Печать смерти - Ирина Цыганок

У калитки в низкой редкой ограде (не забор, а так, видимость) возницу встречало все его семейство. Впереди стояла жена – пожилая статная женщина в аккуратно повязанном вокруг головы платке; сзади нее двое молодых парней, то ли работники, то ли какие-то дальние родственники. Я помнил, что единственный сын моего нового приятеля погиб три года назад. Невестка, с темными, словно подернутыми пеплом волосами, стояла рядом со свекровью с выражением скорби на лице – должно быть, но рано ушедшему мужу. Одной рукой она придерживала за плечико худенькую беловолосую девочку. Та совсем не походила на мать, видно, удалась в Вагиного сына. Тонкая длинная шея беззащитно тянулась из выреза веселого платьица в розовый горошек, короткий нос был усыпан веснушками. Про нее я тоже знал из рассказа возницы: года полтора или два назад он чуть не лишился внучки. Девочка заигралась на дороге рядом с соседским двором. Хозяин как раз запрягал лошадь в телегу и не заметил пристроившуюся в ее тени малышку. Кобыла несколько раз переступила в оглоблях. Задние колеса повозки смяли маленькое тельце. А когда заметивший беду сосед в испуге закричал на лошадь, та дернулась вперед, и тяжелый обод второй раз прокатился по ногам несчастного ребенка. «Я когда прибежал на крик, даже смотреть не мог – у нее вместо ног одни лоскутки остались, – с дрожью в голосе поведал мне Вага как-то на привале. – Позвали знахаря, тот сказал: „Можно дать сон-травы, чтоб не мучилась“. У меня язык отнялся, стою, ни ответить ничего не могу, ни заплакать… Тут сноха моя, обычно – дура дурой, но раньше всех сообразила: подхватила дочку – знахарь аж белый лицом стал! – да и побежала в лес. В Дор Хейв, значит. Слава Ифет, леди Ильяланна оказалась там. Девять месяцев – почитай, сколько в утробе дитя носят – внучку мою выхаживала. И выходила!»

Едва наш караван показался из-за поворота, девочка сорвалась с места, материнская рука беспомощно всплеснула в воздухе. Но, не добежав каких-нибудь пару-тройку ярдов до возглавляющей наше шествие леди Ильяланны, девчушка так же резко остановилась, упершись, словно в стену, в надменно-строгий взгляд феи. Эльфийка и ее брат прошли мимо, не оглянувшись на ребенка; идущие следом стражники крутили головами, пытаясь угадать, к кому ринется малышка. Вага ускорил шаг, сошел с дороги, взял похожую на общипанного гусенка девочку за руку, ласково потрепал по жидким волосикам и потянул за собой.

– Знакомься, – подводя ко мне внучку и пристраиваясь рядом с колонной, представил старик. – Это моя внучка Эва.

– Здравствуй. – Протянуть руку для приветствия я не мог из-за взваленного на спину тюка, но постарался улыбнуться как можно приветливей.

Девчушка на мгновение остановилась, присела в низком книксене, серьезно кивнув головкой, но ничего не сказала.

– Она у нас не очень разговорчивая, – словно извиняясь, заметил Вага, но в голосе слышалось обожание. Девочка же, уцепившись за руку деда, неотрывно смотрела куда-то в начало каравана.

Старик нахмурился, проследив за ее взглядом, потом углядел махавшее ему руками семейство, морщины разгладились.

– Ладно, я уже прибыл, так что пойду… А ты не стесняйся, заходи в гости. Дом, где вас поселят, стоит на другом конце деревни, но ты легко найдешь дорогу. А заплутаешь – спросишь. Госпожа Ильяланна не завтра назад через перевал отправится, так что время будет. – Кивнув мне еще раз на прощание, Вага отделился от каравана, свернул на заросшую примятой муравой дорожку к своей калитке. Я не стал оборачиваться и смотреть, как они обнимаются с женой. Мешок мешал, и вообще, не. хватало еще раскиснуть от непрошеных мыслей о собственном доме и родных.

Коттедж, куда нас привели, стоял на отшибе; собственно, это уже была не деревня, но и до леса – добрый пролет стрелы.

– Сгружайте тюки во дворе, – приказала эльфийка.

Мы принялись укладывать мешки в аккуратный штабель, про себя удивляясь, что леди не позаботилась внести в дом столь ценный груз. Впрочем, все очень скоро разъяснилось. Не успели мы умыться с дороги и перекусить, как на поляну из леса выехала целая кавалькада вооруженных воинов. Зелено-коричневые куртки хорошо сливались с листвой. За плечом у каждого висел арбалет. Десять остроухих всадников спешились у окружавшего коттедж забора. С небольшим отставанием на открытое пространство выбрались три повозки, к борту одной из них была привязана пара оседланных лошадей.

Старший из воинов (не по годам, на вид им всем было лет восемнадцать, а по манере держаться) отвесил нашей нанимательнице низкий поклон. Фея оставила его без ответа, коротко приказала что-то, махнув в сторону штабеля с мешками. Деловито-молчаливые эльфы споро погрузили тюки в подъехавшие телеги, вскочили в седла и снова скрылись в лесу. Вместе с соплеменниками уехал Ярви. Ильяланна задержалась ненадолго, пошепталась с Дрейго и Алкитом, после чего ускакала на оставленной для нее лошади.

Довольный десятник вернулся за стол.

– Гуляем, мужики! – весело бросил он вопросительно глядящим караванщикам. – Вечером наше жалованье прибудет!

Но сразу праздновать никто не стал, до вечера все слонялись по округе в радостном предвкушении. О том, что получить деньги – полдела, надо еще живыми добраться с ними до дому, как-то не вспоминалось. Даже меня на какое-то время заразило общее возбуждение.

Вечером из Дор Хейва прибыл гонец – высокий, очень похожий на Ярвианна эльф с длинными, распущенными по плечам волосами. Он молча уселся за стол в обеденном зале, разложил перед собой наши контракты и быстро и точно отсчитал каждому причитающуюся сумму. За деньгами, во избежание ненужной зависти и обид, ходили по одному. Так что кто насколько разбогател, можно было только догадываться. Но, как я понял по отдельным замечаниям, Ильяланна не подвела – все получили сверх оговоренных обещанные мной пять золотых.

Я высыпал на ладонь из простого холщового мешочка круглые блестящие монеты. После распада империи Морвейда лорры чеканились сразу в трех государствах, а хождение имели почти во всех. Поэтому на золотых монетах вместо герба выбивалось изображение Прекраснейшей. А на случай споров по поводу полновесности каждый из государей, владевших монетным двором, ставил на своих монетах небольшую метку. На моих со стороны решки была выбита буква «э», заключенная в овал, следовательно, деньги были нашей, каннингардской чеканки.

Кошель имел солидный вес, я пересчитал – триста пять золотых, отчего-то фея не вычла из моего гонорара стоимость дорожного снаряжения. Я держал в руках маленькое состояние, но не испытывал радости. Деньги теперь могли пригодиться мне разве что на пышные похороны. И снова в сердце пробрался страх – успею ли вернуться домой, повидать родителей до того, как печать сделает свое дело?