Радомир. Путешествие в Семиречье - Андрей Карючин

– Твастаре, а поведай ты нам былицу! – вдруг воскликнула Всеслава. – А то уж давненько ты нам ничего не рассказывал.

Твастар задумался, но уже через мгновение его лицо озарилось улыбкой.

– А и вправду! Вот как раз былица есть подходящая! – он уселся поудобнее, приосанился и начал сказывать.

«Лета три тому назад, хворь со мною приключилась. В та поры стояше вся осенина дождева. Мя унылость и взяла. А коли печальны бываше, тако ничего не хощеши. Вот аз и ходил ежедень вислоносом. А наскоре и вовсе занедужил.

Думали, застудился. Стали мёдом ми обтирати. Ано аз горше недужу. Мя млеком да редькой отпаивати, аз крепче да крепче хвораю. На белый свет выходить перестал. Токмо вислоносом у окна и сиживаю. Всё поличие побледнулось. Очи потухли, ланиты зарделись, Страшлив стал суще! Пятнами красными разукрасился – яко мухомор, толь навыворот. Самому болезно, да со стороны зреть тоскливо (Твастар вздохнул).

Аще почасту, (он понизил голос и оглянулся по сторонам), надоумился быху ко Сварге готовити ся…

Да не тут-то было… Сполох поднялся средь Родичей. Позвали целителя дюже мудрого, бородою богатого. Приклал на мя длань, прям на чрево, и чуток посолонь поводил. Вздохни, глаголит, издохни, вздохни, издохни (при этом Твастар выпучил глаза и глубоко вдыхал и выдыхал воздух).

Убрал целитель десницу и бородою качает. Дохновение у ти, глаголит, хрипотное, но ко Сварге собрался ты паче заране.

Не имел ли навычки, мя вопрошает, унылости потакати? Истино так, отвечаю, вздыхая. Сыздетства коли погода дождева, так вислоносость на мя нападает. А сам вразуметь не могу, како он сие сквозе чрево мое углядел?

Видно теперь повсему, целитель вещает, зане хворь твою одолеть, надобно наперво вислоносого изнутрев изогнати. Он у тя посеред духновенных путей растопырился. Всё теперь вокруг ся отравляет!

Ну, разумею, вытряхивать будут… Ан нет! Шлёпнул мя старец в чело и глаголит: «Начни ежедень по дюжине раз студеною водою лик умывати. И тут пуще важно, каждый раз в воду глядючись, улыбкою лик освети!» Молвил тако, да и ушел восвояси.

Аз яко другаго дни вельми рано проснулся, снаходу к реце прибеже. Лико умыл и улыбку натужно пристроил. Вышло зломрачно и оттого всесмехливо. Нахохотался аз вдоволь. И с той поры стал по дюжине раз озеро так развлекати.

Семи дней миновало, ано аз уже не недужу.

До сии поры теперь поминаю – аще здоровьем скудатися стал, надоде улыбкою оберечься. Радость бо любой недуг исцелит. А вот вислоносому хвори не победити».

Сокол тем временем летел всё дальше и дальше. Дождь помогал ему силой, а ветер скоростью, и уже к полудню друзья увидели впереди смутные очертания горного хребта, подёрнутого седовласым туманом.

– Ирийские Горы! – глядя вперёд, сказал Светловзор.

– Отсель берёт начало Тишийский Ирий, что Асгард омывает, – добавил Твастар. – А за горами – Харийское Море. К завтрему поутру должны на месте быти. Уже меньше двух далей осталось…

– А на стоянку будем в горах устраиваться? – спросил Радомир, с хрустом откусив от яблока.

– Покуда вода не иссякнет, будем весь день лететь и всю ночь. Только Твастара нужно будет сменить на руле. А то он второй день уже глаз не смыкает, – Светловзор положил мастеру руку на плечо. – Как мыслишь, Твасти, хватит нам двигательной силы, чтобы через горы перескочить?

– Хватит, вестимо! Вона как дождь поливает…

Внизу проплывали леса, озёра и холмы. Даже несмотря на пасмурную погоду, всё дышало радостью и было окутано удивительными яркими красками.

Ближе к вечеру друзья долетели до Ирийских Гор. Дождь тем временем прекратился, и заходящее солнце окрасило всё вокруг оранжево-красными цветами. Особенно ярко на фоне темнеющего неба пылали возвышающиеся впереди снежные вершины. Нерушимыми великанами нависали они над высокогорными лугами, по-отечески взирая на тонкие бирюзовые нити многоголосых речушек.

Радомир, сменивший к тому времени у руля Твастара, плавно повернул крылья Сокола, и ладья послушно взмыла вверх, занырнув по пути в пушистое белоснежное облачко. Удивительная прохлада окутала всё вокруг. Радомиру даже почудилось, будто его накрыли невесомым водным покрывалом, и он зажмурился от удовольствия. Когда же он вновь открыл глаза, то увидел, что Всеслава встала в полный рост и вытянула в сторону руки.

