Ночное солнце - Александр Кулешов

— Давай, брат, кочевать начнем. Быстрее, быстрее. Пусть думают, что все целы, что нас тут целый полк.

Они беспрестанно меняли позицию, создавая у «противника» впечатление куда большей силы огня, нежели была она в действительности.

Атаки стали ослабевать, и тут посредник — молодой майор, не обращая внимания на высокое звание «пулеметчика», сообщил, что боец тяжело ранен. Ранение требует немедленной эвакуации в тыл. Одновременно усилился нажим атакующих, и полковник Логинов, теперь оставшийся один, едва успевал огнем из пулемета отбивать «южных».

Вероятно, ситуация была предусмотрена в плане учений — оставить в окопе двух бойцов, дать вводную о тяжелом ранении одного из них. Как поведет себя второй? Только то, что вторым бойцом окажется начальник политотдела дивизии, план предусмотреть не мог. Но план-то есть план, и добросовестный майор-посредник дал вводную.

Полковник Логинов даже не обернулся. Он продолжал отбивать яростные атаки «противника», пока и сам не оказался среди «тяжелораненых», после этого, удобно примостившись на дне окопа, с удовольствием закурил сигарету.

Наконец появился другой посредник — подполковник — и сообщил, что атака отбита. На какое-то время наступил перерыв.

И снова начальник политотдела собрал вокруг себя всех «убитых» и оставшихся в живых. Завязалась беседа.

— Идет бой. В окопе нас двое. Товарища тяжело ранило. Его надо срочно в тыл, иначе конец ему. Но могу я оставить позицию? Не могу. И болит душа за товарища. А я дальше воюю, огонь веду по врагу. Так правильно я поступаю или нет? — обратился Логинов к солдатам.

Все молчали. Полковник внимательно оглядывал солдат, читал на их лицах противоречивые чувства.

— Ну? Вот ты, сержант, как считаешь, правильно я сделал?

— Правильно, — неуверенно сказал сержант.

— Почему?

Сержант помялся. В глазах его вспыхнул лукавый огонек.

— Так товарищ гвардии полковник — начальник политотдела всегда правильно поступает!

Раздался взрыв смеха. Логинов широко улыбнулся, погрозил сержанту пальцем:

— Ох, хитер, сержант. А коли, наоборот, посредник сказал бы, меня ранили, а тот целехонек. — И он кивнул в сторону «тяжелораненого». — Тогда как?

— Тогда надо в тыл выносить, — уже уверенно, улыбаясь, бодро доложил боец, — начальника-то политотдела наверняка надо эвакуировать.

Снова раздался смех.

— Расторопный ты парень, — продолжая улыбаться, заговорил полковник Логинов и, неожиданно став серьезным, продолжал: — Это все присказки, товарищи, шутки. Шутка на войне не меньше автомата нужна. Без шутки не повоюешь. Но всему свое время. Так что давайте разберемся. Хоть бы в этом конкретном случае. Выручать товарища — первый долг солдата. Но война — страшное дело, и порой она ставит перед вами, товарищи гвардейцы, жестокий выбор. Вот и сейчас. Уношу я раненого в тыл, оставляю атакующим дорогу открытой. А если окоп на фланге, то считайте покончено со всей обороной на этом участке. Противник зайдет в тыл вам, и сколько тогда наших погибнет… Посчитайте. Одного, значит, я спасаю, а двадцать обрекаю на гибель. Такая арифметика бывает на войне. — Полковник помолчал и негромко закончил: — Тяжело жертвовать своей жизнью, сто раз тяжелее жизнью товарища, а приходится иной раз…

Беседа длится недолго.

И снова в бой. В трудный бой. Но сомневаться в успехе нельзя. Десантники не отступают, главные силы «северных» на подходе, «южные» выдыхаются.

На дивизионном КП генерал Чайковский докладывает командующему обстановку. Командующий позвонил сам и словно невзначай поинтересовался, какие силы направлены на усиление подразделений майора Таранца.

Комдив перечисляет.

— А с правого фланга ты хотел снять еще роту, — напоминает генерал Хабалов. Память у него отменная.

— Товарищ генерал-полковник, на правом фланге полка остались слабые силы — артналет дальнобойной артиллерии уничтожил больше роты, — невозмутимо докладывает Чайковский.

— Артналет? — В голосе командующего сомнение — это что-то неожиданное. Он, видимо, старается припомнить план учений. Помолчав, спрашивает: — Ну и что твои «покойнички» делают? Все в раю небось лежат, покуривают?

— Никак нет, — в голосе Чайковского звучит отчужденность, — заняты на гражданских работах. Не бездельничать же им, товарищ генерал-полковник.

