Вамфири - Брайан Ламли

— Я здесь сразу по двум поводам, — начал он, склоняясь ко мне все ближе и ближе. — Во-первых, уже очень давно не питался я кровью своего собрата, одного из нас, и меня обуревает невыносимая жажда. А во-вторых, справиться с тобой мне будет очень трудно. Ты не из тех, кто подчиняется без борьбы. А раз так, то, что я сейчас сделаю, лишит тебя воли к сопротивлению.

— Что это?.. Что вы делаете? — прохрипел я, стараясь поднять налитые свинцом руки и оттолкнуть его. Но все было тщетно — я совершенно обессилел и с трудом мог говорить.

— Что я делаю? Как? Ты не понял? Я собираюсь приступить к вечерней трапезе! — весело, почти с ликованием в голосе произнес он, — А какое чудесное меню! Сильная кровь сильного человека! Да еще сдобренная кровью растущего внутри его юного вампира!

— Ты... ты будешь пить кровь... из моего горла? — я в ужасе уставился на него, в глазах у меня помутилось.

Но он лишь улыбнулся. И это была самая зловещая улыбка, которую я когда-либо видел на его лице. Разорвав на мне одежду, он начал ощупывать мое тело ужасными длинными и тонкими пальцами, хмурясь и, казалось, пытаясь что-то найти. Затем он повернул меня на бок, коснулся моей спины, потом нажал посильнее и, наконец, сказал:

— Ага, в самую точку! Великолепно!

Я хотел уползти, но не мог. Внутри у меня все сжалось — возможно, юное существо внутри меня тоже скорчилось от страха. Дрожь прошла по моему телу. Я пытался что-то сказать, но с моих дрожащих губ сорвался лишь стон.

— Тибор, — ровным голосом, словно мы вели светскую беседу, обратился ко мне Ференци. — Тебе предстоит узнать еще очень многое, сын мой. Обо мне, о себе, вообще о Вамфири. Тебе мало что известно, и поэтому ты не способен пока постичь все тайны, в которые я посвятил тебя. Но ты станешь таким же, как я. И все могущество, которым я обладаю, все мои силы и возможности станут и твоими тоже. Кое-что ты уже увидел и узнал, теперь будешь знать больше!

Продолжая удерживать меня лежащим на боку, он чуть повернул мою голову — так чтобы я мог видеть его лицо. Его магнетический взгляд околдовал меня, зрачки пронзали, словно рыбу гарпун. Взгляд мой прояснился, я стал видеть все четко, лучше, чем когда-либо прежде. Тело мое и конечности были будто налиты свинцом, но разум и чувства обострились настолько, что я мог ощущать все изменения, происходившие внутри склонившегося надо мной существа. Каким-то образом, в силу непонятных мне причин Фаэтору Ференци удалось усилить мое восприятие, повысить мою чувствительность.

— А теперь смотри, — прошипел он. — Наблюдай! Зернистая, с крупными порами кожа на лице Ференци стала на глазах меняться. Наблюдая столь быструю метаморфозу, я вдруг подумал: «Я никогда не знал, как он выглядит. И никогда не узнаю. Он будет таким, каким захочет, чтобы я его видел».

Поры на лице Ференци увеличились, и оно стало рябым, как после оспы. И без того огромные челюсти увеличились еще больше, причем с таким звуком, словно кто-то медленно разрывал ткань. Губы вывернулись и оттянулись, открывая в оскале малиновые толстые десны и острые зубы, с которых капала слюна. Никогда прежде не видел я его зубы так близко. Но и на этом процесс превращения не завершился.

Изменения произошли буквально во всем — челюсти, зубы, черты ужасного лица стали поистине жуткими, Фаэтор теперь был похож на огромную летучую мышь или на волка, или на обоих сразу, но процесс продолжался и это уже было не просто сходство. Он не был ни летучей мышью, ни волком, но чем-то средним, а человеческий облик оставался лишь внешней оболочкой, куколкой, скрывавшей личинку чудовища. И вот эта куколка раскрылась.

