Вторая мировая война - Уинстон Черчилль

Обращение нацистов с Польшей для нас символизировало гитлеровскую низость и низменную страсть к завоеваниям, к порабощению, и вторжение Гитлера в Польшу послужило искрой, которая привела к взрыву. Британский народ вступает в войны не по расчету, как это иногда думают, а побуждаемый чувством. Британский народ чувствовал – и это чувство возросло с годами, – что Гитлер со всеми своими посягательствами, проводя подготовку к войне, представлял угрозу для нашей страны и для свобод, которые мы ценим в Европе, и когда после Мюнхена он нарушил свое слово в отношении Чехословакии, то даже крайне миролюбивый Чемберлен дал Польше наши гарантии против Гитлера. Когда же германское вторжение в Польшу повлекло за собой выполнение этих гарантий, весь народ вступил в войну против Гитлера, хотя мы были неподготовленными. В сердцах людей зажегся огонь, подобный тому, которым был объят Ваш народ в благородной защите своей страны от вероломного, жестокого и – как это одно время казалось – почти сокрушительного германского нападения…

…Что касается Вашей ссылки на Грецию и Бельгию, то я признаю соображение, которое Вы мне высказали, когда мы должны были вмешаться крупными вооруженными силами для подавления атаки ЭАМ – ЭЛАС против правительственного центра в Афинах. Мы неоднократно давали указания о том, чтобы Ваши интересы в Румынии и Болгарии признавались преобладающими. Однако мы не можем быть полностью вытеснены из этих стран и не хотим, чтобы там обращение Ваших подчиненных с нами столь отличалось от любезного обращения, которое Вы неизменно оказываете нам, занимающим высокие посты. В Греции мы ищем только ее дружбы, которая связывает нас много лет, и хотим лишь ее независимости и целостности. Однако мы не намерены пытаться решить, должна ли она быть монархией или республикой. Нашей единственной политикой в Греции является восстановление нормального положения вещей как можно скорее и проведение справедливых и свободных выборов, которые, я надеюсь, будут проведены в течение последующих четырех или пяти месяцев. Эти выборы должны определить режим, а позже – конституцию. Должна преобладать воля народа, выраженная в условиях свободы при наличии всеобщего избирательного права. Это является нашим коренным принципом. Если бы греки захотели республику, то это не повлияло бы на наши отношения с ними. Мы используем наше влияние на греческое правительство, чтобы пригласить русских представителей прийти и свободно посмотреть, что происходит в Греции, а на выборах, как я надеюсь, должны быть русские, американские и британские уполномоченные, которые повсюду в стране могли бы в деталях убедиться в отсутствии запугивания или других нарушений свободы народа делать выбор между различными борющимися партиями. После этого, пожалуй, можно было бы считать, что наша работа в Греции завершена.

…Что касается Бельгии, то мы не выдвигаем никаких условий, хотя, естественно, мы были бы обеспокоены, если бы она начала возводить установки для ракетных снарядов и т. п., направленные против нас, и мы надеемся, что какую бы форму правления бельгийцы ни приняли народным решением, они войдут в общую оборонительную систему, имеющую своей целью предотвращение германского удара на Запад. Бельгия, так же как и Польша, является театром войны и коридором коммуникаций, и каждый должен признать силу этих факторов, без которых великие армии не могут действовать.

…Относительно Польши мы с американцами достигли определенной линии действия. Конечно, это является результатом того, что между нами, естественно, существует согласие по этому вопросу и мы искренне считаем, что с нами довольно плохо обращались, поскольку речь идет о том, каким образом это дело велось после Крымской конференции. Несомненно, эти дела выглядят иначе, когда на них смотрят с противоположной точки зрения. Однако мы абсолютно согласны с тем, что обязательства, которые мы дали в отношении суверенной, свободной, независимой Польши, имеющей правительство, полностью и надлежащим образом представляющее все демократические элементы среди поляков, являются для нас делом долга и чести, Я не думаю, чтобы имелся хотя бы незначительный шанс на какое-либо изменение в позициях двух наших держав, и когда между нами согласие, то мы обязаны об этом открыто заявить. В конце концов мы солидаризировались с Вами в значительной степени по моей инициативе в начале 1944 года, объявив о желательной для Вас польско-русской границе, именно о линии Керзона, включая передачу Львова России, Мы думаем, что Вам следовало бы пойти нам навстречу в отношении другой части политики, которую Вы наравне с нами провозгласили, а именно: суверенитет, независимость и свобода Польши при условии, что Польша будет дружественной по отношению к России. Поэтому правительство Его Величества не может допустить создания правительства по типу югославского, в котором приходилось бы четыре представителя нынешнего варшавского временного правительства на каждого представителя от других демократических элементов. В правительстве должно быть надлежащее равновесие и соответствующее распределение важных постов…

…В настоящий момент возникают также трудности из-за разного рода слухов, исходящих из Польши, относительно которых г-н Молотов совершенно не удостаивает нас информацией, несмотря на неоднократные запросы. К этим слухам живо прислушиваются многие члены парламента, и вопрос о них в любое время может быть с шумом поднят в парламенте или в прессе вопреки тому, что я осуждаю такие действия. Например, идут разговоры о 15 поляках, которые, как указывают, встретились с русскими властями для переговоров свыше четырех недель тому назад… Имеются сообщения о депортациях и т. п.[248] Как я могу опровергать такие слухи, когда Вы мне не даете никакой информации и когда ни мне, ни американцам не разрешается послать кого-либо в Польшу с тем, чтобы можно было самим установить истинное положение дел. Нет ни одной части оккупированной иди освобожденной нами территории, куда бы Вы не могли свободно посылать делегаций, и люди не могут понять, почему Вы возражаете против аналогичных визитов британских делегаций в освобожденные Вами иностранные государства…

…Я надеюсь, что в этом излиянии моей души перед Вами нет ни слова, ни фразы, которые нечаянно нанесли бы обиду. Если это так, то дайте мне знать. Но прошу Вас, мой друг Сталин, не недооценивайте расхождений, намечающихся по вопросам, которые могут Вам показаться маловажными для нас, но которые символизируют мировоззрение демократических народов, говорящих на английском языке.

Необходимо рассказать о случае с 15 поляками, упомянутом в моей телеграмме, хотя для этого нам придется несколько забежать вперед. В начале марта 1945 года русская политическая полиция предложила польскому подпольному движению прислать в Москву делегацию для обсуждения вопроса о создании объединенного польского правительства на основе ялтинского соглашения. За этим последовала письменная гарантия личной безопасности. Предполагалось, что если переговоры окажутся успешными, эта группа получит потом разрешение поехать в Лондон для переговоров с польским правительством в эмиграции. 27 марта командующий подпольной армией генерал Леопольд Окулицкий – преемник генерала Бур-Комаровского – и два других лидера встретились в предместье Варшавы с советским представителем. На следующий день к ним присоединилось 11 деятелей, представлявших главные политические партии Польши. С этого свидания никто не вернулся. 6 апреля польское эмигрантское правительство опубликовало в Лондоне заявление с кратким описанием этого зловещего инцидента. Самые ценные представители польского подполья бесследно исчезли, несмотря на то что русские официально гарантировали им безопасность. Лишь 4 мая Молотов признал в Сан-Франциско, что эти люди задержаны в России. На следующий день официальное русское информационное агентство заявило, что они ждут суда по обвинению в «диверсионных действиях в тылу Красной Армии».