– Смотри! – прошептала она, стараясь не разбудить Твастара и Светловзора. – Я обнимаю облако!!!

Радомир улыбнулся, закрепил руль на закрепу и также встал в полный рост, выставив в стороны руки, как парящая в небесах птица.

В этот самый миг Сокол вдруг вынырнул из облака, и взгляду Радомира открылась удивительная по красоте горная долина. От восторга и неожиданности он вместе с Всеславой даже вскрикнул в едином порыве.

Доколь хватало взору, всё было усыпано снежными вершинами, среди которых яркими изумрудами блестели горные озёра. Розовые облака, купающиеся в лучах заходящего солнца, плавно проплывали навстречу, а в глубине тёмно-синего неба хрустальными россыпями мерцали безмолвные звёзды.

– Надо же, какая красота!!! – прошептала Всеслава, зачарованно глядя на сонные горные вершины. – Много я слышала об этих местах, но наяву они ещё куда более прекрасны.

Впереди по небу пролетела падающая звезда, оставляя за собой призрачную серебристую дорожку.

– Может, поспишь? – шёпотом предложил Радомир. – Сил нам на завтра много понадобиться.

– Сил у меня и так предостаточно! – улыбнулась Всеслава. – Это ведь родные мне места! Я тут от каждой снежинки, от каждого облачка силою набираюсь!

– Разве ты тут родилась?

– Нет, – Всеслава покачала головой. – Но тут мой народ долгое время жил. Это моя Прародина. Харийцы сюда пришли, когда Арктида под воду укрылась… Потому-то теперь эти места и море Харийскими прозывают.

– А где же сейчас живёт твой народ?

– Повсюду… Кто тут остался, а кто дальше ушёл на закат… Но помнит каждый из нас, как эти места нам укрытие дали после Великих Потопов и Стужи. Много мне предки об этом рассказывали. Это волшебные места… сказочные… очарованные…

– Как это? – удивился Радомир.

– Неприступные горные цепи, что ты видишь внизу, словно жемчужину, Море Харийское оберегают. А само Великое Море – самое что ни на есть глубокое на всём Мидгарде, и множество тайн в его глубине затаилось. Ветра над водой его бешено вьются, снег может выпасть в разгаре лета, буря налететь из ниоткуда.

Всё это Всеслава говорила таким зловещим шёпотом, что Радомир вздрогнул, а по его спине пробежали мурашки.

– Но если ты с чистыми помыслами к Морю Харийскому в гости пришёл, то встретит оно тебя первозданной свежестью воды, лазурностью неба, воздухом, что целебными травами и запахом кедра напитан. А помнишь, тебе мы на Светлояре рассказывали, что вода памятью обладает и мысли твои во стократ умножает? Так вот, Харийское Море помнит всё-всё от создания Мидгарда, а уж силу мысли твоей увеличить может безмерно.

– Может, тогда и о Роде моём сможет поведать. Может, там Родник Первознания спрятан!?! – в мечтательной задумчивости прошептал Радомир. – Только вот как? Я вот всё думаю – ведь даже если вода что-то помнит, то рассказать всё равно не сумеет!?!

– Как это не сумеет!?! – с негодованием, воскликнула Всеслава. – Вода не только рассказывает, но и показывает! Часто во снах, а часто и наяву! Надо лишь научиться эти образы распознавать!

– А как этому научиться?

– Сердце открыть и к воде мыслями прикоснуться!

Радомир задумался и постарался представить Харийское Море, его мудрые седовласые волны, бушующие на великом просторе; острова, как жемчужины, сияющие из воды; чайки, качающиеся на ветру.

«Где мой Род?» – мысленно спросил Радомир.

Но ответом был лишь всё тот же шум прибоя да крики чаек.

Грустно вздохнув, Радомир открыл глаза и вдруг заметил, что в предрассветной мгле, на одном из заснеженных склонов, что-то двигалось! Направив туда Сокола, Радомир чуть перегнулся через борт и прищурил глаза, стараясь разобрать, что это было.

И вдруг луна вынырнула из-за облака, и мальчик ясно увидел величественного снежного барса. Он стремительно бежал по горному склону, и его белая шерсть, покрытая чёрными кольцами, серебрилась в увядающем лунном свете. Длинный пушистый хвост, не меньше сажени в длину, развивался над землёй, когда исполненное силой животное семисаженными прыжками перелетало через пропасти и обрывы. Каждое его движение было пропитано благородным достоинством и мощью, в каждом прыжке чувствовалась лёгкость и неудержимость.

– Вот он, полноправный хозяин Ирийских Гор! – услышал Радомир тихий голос Всеславы, которая, сложив локти на борт, устроилась рядом с ним. – Кстати, ведь твой дом в Китеже в честь него назван!

Словно услышав эти слова, барс остановил свой бег, резко вскинул вверх голову и, сверкнув малахитовыми глазами, гордо взглянул на плывущих по небу путешественников. Радомир и Всеслава затаили дыхание и долго ещё не могли промолвить ни слова, провожая глазами величественные очертания властелина Ирийских Гор.