Зубы его напоминали высокие тонкие изогнутые айсберги, собравшиеся посреди красного океана десен, кровоточивших оттого, что эти ужасные зубы, выпирая из них, разрывали плоть и все росли и росли, становясь похожими на зазубренные лезвия ножей. В целом челюсти можно было сравнить с медвежьим капканом, сделанным из кости и сверкающих хрящей. Заглянув в эту пасть, которая составляла большую часть его лица, я понял, что мое лицо вполне может уместиться в ней полностью и что он, если захочет, способен сожрать меня целиком. Однако он, похоже, не собирался делать этого.

Над плоскими изогнутыми ноздрями желтым светом горели глаза. Он хрипло рассмеялся, и без того огромные верхние клыки его удлинились еще больше и, словно кровавые бивни, опустились ниже огромной нижней челюсти. Прежде чем Фаэтор повернул меня лицом вниз, я успел заметить, что его невероятных размеров зубы имели отверстия на концах и были полыми, чтобы удобнее было высасывать кровь.

Парализованный, не в силах сопротивляться, я не мог даже кричать. Хуже того, я не имел больше возможности видеть его. Но я чувствовал, как опытные руки ощупывают меня, ощутил какое-то трепыхание внутри себя, когда Фаэтор наткнулся на что-то, прятавшееся возле моего позвоночника. И вдруг я почувствовал, как острые зубы вонзились в мою плоть и сквозь нее в сидевшего внутри меня юного паразита, тут же забившегося в агонии. Его невыносимые муки передались и мне — мы одинаково страдали оба. Для того чтобы я в полной мере смог испытать ужасные мучения, Фаэтор и сделал меня чрезвычайно чувствительным. Будь проклято его жестокое сердце! Как ужасно я страдал! Потом я провалился в темноту и долгое время вообще ничего не ощущал. И за это, как вы понимаете, я благодарен судьбе...

Когда я пришел в себя, то поначалу подумал, что возле меня никого нет. Но потом услышал хныканье Эрига, прятавшегося в темном углу, и все вспомнил. Вспомнил о нашей многолетней дружбе, о кровавых битвах, в которых вы вместе принимали участие. Вспомнил, что он всегда был мне верным другом, готовым отдать за меня жизнь, так же, как и я за него.

Возможно, его также охватили воспоминания, и именно они заставили его плакать. Но это было лишь предположением. Я знал только, что, когда Ференци вонзил мне в спину зубы, Эрига поблизости видно не было...

Сказать, что я поколотил его, будет, пожалуй, слишком мягко, но, если бы не сидевший внутри его комок плоти вампира Фаэтора, Эриг, несомненно, умер бы. Возможно, я и в самом деле хотел убить его, в этом я не уверен, поскольку помню все довольно смутно. Знаю только, что под конец он уже не ощущал моих ударов, а сам я был совершенно измучен. Конечно же, он в конце концов исцелился, так же как и я. И вот тогда я решил перейти к новой стратегии.

Шли дни... Мы спали, бодрствовали, ели... Снаружи жизнь была богаче событиями, а для меня существовало еще и время ожидания, терпения и молчаливых размышлений. Ференци, в свою очередь, дрессировал меня, как дикого пса.

Его тактика заключалась в следующем. Он обычно тихо подходил к двери и слушал. Как ни странно, я всегда ощущал его присутствие и испытывал при этом страх. Время от времени я чувствовал, как он крадется по периферии моего сознания и пытается вторгнуться в сам ход моих размышлений, узнать, о чем я думаю. Вспомнив о том, как он общался на большом расстоянии с Арвосом, я попробовал приблизиться к его разуму. И, кажется, небезуспешно, ибо в конце концов начал ощущать чье-то чужое раздражение.