История великобритании - Кеннет Морган (ред.)

Например, Джорджа Невилла, лорда Бергенни, в 1507 г. судили в Суде королевской скамьи за то, что он содержал, по сути, незаконную армию. Он признал свою вину (так обычно поступали при Генрихе VII, потому что это обходилось дешевле) и был оштрафован на 70650 фунтов: цена (5 фунтов в месяц за человека), которую он должен был заплатить за то, что нанял на службу 471 человека сроком на 30 месяцев, с 10 июня 1504 г. по 10 декабря 1506 г. По всей видимости, «армия» Невилла состояла из 25 джентльменов, 4 клириков, 440 йоменов, одного сапожника и одного медника – Тюдоры все точно записывали. В данном случае Генрих VII отнюдь не был против наемных отрядов как таковых; он ценил отряд Бергенни, вплоть до последнего кентского медника, тем более что Бергенни оплачивал счет. Несмотря на мирную внешнюю политику Генриха VII, Англия была тесно связана с европейскими делами, не говоря уже о постоянно меняющихся отношениях с Шотландией. Краткий брак принца Артура с Екатериной Арагонской в 1501 г. значительно поднял престиж Генриха VII в Европе, тогда как договор с Анной Бретонской обязал его в 1492 г. предпринять краткое вторжение во Францию. Англия, или, точнее, король Англии, практически не имела никакой армии, за исключением тех отрядов, что по требованию набирались в королевских доменах или же предоставлялись знатью. Поэтому в деле Бергенни, служившем примером и предостережением, особенно важным было то, что по рождению он был из Йорков и был замешан в неудачном восстании корнуолльцев в 1497 г.

Однако гораздо более суровой и эффективной мерой служила конфискация имущества. Акты объявления вне закона представляли собой парламентские статуты, провозглашавшие человека осужденным за государственную измену, его собственность конфискованной в пользу Короны, а его кровь «испорченной». Этот метод почти всегда подразумевал казнь жертвы, что не обязательно сопровождалось полной конфискацией ее земель. Большинство объявлений вне закона по традиции позднее отменялось в пользу наследников, но это не всегда подразумевало возвращение всей собственности. В правление Генриха VII вне закона было объявлено 138 человек, и 86 этих объявлений так никогда и не были отменены. При Генрихе VII были отменены только 46 таких объявлений, а при Генрихе VIII – шесть. Если сравнить эти цифры с данными по правлениям Генриха VI, Эдуарда IV и даже Ричарда III, то сопоставление окажется не в пользу первых, что отражает жесткость политики Тюдоров. Генрих VII осознал, что объявления вне закона не просто орудие фракции и династических интриг: их можно было использовать, чтобы смирить «слишком сильных» или враждебно настроенных магнатов и в то же самое время значительно увеличить власть и доходы Короны. Подобным же образом Генрих VIII после Благодатного паломничества (1536) и Елизавета I после Северного восстания (1569) использовали объявления вне закона, для того чтобы укрепить территориальное могущество Короны и искоренить сопротивление магнатов. Однако требовалась известная тонкость, чтобы последствия применения этого метода не оказались негативными. Слишком частое его применение и постоянный отказ отменить объявления вне закона в пользу наследников могли привести к недовольству пэров, чье сотрудничество с монархом оказалось бы под угрозой. Объявления вне закона могли также нанести серьезный ущерб, если они оставляли вакуум власти на определенной территории, как случилось в Восточной Англии, когда третий герцог Норфолкский был объявлен вне закона Генрихом VIII в 1547 г. Его объявление вне закона, отмененное Марией Тюдор в 1553 г., породило нестабильность, с которой Корона не смогла легко справиться, и проложило путь восстанию Кета в 1549 г.

Историки полагают, что в конце правления Генрих VII перестарался со своей политикой силы. В 1506 г. он поручил некоему Полидору Вергилию, приезжему сборщику папских налогов, написать историю Англии, и именно Полидор высказал мнение, что первый Тюдор после 1502 г. практиковал жесткие финансовые меры из алчности:

«Ибо он начал обращаться со своими людьми более сурово и жестоко, нежели это было в его обычае, для того (как он сам утверждал), чтобы удостовериться, что они полностью и совершенно пребывают в повиновении ему. Сами же подданные имели иное объяснение его делам, так как они считали, что страдают не за свои грехи, но из-за жадности своего монарха. Не вполне понятно, была ли жадность причиной с самого начала; однако впоследствии она стала очевидной».

