Обратный отсчет: Синтез - Токацин

Гедимин изумлённо мигнул, перевёл взгляд на Константина, — тот был совершенно серьёзен.

— Во-вторых, — продолжал Масанг, — мы оставили для вас в хранилище запечатанный контейнер. Двести пятнадцать граммов ирренция, как и плутоний, в вашем распоряжении. Мы ждём восстановления сфер и продолжения экспериментов с синтезом, как взрывным, так и… менее опасным. Ни в этом году, ни в следующем ирренций у вас изымать не будут. Можете работать спокойно.

Гедимин силой заставил себя открыть глаза и перестать мигать — лаборатория вокруг уже рябила.

— Никто больше не полезет мне под руку? — медленно спросил он у Масанга. Тот кивнул.

— Работайте.

Он повернулся к выходу.

— Эй! — крикнул Гедимин ему в спину. — Что тогда взорвалось в ангаре? Вы узнали?

Масанг обернулся и качнул головой.

— Наши агенты не узнали ничего. Самопроизвольный взрыв ирренция… Всё, что я могу сказать, — сдетонировал он не от взрывчатки.

Гедимин не стал дожидаться, когда агенты Ведомства уйдут. Он пошёл в хранилище сразу же и даже не отключил камеры. Посреди опустевшего помещения — в прошлом июле отсюда вывезли даже постаменты сфер — стоял рилкаровый контейнер, окружённый защитным полем. Он весил гораздо больше двухсот пятнадцати граммов — свинцовый рилкар и автономный генератор поля были тяжелее, чем ирренций, лежащий внутри. Гедимин просунул руку сквозь щит и погладил холодный рилкар. «Скоро начнётся синтез,» — думал он, и его глаза медленно загорались жёлтым огнём. «Новые сферы. Новые опыты. Герберт обогнал меня на полгода. Надо навёрстывать.»

01 мая 41 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Последний из восьми хрупких, изъеденных излучением и распирающим изнутри газом, слоистых пластов выпал из защитного поля и, рассыпаясь на лету в пыль, исчез в приёмной воронке разделителя. Дробилка даже не запнулась на нём — практически бесшумно размолола его, и через считанные минуты из входного устья ванны выплыло облако густой серой мути. Зелёные блики задрожали на тёмном пласте рилкара, прикрывающем ванну. Вода, насыщенная углекислым газом, забурлила, то выкидывая сгустки мути на поверхность, то сбрасывая вниз рыхлый белесый осадок, подсвеченный зеленью и синевой. Гедимин с трудом заставил себя отвести взгляд от свечения и медленно опустил руки, всё ещё обёрнутые двумя слоями защитного поля.

«На дезактивацию!» — нетерпеливо помахал ему Константин. Сармат посмотрел на свои ладони — на белых перчатках не было ни единой серой пылинки, но это ещё ничего не значило. Он развернулся и прошёл под дозиметрической рамкой. Она испустила протяжный писк.

Гедимин вернулся в лабораторию нескоро — он отмывался тщательно, даже сполоснул ладони однопроцентным раствором меи, и всё это время он прислушивался к звукам снизу — так, что от напряжения звенело в ушах. Когда он спустился, его глаза немного посветлели, — кажется, всё было в порядке.

— Видишь? — усмехнулся Хольгер, выглянув из-под защитного поля. — Ничего не взорвалось.

— Я так и сказал с самого начала, — проворчал Линкен, поворачиваясь к Гедимину. — Зольт — неплохой теск, но в ирренции не понимает. А там все такие были. Взорвали ангар по собственной дури, обвинили тебя. У тебя когда-нибудь взрывались сферы? Или, может, на выгрузке что-то бабахало?

Гедимин покачал головой и неуверенно улыбнулся.

— Ирренций — необычный металл, — сказал он, глядя на дозиметр. Сегодня — как и два месяца назад — никаких всплесков сигма-излучения не было, хотя само оно из-под защитного поля просачивалось.

— Изучить бы место взрыва до того, как там покопались… — он вздохнул.

— Тебе что, облучения не хватает? — вскинулся Константин. — Ожог от станнера не так приятен, как лучевой?

Гедимин недовольно покосился на него. «Тут не с кем говорить о таких вещах. Одни не понимают, другие издеваются,» — угрюмо подумал он и подошёл к защитному полю.

— Сколько?

Хольгер, заканчивающий предварительные измерения, выглянул из-под купола.

— Триста двадцать — триста двадцать пять. Отложить для тебя то, что нужно для реактора?

Гедимин покачал головой.

— Хочу провести ещё один цикл. В июле — посмотрим.

— Боишься, что Ведомство передумает? — криво усмехнулся Хольгер. — По опыту прошлого года… я бы не советовал им отбирать у тебя ирренций.

— Хочу набрать побольше материала, — сердито сощурился Гедимин. — Ведомство пусть само о себе думает.

Он отошёл от защитного поля и вернулся к верстаку. Часть рабочего места занял Линкен — он придвинул второй стул и, зажав в тисках какую-то плоскую деталь, примерялся к ней с лучевым резаком. Гедимин заинтересованно хмыкнул.

— Что ты делаешь? — он посмотрел на край стола, где на расстеленной ветоши лежал разобранный электродвигатель — почти рабочий, если не считать нехватки нескольких деталей, и достаточно миниатюрный, чтобы уместиться в корпусе одной из моделей подлодок. Сам корпус лежал рядом.

— Ничего. Скорее всего, — буркнул Линкен, глядя на деталь почти с отвращением. — Как вы с Иджесом это делаете⁈ У любой самки выходит, у меня — какая-то дрянь…

Гедимин мигнул.

— Ты что, собираешь свой корабль? — недоверчиво спросил он, оглядываясь на грузовую шахту. Едва услышав о выгрузке ирренция и запуске разделительного агрегата, Иджес поднялся по ней и надёжно закрыл её за собой, — Линкену было нечего опасаться, что его подслушают.

— Надо выйти наконец в заплыв, — сказал взрывник и с опаской покосился на ремонтника. — На своём корабле. Я думал, это проще, но…

Он вынул деталь из тисков и бросил в кучу запчастей для подлодки. Гедимин, не успевший перехватить его руку, неодобрительно покачал головой.

— Не кидайся. Поцарапаешь или погнёшь.

— Из всего, что нужно, у меня хорошо получаются одни торпеды, — криво ухмыльнулся Линкен, перекладывая детали на ветошь. — У кого есть ненужные подлодки?

Гедимин пожал плечами.

— Если хочешь, я помогу тебе с кораблём, — сказал он. — До июля у меня нет никакой сложной работы. Стержень почти готов, ирренция мало…

Линкен мигнул.

— Лилит,