Древо исчезающих времен - Василий Головачёв

Говорилось это уже на полном серьезе, без подтекста, и Павел оценил слова Полуянова, который знал степень риска и ничем не мог помочь там, в Стволе. Знал он и о том, что Жданов не откажется от похода, став основным исполнителем операции «Хроноспецназ».

— Чем грозит человеку столкновение с хронопеной? Мне много говорили об опасности зоны темпоральных эффектов, но чем она опасна конкретно?

— В зоне хронопены пространство-время становится многосвязным на макроуровне. Время становится «пространственно-подобным», то есть измерение интервала между прошлым и будущим можно свести к измерению длины. Кроме того, рядом сосуществуют области пространства, в которых время течет в разных направлениях и с разной скоростью. При переходе из области в область может произойти распад психики, распад личности. Человек может уцелеть физически, но погибнуть как разумное существо. Но все же, вероятнее всего, он просто превратится в сгусток энергии, во вспышку света.

— М-да… — протянул Павел. — Атаковать Ствол в лоб действительно опасно. Спасибо за предупреждение.

— Всегда к вашим услугам, — поклонился Федор.

Павел вернулся в зал контроля, где в это время проводилась перекличка постов наблюдения, и попросил диспетчера выдать ему статистический отчет об изменениях среды вокруг Ствола за последние двое суток.

Полчаса ушло на изучение отчета, выведенного на дисплей. Ромашин не зря обращал внимание инспектора на характеристики среды в месте расположения лаборатории. По отчету выходило, что процесс изменения среды постепенно ускоряется. Самым неожиданным следствием изменений как для метеорологов, так и для исследователей было появление гравитационной депрессии. Поле тяготения вокруг Ствола приобрело форму вогнутой линзы: направление силы тяжести уже не совпадало с перпендикуляром к земной поверхности, и люди вдруг начинали ходить под углом в пятнадцать градусов к вертикали. Летательные аппараты в полете по горизонтали, приближаясь к Стволу, начинали полого скользить вниз, альтиметры давали снижение высоты, а гравиметры упрямо твердили о неизменности потенциалов гравитации.

Со Златковым поговорить не удалось. Пока Павел беседовал с диспетчером, начальник Центра исчез из зала в неизвестном направлении.

Павел соединился с базой УАСС в Калининграде, предъявил свой карт-бланш и попросил подготовить к полету десантный когг, перебросив его в район Брянска, к станции метро.

Диспетчер кивнул, хотя в глазах его мелькнуло удивление. Павел не стал объяснять ему, что несколько лет проработал пилотом-испытателем полигона УАСС на Сааремаа, и лишь уточнил время прибытия когга в Брянск.

Аппарат, способный совершать «теневые» прыжки внутри Солнечной системы, понадобился ему, чтобы посетить те странные области над Землей, о которых говорил Ромашин. Едва ли того требовал ход расследования катастрофы, и Павел в душе понимал это, но, во-первых, расследование как таковое зашло в тупик, новые факты только добавляли загадок, не объясняя старых, а во-вторых, откуда-то пришло ощущение нереальности происходящего, отстраненности бытия, ненужности и тщетности попыток осмысления событий. С Павлом такое происходило впервые, он сначала с удивлением, а потом и с тревогой прислушивался к себе, пытаясь понять, что послужило первопричиной необычных, новых ощущений, и пришел к выводу, что причин несколько. Он выпал из привычного ритма работы в космосе — это раз. Остался без друзей, которые понимали его с полувзгляда, — это два. И, наконец, получил изрядный психологический шок от избытка информации и того смысла, который стоял за словами «режим бедствия», «катастрофа» и «угроза существованию Вселенной».

Павел вышел из кабины метро в Брянске и отправился разыскивать транспортную площадку грузового орбитального лифта, где должен был дожидаться его когг типа «Коракл» без пилота.

Глава 8

Ромашин знал, что «санитары» следят за ним «в три глаза», но был спокоен: в любой момент бригада сопровождения «кольчуга» могла отвлечь внимание наблюдателей, перекрыть им эфир и пространство, отсечь от подопечного и захватить. Но до этого не доходило, комиссар умело манипулировал обоймами риска и подстраховки и не давал повода «санитарам» считать себя серьезным противником.

