Приключения 1972—1973 - Ульмас Умарбеков

— Каким поездом ехали? — спросил Клейн и тут же кивнул Клычу: — Виясните все о поездах на Москву.

Клыч вышел.

— Рассказивайте как можно пунктуально, — попросил Клейн.

— Что же будет? Что будет? — Из глаз женщины по напудренным щекам, оставляя на них тоненькие стежки, катились слезы. — Он получил заказ — оправил два алмаза и решил сам везти заказчикам. Заказчики из Москвы — Кулиши, торговый дом «Кулиш и сыновья». Я просила его: пусть сами приедут, но разве его удержать? Муж никому не мог доверить такое дело. Сам повез, старый идиот. Взял с собой Федуленко с пистолетом. Вы знаете Федуленко?

— Я не знаю Федуленко, — прервал ее Клейн, — продолжайте.

— Поезд приходит в два. Я просила его позвонить мне из Москвы, что приехал. У меня сердце беспокоилось. — Женщина опять затряслась и заплакала навзрыд. — Два часа, он не звонит. Я позвонила Кулишам. Мне говорят, что его встречали, но его нет, а проводник поезда говорит, что он их давно не видел. После посадки внес им чай, а потом видел Федуленко в коридоре. А потом уже через час никого не видел. Гражданин нача-альник! — закричала женщина, хватаясь за рукав клейновского френча. — Спасите его! Я отблагодарю! Спасите его!

— Ильин, — сказал Клейн, — отведите даму к врачу. Гражданка, — он мягко снял с рукава ее руку, — я обечаю вам, что ми сделаем все, что можем.

Стас смущенно взял женщину под руку и потянул к выходу. Она, что-то бормоча, покорно побрела за ним. Еще входя, она была просто пожилой женщиной, уходила уже больной полубезумной старухой.

— Селезнев, позовите Клича, — распорядился Клейн и подошел к телефону. Он вызвал телефонистку, заказал ей дорожно-транспортный отдел милиции Южной дороги и сел у телефона ждать.

Вошел Клыч.

— Неприятное дело, Оскар Францевич, — сказал он. — Проводника надо допросить. Пусть это москвичи сделают и нам сразу сообщат. Над нами Кот висит, а тут еще это.

— С Москвой я буду говорить, — задумчиво сказал Клейн, — но дело это наше, его с себя… как это? … не скинешь. Думаю так: придется бросить на него вас. Всю бригаду.

— А Кот? — спросил Клыч.

— Я так думаю, — как всегда аккуратно выговаривая окончания русских слов, пояснил Клейн. — Кот, он теперь затаилься. Ми много про него узнали. Не узнали лишь самого главного — места, где он прячется.

— Про Решетовку-то забыли?

— Решетовка — да. Но там действовать надо осторожно. Пошлем вначале людей. В селе заметен каждый новый человек. Лючче так. В Решетовку пойдет один наш. Ви срочно едете на железний дорога, выясните все про дело Шварца. Это особо тяжкое Преступление. Кота мы будем обкладивать, будем трясти Губана, а новое убийство надо раскрывать по свежим следам. Впрочем, пока не убийство — исчезли два человека. Придется и это вам взять на себя, уважаемый Степан Спиридонович… — Он опустил голову в ладони, секунду сидел так, глухо сказал: — Помните, как он просил об охране? …

Зазвонил телефон.

Клейн вскочил и схватил трубку. Он долго говорил с транспортным отделом милиции. Договорились, что Москва создаст оперативную группу, а Клыч со своими людьми идет им навстречу до пограничной между губерниями станции; на двух промежуточных пунктах, в Клебани и Товаркове, они по телеграфу свяжутся с москвичами, сообщат друг другу о результатах. Проводник говорит, что не видел двух пассажиров спального купе уже после Андреевского, то есть отъехав всего пятьдесят километров от города. После Серпухова он заглядывал в купе, там уже никого не было. Не было и чемоданов. Но ему в голову не пришло ничего страшного, он счел, что пассажиры перешли к соседям перекинуться в пульку или покер. Многие пассажиры в спальных вагонах так и проводят большую часть пути. По мнению его, человек, сопровождавший старика, невысокий плотный мужчина в летнем пальто и котелке, вел себя беспокойно. Долго маячил в коридоре. Клейн договорился о связи и простился с москвичами.

— Все, — сказал он, устало глядя на Клыча. — Начинайте, Степан Спиридонович. Пошарьте по станциям. Они маленькие. Там много глаз. Часто каждый приезжий бивает ими примечен. Мне звоните со всех пунктов. Кто от вас останется в бригаде?

— Селезнев, — сказал Клыч, приглаживая усы. — Смотри, браток, — повернулся он к Селезневу, — от твоих указаний теперь вся история с Котом зависит.

Селезнев усмехнулся, ничего не ответил. Вбежал По-тапыч, со штативами под мышкой, с неизменным своим чемоданчиком.

— Меня берете?

— Без тебя как без рук, — сказал Клыч. — Разрешите Потапыча с нами, Оскар Францевич.

— Разрешаю. — Клейн пожал всем руки и вышел.

— Ильин, Климов, Потапыч, — сказал, подтягиваясь и застегивая тужурку, Клыч, — полчаса на подготовку, сбор на вокзале, у транспортного отдела милиции. Я тут пока еще кое-что у старушки выясню. Ты, Климов, по приезде на вокзал возьми расписание, по которому шел поезд, выясни все места остановок. Ильин, позвони в магазин Шварца, потолкуй о Федуленко. А лучше съезди туда сам. Даю тебе на это пятнадцать минут сверх положенных. Все.

Глава VIII

Путейский рабочий орудовал рычагами, и дрезина ходко бежала по рельсам. С обеих сторон вдоль насыпи густо стояли сосны. Места были глухие. Темная тяжелая зелень бора изредка перебивалась косяками молодых берез, когда запах хвои уступал свежему запаху вешней, молодой еще листвы и птицы с майской страстностью запевали над полотном дороги. Черные подгнившие шпалы скрипели. Проржавленные рельсы гудели под колесами дрезины. Изредка пролетали будки путевых обходчиков, и опять шли леса. На редких переездах перед закрытыми шлагбаумами стояли впритык друг к другу телеги. Лошади, поднимая морды, ржали в небесную синеву. Возницы в домотканых пиджаках, поднося ладони к глазам, долго глазели вслед пролетевшей дрезине.

— Начнем от Андреевского, — сказал Клыч, пытаясь закурить на ветру бешеной езды. — И пойдем обратно, к городу. Климов, твое дело только смотреть. Местность, подозрительное поведение, личности… Ильин, ты расспрашиваешь. Сначала путейцев, потом всех, кто там будет по дороге встречаться… Не видали ли; не слыхали ли… Тут, черт его раздери, братишки, как бы не спугнуть. Может, он где на станции и прячется.

— Вы Федуленко подозреваете? — спросил Стас — Анкета у него такая. Кончил перед войной гимназию, из чиновничьей семьи. Потом юнкерское училище, два года фронта. В гражданской войне принимал участие на нашей стороне. Работал в нродарме Восточного фронта.

— Ин-тен-данты! — хмыкнул Клыч. — Хотя, конечно, разные бывали.