Хабалов довольно улыбается и качает головой. Впрочем, этого Чайковский не видит.

— А ты, случаем, причины и следствия не путаешь, комдив? Ладно, на разборе поговорим. — И он вешает трубку.

Если на левом фланге гвардейцы майора Таранца страдают от огня, то на правом — от холода. На них буквально нет сухой нитки. Вечереет. Сильно похолодало, дождь продолжается. Некоторые теперь работают уже по шею в ледяной, мутной воде.

И все же им было легче. Труднее приходилось тем, кто, прицепившись кошками, веревками, чем попало, висели на верхушках шатких столбов, соединяя электрические провода, восстанавливая линию связи.

Впрочем, десантникам, привыкшим и не к такой акробатике на своих специальных полосах препятствий, все было под силу. Вот когда они в полной мере могли оценить, что дала им их учеба, многодневные выходы, занятия.

В одном месте столб упал, но оседлавший его солдат в последнюю секунду сумел отцепиться, вывернуться и нырнуть в воду по всем правилам, словно заправский прыгун. В другом месте обезумевшая корова помчалась прямо на людей, но ее схватил за рога, скрутил сержант, мастер спорта по тяжелой атлетике. А тут застрял комбайн, и гвардейцы, дружно навалившись, буквально вынесли его на руках.

Таких эпизодов было множество. Иные из них поражали секретаря райкома и директора совхоза. Но не капитана Осипова. Что особенного? Десантники были в бою. Сражались с врагом. Просто на этот раз врагом был паводок, наводнение, ледяная вода, дождь и ветер. Их надо было победить, где силой, где хитростью, где умением. Они так и поступали.

Неожиданно откуда-то из-за серой пелены, протянувшейся над рекой, выплыл на лодке пожилой бородач. Он привез чайник, закутанный в ватник, хлеб, мед в банке. И пока ближайшие к нему десантники торопливо подкреплялись, бородач вспоминал, как в войну форсировал Днепр, как ранили его, как выносили…

— Что, ребятки, холодно? — сочувственно спрашивал бородач, нарезая хлеб большими ломтями. — А нам тогда ох как жарко было! Словно воздух подожгли. Тут хоть бомб и снарядов не швыряют.

Директор совхоза, который тоже прошел войну и скрывал под брезентовой накидкой культю, подумал, что, доведись этим ребятам форсировать Днепр, они сделали бы это так же смело и самоотверженно, как тот бородач, годившийся им в деды.

Глава XVII

Командующий «северными» генерал-полковник Хабалов некоторое время задумчиво разглядывал карту — того участка фронта, где в тылу «южных» высадилась дивизия Чайковского. Штаб его находился далеко отсюда, и тем не менее он, словно с высокого холма, наблюдал всю эту местность: реку Ровную, катившую свои свинцовые волны, залитые мутной водой поля и строения Прировненского совхоза, могучие железные фермы моста, презрительно и неподвижно высившиеся над этим разгулом природы. Он отчетливо видел мысленным взором траншеи, доты, минные поля, десантников, из последних сил отражавших яростные атаки высадившихся с вертолетов «южных». Да, стоит «противнику» бросить самые малые силы на фланг против капитана Осипова, и «северные» окажутся в почти безвыходном положении. Ведь батальона-то нет: одна рота сражается на другом фланге, оставшиеся же «погибли».

Между тем уже свершенное десантом в значительной мере обеспечило успех всего наступления, уничтожив иль захватив воздушные и железнодорожные пути доставки живой силы, техники, боеприпасов «южным», а теперь, удерживая мост, по которому вскоре «северные» ринутся на заречный плацдарм, дальше, на север, отбрасывая «противника».

Генерал-полковник вздохнул, помедлил еще минуту, словно проверяя себя, и наконец сказал:

— Командира танкового полка!

И когда полковник вышел на связь, приказал:

— Два танковых батальона форсированным маршем в направлении моста через Ровную, поддержите десантников, защищающих мост. Одновременно атакуйте «южных» в их левый фланг на правом берегу реки. У меня все!

Через несколько минут, в грохоте двигателей, в лязге гусениц, окутанные легкими сизыми шлейфами, танки двинулись по размытым весенним дорогам, по обочинам, взбивая и отбрасывая фонтанчики черно-бурой грязи, вздымая местами завесы брызг.

Танки стремительно мчались на выручку десанту; командиры в черных комбинезонах, высунувшись по пояс из люков, вглядывались в далекий дымный горизонт.

А в сотнях километров отсюда другой генерал-полковник, командующий «южными», так же внимательно, как перед этим Хабалов, всматривается в карту, слушает донесения разведки, сводки погоды, доклады начальников управлений.