В зале Центра защиты Ромашин пробыл недолго, затем зашел в туалет и вернулся в зал. Вернее, вернулся его двойник, в то время как настоящий комиссар по второй транспортной сети, подконтрольной только службе безопасности, переместился в сектор кибернетического обеспечения, где его ждал гриф Полуянов.

— «Санитары» начинают наглеть, — сказал безопасник, поглаживая усы. — Уверовали в свою безнаказанность и делают проколы на каждом шагу.

— А вдруг это стратегический замысел? Может, существует еще один уровень их вмешательства, недоступный нашим экспертам и аналитикам?

Полуянов шевельнул широкими плечами.

— Не исключено, наши эксперты всего лишь люди и тоже могут ошибаться, но и они не лыком шиты и давно пытаются нащупать этот уровень, хотя и безрезультатно пока.

— Итак, две наши обоймы спецназа в Ствол не прошли. Причины?

— А вот это уже уровень вмешательства «хирургов» или по крайней мере их генеральных эмиссаров. Помните выход шестилапых обезьянозмей? По всем данным, именно они контролируют вход в Ствол. Ребята нарвались на заставу и…

— За эту трагедию с нас еще спросят. Надо рассчитать точку выхода следующей группы таким образом, чтобы гарантировать стопроцентный успех. Златков говорит, что нашел хорошую идею…

— Она должна сработать. Это не атака Ствола в лоб, это глубокий хронопрокол. Используя этот вариант, можно, в принципе, доставить пассажира в любой из временных узлов выхода Ствола в прошлое. Правда, масса посылки весьма ограниченна, двух человек мы послать не сможем. Зато ни «санитары», ни сами «хирурги» не будут в состоянии перекрыть все горизонты.

— Переходите на разработку этого варианта.

— Программа уже запущена. По «четырем нулям». Вряд ли «санитары» способны догадаться, что происходит… если только у них нет агента в высшем эшелоне СБ. Одного из них, кстати, телохранителя Златкова, надо держать крепче.

— Это ваша забота. В нужный момент захватите его и нейтрализуйте программу «гипно». Он еще поработает на нас.

— А кто все-таки пойдет в Ствол? Жданов?

— У вас есть сомнения?

— Нет, но… одному ему будет тяжело. Может, я пойду с ним? В крайнем случае за ним?

— Готовьте еще одну отвлекающую группу, он должен пройти чисто. И подстрахуйте во время его похода в лабораторию.

— В лабораторию мог бы пойти и кто-то другой. Зачем рисковать основным исполнителем?

— Внешне он не должен выглядеть основным, а поход в лабораторию на некоторое время отведет подозрения «санитаров» от его особы. К тому же его подстраховывают Те, Кто Следит.

— Хронорыцари?

— Вы же понимаете, что нет. Хронорыцари — исполнители, вроде наших ребят из обойм подстраховки. А вот командует черными всадниками разум классом выше. У вас еще есть что сказать?

Полуянов качнул головой, комиссар без слов вышел. И тотчас же изменились тонкие психоинверсные потенциалы потока внимания, фиксируемого аппаратурой бокса: бригада подстраховки повела своего подопечного.

Глава 9

Получив разрешение диспетчера транспортной инспекции на старт, Павел привычно провел контроль функционирования и поднял машину в воздух. Через пять минут он был над Стволом. Зависнув на минуту на высоте в десять километров, Павел сообщил в Центр о своих действиях и попросил включить его когг в поисково-опознавательную сеть группы «Роуд-аскер».

Переключив станцию связи на волну интеркома, он стал слушать переговоры пилотов и наземных служб между собой. Голоса были негромкие, буднично-спокойные, и Павлу снова на короткое время показались напрасными его тревоги и страхи. Жизнь Земли продолжалась обычными темпами, и даже здесь, в районе катастрофы, где УАСС ввело режим бедствия, не чувствовалось лихорадочной и жестокой спешки, напряжения и тревоги, соответствующих настоящему бедствию, влекущему разрушения, уничтожение природной среды и человеческие жертвы.

Когг медленно пополз вверх. Зеленая холмистая равнина вокруг Ствола отодвинулась, детали и подробности ландшафта растворились на фоне сочной зелени. Ствол превратился в белый карандаш, воткнутый острым концом в землю.

Мимо проскользнул ажурный короб с шариком кабины на торце — излучатель силового поля. В километре висел второй такой же, за ним еще один. Вероятно, пояс силового заграждения. На высоте сорока километров Павла окликнули: