он быстро поймал животное и поплелся обратно к монастырю. Он ощущал себя уязвимым, одиноким и замерзшим. Он промок до нитки, с моря дул свежий ветер, над головой клубились серые тучи, лишая всякой надежды на солнце.

Ему надо на восток. У него есть мул, на котором можно ехать верхом, ведь он уже ездил на нем. И это прекрасно. Но это единственное, что прекрасно. Зато все остальное не прекрасно вовсе: от дома его отделяют огромные леса, кишащие разбойниками, еды нет, из оружия только маленький ножик, а по возвращении его ждет далеко не теплый прием. На самом деле, даже если он вернется, его, скорее всего, высекут, или же он умрет с голоду.

Однако выбора все равно нет. Не может же он вечно сидеть в монастыре, он должен идти. Лешему очень хотелось разломать остатки мебели, брошенные викингами, и развести костер. Но он вспомнил, что не сможет этого сделать. Огниво уехало вместе с Элис. Он, правда, видел, как некоторые разводят огонь с помощью тетивы, но так и не научился этому фокусу. Кроме того, в Ладоге подобный способ сочли бы примитивным. Человек уважаемый, пусть даже уважаемый торговец, использует кремень.

Он решил, что в монастыре должно найтись хоть что-то, способное облегчить ему грядущее путешествие. Но только волчья шкура, измазанная грязью, лежала на полу рядом с телом Чахлика, там, куда ее швырнули. Викинги не стали хоронить волкодлака, просто бросили его там, где он умер.

Леший осмотрел тело. Оно было изуродовано, лицо опухло и почернело, потому что викинги снова и снова били по нему ногами. Но вот руки нисколько не пострадали. Леший взял ладонь волкодлака двумя руками. Ногти у Чахлика были неестественно толстые и острые, пальцы – в пятнах каких-то чернил. Может, это как раз снадобье, от которого растут такие ногти? Леший развернул ладонь. Поглядел на шрамы на пальцах, на суставы, линии на ладони. Интересно, правду ли говорят гадатели? Неужели смерть волкодлака на этом чужом берегу записана у него на руке? Но у этой руки уже нет будущего, только прошлое, запечатленное в крови под ногтями, в пятнах странного вещества на пальцах, в загорелой коже, говорящей о жизни на свежем воздухе.

Леший поглядел на свою ладонь. По идее, линии должны были рассказать о его богатстве, благополучии, любви. Даже удивительно, что все эти линии есть у него на ладони, ему казалось, что двух из них попросту не должно быть.

Он рассматривал капиллярный узор на пальцах волкодлака, кое-где стертый или закрытый мозолями. Уже много лет он ни с кем так не сближался. У него сохранились очень смутные воспоминания о покойной матери: просто розовое лицо и густые темные волосы. Если не считать этой привязанности, у него бывали продажные женщины, в юности довольно много, за последние годы всего несколько.

Но никогда еще он не сидел и не рассматривал линии на ладони другого человека, шрамы и царапины, морщины и вены, которые свойственны только ему. Когда у него была большая семья, большая любовь и караваны, которые ходили на юг и на восток, в Миклагард и Серкланд, ему было не до нежностей. И нельзя сказать, чтобы тогда ему хотелось чего-то подобного. Ему просто было любопытно, на что это похоже. Привязанность к семье, к друзьям всегда стояла как-то на втором месте после дела. Эту дверцу он никогда не открывал. И он не знал, как повернулась бы жизнь, если бы он когда-нибудь вошел в нее.

Неужели он и тогда сидел бы в монастыре, сжимая руку покойника?

Ему придется вернуться к Олегу, подумал Леший, но только не потому, что он ожидает награды. Он слишком хорошо знал князей, чтобы рассчитывать на что-то. Его, наверное, высекут, и это еще если повезет. И прием, которого Леший ожидал от Олега, точно отразится на его репутации самым пагубным образом. Однако ему все равно придется вернуться, потому что человеку необходимо место, к которому он привязан, пусть его положение там будет самым низшим – это все равно лучше, чем скитаться по диким полям, словно зверь.

Леший выпустил руку Чахлика. Теперь он раскаивался, что забрал у волкодлака амулет. Он вынул его из потайного кармана на поясе и еще раз рассмотрел. Любопытная вещица: грубый треугольник, однако с закругленными краями. На камне была нацарапана волчья голова, вписанная в треугольник, – такая, какой ее рисуют варяги.

– Хочешь, отдам его обратно, Чахлик? – спросил Леший.

Нет, решил он, не отдаст, будет носить его, чтобы почтить память человека-волка. Он размотал шелковый платок на шее и надел амулет, который затем снова замотал платком. Да, он хочет оставить что-нибудь на память, но он человек суеверный и вовсе не желает, чтобы северный бог поглядел на него сверху и послал ту же судьбу, что и Чахлику. Камешек каким-то образом связывал его с волкодлаком, отчего Леший ощущал себя чуть менее одиноким, хотя и был связан через него с человеком, которого едва знал. Он поднял шкуру и встряхнул.

– Прощай, Чахлик, – сказал он. – Мне жаль, что с тобой случилось такое несчастье. Рассказ о тебе обеспечит мне теплый ночлег и вино, и я благодарю тебя за это.

Ему удалось взгромоздиться на мула и тронуться в путь, направляясь на восток через леса, которые отделяли его от дома подобно океану. Мул легко воспринял то, что Леший едет на нем верхом, а Леший начал разговаривать с животным, подбадривая каждый раз, когда на самом деле хотел подбодрить себя. В этих лесах обитали шайки разбойников, которые не уважали никого, кроме больших караванов с многочисленной охраной.

– Разбойников сейчас не будет, милый, сейчас не сезон. А трава сочная, правда? Еще немного пройдем, и ты поешь.

Леший трясся от холода, пробираясь через лес. Среди деревьев было не так холодно, как на морском берегу, но все равно не тепло. Он набросил на себя волчью шкуру, накинул волчью голову на свою, чтобы согреться.

Дорога на восток хорошая, слишком хорошая. Это может привлечь разбойников. Но он все равно поехал по этой дороге, потому что был слишком стар, чтобы прорубать себе путь через дикие заросли. Этой дорогой часто пользовались, она была натоптанная, но сырая и грязная, человек с трудом тащился бы по такой грязи, однако мул шел легко. Леший понимал, что движется довольно быстро. Через день-другой он будет уже далеко от монастыря и селений на побережье.

Просто чудо, что он так далеко зашел без волкодлака. Из Ладоги они двигались в основном по воде, а когда пришлось идти через леса, уши волкодлака и его охотничьи навыки помогали им избегать неприятностей. Дважды на Лешего нападали – лесные разбойники, грязные и оборванные, преграждали ему путь. Они не удосуживались устраивать засаду одинокому торговцу, идущему через лес. Они просто подходили к его мулам и принимались разгружать товары. И вот тут появлялся Чахлик. В первый раз трое сразу остались лежать на земле от одного его движения, еще двое, подвывая, убежали в лес, придерживая сломанные руки. Несколько мгновений – и разбойников как ветром сдувало. Это были лесные жители, преступники, которые прятались от обычных людей, и их традиции и образ мыслей казались Лешему очень странными. Для них появление Чахлика было равносильно появлению сказочного чудовища, они удирали от него так же, как христиане удирали бы, повстречав дьявола.