Споры относительно алчности Генриха VII все еще продолжаются. Каким бы ни оказался их итог, доказаны три положения. Во-первых, Генрих VII использовал взимание штрафов-залогов на сумму от 100 до 10 тыс. фунтов, чтобы принудить своих подданных к тому, что он считал приемлемым поведением. Эти залоги предназначались для того, чтобы держать политически активную часть нации, и прежде всего знать, в зависимости от милости короля и иметь возможность обойти надлежащую процедуру общего права, в случае если жертвы совершат преступление. Если считалось, что кто-то совершил правонарушение, его просто преследовали за долг в соответствии с его залогом, а оспорить по суду природу или состав предполагаемого преступления было невозможно. Другими словами, Генрих VII использовал залоги, чтобы обойти закон, точно так же как Иоанн и Ричард II использовали незаполненные хартии в качестве инструмента тирании. Кроме того, Эмпсон и Дадли подкупали судей, чтобы те выносили вердикты в пользу Генриха VII на процессах о феодальных правах. Лучшим примером может служить дело о поместьях графа Уэстморлендского. В правление Генриха VIII пришлось провести расследование Королевского Совета, чтобы устранить злоупотребления. И наконец, Генрих VII торговал должностями, включая высшие судебные посты. Он дважды продал должность высшего судьи Суда общих тяжб, и за высокую цену. Он также продал должности королевского прокурора, хранителя свитков и спикера Палаты общин.

Генрих VIIІ

Восшествие на престол Генриха VIII в 1509 г. подданные приветствовали праздниками, танцами и всеобщим ликованием. Он унаследовал престол, едва достигнув восемнадцати лет, потому что его старший брат Артур умер в 1502 г. Под давлением своих советников, прежде всего душеприказчиков его отца, Генрих начал свое «триумфальное» правление, женившись на вдове покойного брата Екатерине Арагонской, – последствия этого брака оказались судьбоносными, если не революционными. Следующим шагом стала казнь Эмпсона и Дадли, которых бросили на растерзание волкам, чтобы завоевать популярность. Трюк сработал – никто не жаловался на то, что Совет не отменял последние из огромных залогов вплоть до начала 20-х годов XVI в. Однако Генрих VIII, проявив мстительность, показал, как собирался царствовать.

Характер Генриха VIII, безусловно, и восхищающий, и пугающий, а временами нездоровый. Его эгоизм, уверенность в собственной правоте и подозрительность были результатом фатального сочетания относительно способного, но определенно посредственного интеллекта и того, что выглядит подозрительно похожим на комплекс неполноценности. Генрих VII восстановил стабильность и укрепил власть короля, однако возможно, что его сын решил и дальше укреплять королевскую власть как из политических соображений, так и по причинам личного характера. В свое правление Генрих VIII прибавил к уже существовавшей «феодальной» «имперскую» концепцию королевской власти; он намеревался придать словам «король» и «император» значение, неслыханное со времен Римской империи. Ради этого он стремился к завоеваниям – повторению славных побед Эдуарда Черного Принца и Генриха V, обретению золотого руна, воплощавшегося во французской короне. По сути, Генрих желал возобновления Столетней войны, невзирая на успешную консолидацию территории Франции при Валуа и на смещение центра тяжести европейской политики в сторону Италии и Испании. Снова и снова усилия его более конструктивно настроенных советников оказывались тщетными из-за рыцарских мечтаний государя и из-за дорогостоящих войн, расточавших людей, деньги и ресурсы. Впрочем, если критика войны гуманистами: Колетом, Эразмом Роттердамским и Томасом Мором хорошо известна, не следует забывать и о том, что в эпоху Ренессанса «честь» защищали всеми средствами, вплоть до сражения. «Честь» была краеугольным камнем аристократической культуры; суверенные правители утверждали, что в отличие от своих подданных они не имеют «сеньоров», к которым можно обратиться с жалобами, поэтому у них нет другого выхода, кроме как принять «суждение» войны, если дипломатия не срабатывает. Кроме того, война была «спортом королей». Соревнуясь в династических и территориальных вопросах со своими континентальными собратьями, особенно с Франциском I, Генрих VIII признавал существовавшие условности и, что еще более очевидно, отвечал народным требованиям. Время его правления стало свидетелем самого дерзкого и масштабного вторжения во Францию со времен Генриха V. Однако лишь немногие из современников осознавали серьезные долговременные негативные последствия военных действий эпохи Ренессанса.