Тим - Александр Цзи

этом каким-то необъяснимым образом опускаясь вниз. Он будто стоял на постаменте, а сейчас спускался ко мне. Но постамента не было. А Падший уменьшался в размерах.

Мне это мерещится? Это глюки от контузии? Что если я лежу без сознания и брежу?

Да, скорее всего, это бред… предсмертные видения. Наверняка меня разорвало, и я дергаюсь в агонии, как Лозоходец.

Корона растворилась, и оказалось, что Падший совсем не высокий.

— С тех пор, как Меня призвали во всем Моем величии, Я мог бы убить тебя множество раз, Палач, — сказал он. — Но Я не стал этого делать. Я устал сражаться с тобой в веках. Ты снова восстанешь в новом теле и с новой душой, а я восстану в новом теле со старой… Сейчас и здесь я хочу договориться с тобой — раз и навсегда.

— Договориться? — прошептал я. — Договор с дьяволом…

— Кто сказал тебе, что Я — дьявол? Я принес людям свет свободы.

— Я должен тебя казнить… на Спиральном Кургане…

— Ты ничего не должен.

— Из-за тебя столько людей погибло зря… Они должны быть не Буйные, а Мирные…

— Они погибли бы в любом случае.

— Из-за тебя мои родители стали Оборотнями… Из-за тебя Ольга погибла… Из-за тебя я стал сраным Палачом! А я просто жить хотел! Как обычный человек, а не маньяк какой-то! — Я заводился. — Из-за тебя все! Ненавижу тебя!

— Но Три Волны были запланированы не мной, Палач. Я никогда не знал твоих родителей и не знал твоих друзей. Мне жаль, мне искренне жаль, что так вышло. У тебя нет причин ненавидеть меня. Посмотри мне в глаза и повтори слова ненависти. Казни меня, раз уж должен, я не буду сопротивляться. Но не отводи взгляда.

Он поднял руку и начал стягивать с лица саван. Белая ткань соскальзывала с головы удивительно легко, будто вуаль…

За одно крохотное мгновение до того, как увидеть его лицо, я все понял.

Понял, что убивать — плохо и тяжело. Что это ужасное преступление против целой вселенной, против Матерей и Отцов, чьих детей ты отправляешь в небытие. Ненависть и страх — родные братья — застилают глаза и разум в момент убийства, и человек не замечает, что на самом деле убивает свою душу.

Но если ненависти нет, убийство по необходимости причиняет невообразимые страдания.

И я закричал.

Глава 12. Падший

Я сошел с ума. Целые дни и ночи выпали из памяти напрочь, и это меня как-то не особо парило. Вот я брожу по разнесенной в клочья Общине Детей Земли на берегу огромной реки, между разорванных тел и обгоревших шатров. А вот я снова на берегу моря и бессмысленно таращусь вдаль.

Что со мной случилось? Как я ухитрился вернуться на автодоме назад, на море, на желанный юг? Почему забыл поездку? Отчего мне не хочется об этом думать?

И, самое главное, чем закончился мой разговор с Падшим? Состоялся ли он вообще или примерещился после контузии?

Антон и Рико умерли стопроцентно. Иначе добили бы Общину и увезли детей в лабораторию на исследования. Но в том, что их прикончил именно Падший, просто приказав умереть, я уже сомневался. Вероятно, сама Матерь Анфиса воспользовалась магией — кто ее знает? Я не разговаривал с ней. Или разговаривал, но забыл.

Состояние у меня было странное. Не депрессия, как после гибели Ольги, но и не обычный мой настрой. Мне было все равно, буду я жить или скоро умру. Собственно, во мне уже что-то умерло — что-то живое и чувствующее.

Я сидел на берегу в тени рваного цветастого зонтика почти до сумерек. Смотрел на солнце, что исчезало за облачными громадами, посверкивающими молниями далеко на юго-западе.

Вдруг рядом кто-то уселся. Я повернул голову и увидел худого долговязого паренька в испачканной глиной куртке. Он улыбнулся мне и хрипло сказал:

— Что, разонравилась тебе Лидка? Решил не связываться? Ну и правильно! У тебя жратва есть, верно? Веди! Я не Лидка, трахать себя за еду не дам, но, если настаиваешь, могу тебя самого отшпилить…

— Витя, — вспомнил я. — Чего тебе от меня надо?

Меня не удивило появление этого хмыря, которого сожрали мои родители. Меня вообще сейчас ничего не удивляло.

— Скормил меня своим предкам, да? — вместо ответа поинтересовался Витя. — Типа такая у тебя сыновья любовь? А то, что я человеком остался, а они — нет, тебя не колыхало? Или ты сам человеком перестал быть?

— Может, и перестал.

— Ха! А как повернулось бы, если б твои предки просто сдохли? Превратились в Буйных или ушли под Музыку? Не стали Оборотнями? Как повернулось бы тогда, как думаешь, а? Стал бы ты Палачом?

Я хотел сказать, что стал бы Палачом в любом случае, что это судьба. Но в итоге пожал плечами. Есть ли судьба — это большой вопрос.

— Если бы я не стал Палачом, кто-нибудь другой стал бы, — ответил я. — Какой-нибудь Вася Пупкин.

Витя расхохотался.

— Повезло же этому Васе, бля!

— Да, повезло.

Я отвернулся от Вити… или собственного глюка? Как бы то ни было, я избавил теоретического Васю от сомнительной чести быть Палачом… Хоть какое-то доброе дело сделал! Смешно. Этот возможный Вася наверняка уже склеил бы ласты.

— Дебил ты, Тимка! — донесся до меня голос Вити.

Я не рассердился. Даже не взглянул на него, поглощенный своими мыслями. Буркнул:

— Что ты хочешь мне доказать?

Мне ответил совсем другой голос — мягкий, бархатный, учительский.

— Что апокалипсис был задуман и осуществлен разумной волей. Страшной и неумолимой. И ничего не произошло случайно. И те, кто остался, не простые люди. Достойные.

Я обернулся и увидел Пастыря Степана. Он сидел рядом прямо на мелкой гальке в своем модном приталенном пальто, несмотря на жаркий вечер. Он тепло мне улыбнулся.

— Поэтому я собираю Выживших, понимаешь? Мы не должны бродить сами по себе. Будем искать других выживших. Создадим коммуну. И будем ждать Великий день.

— Не будет никакого Великого дня, — возразил я.

— Как? — удивился Степан. — А летнее солнцестояние? Именно тогда ты и должен будешь казнить Падшего на Спиральном Кургане.

— Нет, — прошептал я. Вцепился скрюченным пальцами в песок возле себя. — Не будет этого…

— Почему? Это твоя обязанность! Ты должен помогать Детям Земли унаследовать нашу планету. Иначе за что ты меня убил? Намекаешь, что моя смерть не имеет смысла?

— Я не знаю…

— Ну так пора бы задуматься. Крепко задуматься. Я-то был уверен, что это не зомбиапокалипсис, не вирусоапокалипсис, не еще какой-нибудь говноапокалипсис, а самый настоящий Судный