Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо

примкнув к России, которая надеялась взять реванш за свой позор при Аустерлице. Император Александр вёл в то время переговоры о своих проектах против Франции через одного поляка — своего любимого адъютанта князя Чарторыжского. Однако антифранцузская часть общества, которая с каждым днём всё увеличивалась, ещё не была готова убедить короля Пруссии порвать с Наполеоном. Но чувствовалось, что её поддерживает Россия. Эта партия удвоила свои усилия и очень ловко воспользовалась ошибками, совершёнными Наполеоном, когда он посадил своего брата Луи на голландский трон и сделал самого себя протектором Рейнской конфедерации, акт, который был представлен королю Пруссии как движение в сторону восстановления империи Карла Великого. Но говорили, что Наполеон хочет в конце концов низвести всех оставшихся германских суверенов до уровня своих вассалов… Подобные высказывания, к тому же сильно преувеличенные, произвели тем не менее большое изменение в позиции короля, поведение которого с Францией стало с тех пор очень двусмысленным, что заставило Наполеона написать ему лично, не обращаясь к обычным дипломатическим процедурам, чтобы спросить: «Вы за или против меня?» Таково было содержание письма, которое я передал королю.

Королевский совет, желая выиграть время, чтобы пополнить свои вооружения, задерживал ответ, что явилось причиной моего столь долгого пребывания в Берлине. Наконец, в августе произошёл общий взрыв настроений против Франции, и королева, принц Людвиг и вся знать, армия и всё население потребовали громогласно объявления войны. Король позволил склонить себя на их сторону, но, хотя и решившись на разрыв мира, он сохранял ещё слабую надежду избежать открытых военных действий. Как будто бы даже в его ответе императору он обещал разоружиться, если тот отзовёт во Францию все свои войска, которые находились в Германии. Этого Наполеон делать не хотел, пока Пруссия не будет полностью разоружена. Таким образом, образовывался порочный круг, из которого единственным выходом была война.

Перед моим отъездом из Берлина я был свидетелем разбушевавшегося гнева против Наполеона всей прусской нации, обычно очень спокойной. Офицеры, с которыми я был хорошо знаком, не осмеливались больше со мной ни разговаривать, ни приветствовать меня. Многих французов население просто оскорбляло на улице. Наконец, гвардейские жандармы дошли до того, что они пришли точить лезвия своих сабель о каменные ступени особняка французского посольства.

Я поспешил как можно скорее отправиться в Париж, увозя с собой многочисленные свидетельства о том, что происходит в Пруссии. Проезжая через Франкфурт, я встретился с маршалом Ожеро, находящимся в очень печальном состоянии духа: он только что узнал о смерти своей жены, прекрасной и доброй женщины, о которой он горько сожалел и потеря которой чувствовалась во всём его штабе, так как она со всеми была добра и приветлива.

Прибыв в Париж, я вручил императору ответ, подписанный королём Пруссии. Прочтя его, он расспросил меня о том, что я видел в Берлине. Когда я рассказал ему, как гвардейские жандармы точили сабли на лестнице нашего посольства, он невольно сжал рукоятку своей шпаги и возмущённо воскликнул: «Наглые фанфароны! Они скоро узнают, что наше оружие в прекрасном состоянии». Моя миссия была окончена, и я вернулся к маршалу Ожеро и провёл весь сентябрь во Франкфурте, где мы готовились к войне, продолжая веселиться, насколько было возможно, поскольку думали, что не существует ничего менее прочного, чем жизнь военных, и потому нужно было торопиться ею воспользоваться.

Глава XXIX

Состояние прусской армии. — Поход на Вюрцбург. — Сражение при Заальфельде и смерть прусского принца Людвига. — Ожеро и его старый соратник. — Возвращение в Вену. — Эпизод

Тем временем различные корпуса Великой армии приближались к берегам Майна. Император только что прибыл в Вюрцбург, и его гвардия перешла Рейн. Пруссаки, со своей стороны, также начинали передвижение и вступили в Саксонию, вынудив курфюрста присоединить его войска к их собственным. Этот несколько насильственный союз, следовательно, не слишком прочный, был единственным, которым располагал прусский король в Германии. Правда, он ожидал прибытия русских, но их армия была ещё в Польше, за Неманом, на расстоянии больше чем 150 лье от земель, где должны были решаться судьбы Пруссии. С трудом можно было поверить в то, что только некомпетентность в течение семи лет определяла решение европейских кабинетов, враждебных Франции. Мы видели в 1805 году австрийцев, атаковавших нас на Дунае и позволивших разбить себя поодиночке при Ульме, вместо того чтобы дождаться русских, которые должны были к ним присоединиться. И Пруссия тогда могла бы сменить свою политику относительно Наполеона. И вот теперь, в 1806 году, эти же самые пруссаки, которые за год до этого могли бы помешать разгрому австро-русской армии, присоединившись к ним, не только сами объявили войну, в то время как мы находились в состоянии мира с венским кабинетом, но, повторяя ошибку, они атаковали нас, опять-таки не подождав русских. Наконец, через три года, в 1809 году, австрийцы сами возобновили войну против Наполеона в тот момент, когда он находился в мирных отношениях и с Пруссией и с Россией. Эти разногласия всегда обеспечивали победу Франции. К сожалению, так не случилось в 1813 году, когда мы были разбиты коалицией наших врагов. Прусский король в 1806 году тем более был не прав, когда объявлял войну, не дожидаясь прихода русских, что его войска, хотя и очень обученные, не были в состоянии помериться силами с нашими, настолько были слабы их состав и организация.

Действительно, в те времена прусские военачальники были владельцами своих рот или эскадронов. Люди, лошади, оружие, одежда — всё принадлежало им. Это было нечто вроде аренды, которую они брали у правительства за определённую установленную плату. Таким образом, естественно, все потери шли за их счёт, и командиры были крайне заинтересованы сохранить людей как во время походов, так и во время битв, поскольку число людей, набранное ими, было строго ограничено финансовой стороной дела. Не существовало формы набора, и они брали в армию за деньги сначала пруссаков, которые являлись сами, затем любых бродяг со всей Европы, которых специальные наборщики подбирали им в разных соседних государствах. Но и этого не хватало, и они рекрутировали пруссаков силой, и, таким образом, набранные люди, становясь солдатами против собственной воли, служили, только чтобы дослужиться до того возраста, когда их могли освободить от военной службы. Тогда им выдавали документ, в котором было написано «нищий», поскольку Пруссия не была столь богата, чтобы дать им инвалидные удостоверения или пенсии. В течение всей службы солдаты были окружены настоящими пруссаками, число которых составляло примерно