Оно - Стивен Кинг

Таким коротким мог быть только один ответ — нет.

— Точно? — спросил Рыгало. — Тебе лучше сказать правду, каша-во-рту.

— То-то-точно, — ответил Билл Денбро.

— Пошли, — добавил Генри. — Наверное, он перебрался на другой берег.

— Пока, мальчики, — послышался голос Виктора Крисса. — Это была действительно очень маленькая детская плотина, поверьте мне. Вам без нее только лучше.

Всплески, голос Рыгало, но уже дальше. Слов Бен не разобрал. Собственно, и не хотел разбирать. С более близкого расстояния вновь донесся детский плач. Бен решил, что мальчишек двое, Заика Билл и плакса.

Он полусидел-полулежал в своем убежище, слушая мальчишек у речки, удаляющие звуки, которые издавали Генри и два его дружка-динозавра, ломясь сквозь кусты к дальней стороне Пустоши. Солнечные лучи били в глаза, отбрасывали блики и на корни над головой, и на землю под ними. В пещере было грязно, но и уютно… безопасно. Журчание воды успокаивало. Даже детский плач странным образом успокаивал. Раны и ушибы уже не пульсировали болью, а тупо ныли. Шум, издаваемый динозаврами, полностью стих. Бен решил, что ему лучше остаться здесь еще на какое-то время, убедиться, что они не вернутся, а уж потом спокойно идти домой.

Он слышал и гудение мощных машин, которое пробивалось сквозь толщу земли… мог даже почувствовать это гудение: низкие, ровные вибрации, которые передавались его спине через стену пещеры. Подумал о морлоках, об их голой плоти; на него словно пахнуло запахами сырости и дерьма, поднимающимися через отверстия вентиляционной железной решетки. Подумал об их шахтах, уходящих в глубины земли, шахтах с ржавыми лестницами, которые болтами крепились к стенам. Задремал, и в какой-то момент мысли перешли в сон.

Снились ему не морлоки. Снилось случившееся с ним в январе, то самое происшествие, о котором он не решился рассказать матери.

Произошло все в первый учебный день после длинных рождественских каникул. Миссис Дуглас попросила кого-нибудь остаться после занятий и помочь ей пересчитать учебники, которые ученики сдали перед тем, как уйти на каникулы. Бен поднял руку.

— Спасибо, Бен. — Миссис Дуглас наградила его такой ослепительной улыбкой, что тепло растеклось у него по телу до пальчиков ног.

«Жополиз», — шепотом прокомментировал с задней парты Генри Бауэрс.

День выдался из тех зимних дней в Мэне, которые принято считать и лучшими, и худшими: безоблачное небо, слепяще яркое солнце, но такой холод, что становилось страшно. Мало того что мороз под пятнадцать градусов, так еще сильный ледяной ветер.

Бен считал книги и выкрикивал результаты; миссис Дуглас их записывала (ни разу даже не проверила, с гордостью отметил Бен), а потом они на пару относили книги в кладовую по коридорам, в которых сонно потрескивали батареи центрального отопления. Поначалу школу наполняли самые разные звуки: захлопывались дверцы шкафчиков, в приемной директора стрекотала пишущая машинка миссис Томас, наверху репетировал хор, из спортивного зала доносились нервные удары баскетбольного мяча и шуршание кроссовок по деревянному полу.

Мало-помалу звуки эти обрывались, и когда они относили в кладовую последнюю порцию (книг оказалось на одну меньше, но миссис Дуглас со вздохом сказала, что значения это не имеет, поскольку все они дышали на ладан), осталось только потрескивание в батареях, ш-ш-шир, ш-ш-шир швабры мистера Фацио, продвигающего цветные опилки по полу в коридоре, да завывание ветра за окнами.

Бен посмотрел в узкое окно кладовой и увидел, что небо быстро темнеет. Часы показывали четыре пополудни, и сумерки начали сгущаться. На детской площадке ветер гнал по земле сухой снег, наметал маленькие сугробы около детских качалок, которые одним сиденьем намертво вмерзли в землю. Только апрельские оттепели могли снять эти крепкие зимние оковы. Никого не увидел он и на Джексон-стрит. Еще какое-то время он не отрывал глаз от окна, надеясь, что хоть один автомобиль проедет по перекрестку с Уитчем-стрит, но напрасно. Судя по тому, что видел он из окна, все в Дерри, за исключением него и миссис Дуглас, могли умереть или покинуть город.

Бен повернулся к учительнице, и ему стало ясно (тут он действительно испугался), что ее ощущения ничуть не отличаются от его. Он понял это по выражению глаз миссис Дуглас. Эти ушедшие в себя, задумчивые, отсутствующие глаза могли принадлежать ребенку, но никак не учительнице сорока с небольшим лет. И руки она сложила под грудью, как в молитве.

«Мне страшно, — подумал Бен, — и ей тоже. Но чего мы в действительности боимся?»

Он не знал. Потом она посмотрела на него, и с ее губ сорвался короткий, чуть ли не смущенный смешок.

— Я слишком уж задержала тебя. Извини, Бен.

— Ничего. — Он смотрел на свои ботинки. Бен немножко любил ее, не так искренне и всей душой, как мисс Тибодо, свою первую учительницу… но любил.

— Если б я водила машину, то подвезла бы тебя, но я не вожу. Муж заедет за мной в четверть шестого. Если ты подождешь, мы сможем…

— Нет, спасибо, — ответил Бен. — Я должен быть дома раньше. — Правдой тут и не пахло, но сама идея о встрече с мужем миссис Дуглас вызывала у него непонятное отвращение.

— Может, твоя мама сможет…

— Она тоже не водит машину, — ответил Бен. — Ничего со мной не случится. Мой дом в миле отсюда.

— Миля — не так и далеко в хорошую погоду, но не в такой мороз. При необходимости ты сможешь зайти куда-нибудь погреться?

— Да, конечно. Я зайду в «Костелло» и постою у печи. Мистер Гедро возражать не будет. У меня лыжные штаны. И теплый шарф. Мне его подарили на Рождество.

Его слова немного успокоили миссис Дуглас — а потом она снова посмотрела в окно.

— Просто на улице вроде бы так холодно. Так… так неприязненно.

Он не знал этого слова, но понимал, что она хотела сказать. Что-то только что случилось… но что?

Он увидел в ней, внезапно осознал Бен, человека, а не просто учительницу. Вот что случилось. Внезапно ее лицо предстало перед ним в новом ракурсе: оно стало совершенно другим — лицом уставшей поэтессы. Он мог видеть, как она едет домой с мужем, сидит рядом с ним в автомобиле, сложив руки на коленях, под шипение обогревателя, и они говорят о том, как у него прошел день. Он мог видеть, как она готовит обед. Странная мысль промелькнула в голове, и с губ чуть не сорвался вопрос, уместный на коктейль-пати: «У вас есть дети, миссис Дуглас?»

— В это время года я часто думаю, что люди не должны жить так далеко к северу от экватора, — добавила она. — Во всяком случае, на этой широте. — Тут она улыбнулась, и необычность отчасти ушла, то ли с ее лица, то ли из его глаз: он мог видеть ее такой же, как и всегда, по крайней мере частично. «И такой, как чуть раньше, мне ее больше не увидеть», — в унынии подумал Бен.