Сквозь тьму - Андрей Сантана

это были мои уроки. — Он посмаковал мусс. — В академии одна из основных дисциплин — преодолевая физическую боль, концентрироваться на эссенции. Ох! — Ностальгия охватила мужчину. — Всего на курсе было пятьдесят волшебников.

Желудок ведьмочки не выдержал.

— Х-х-х, — старалась она отползти, но руки уже ее не слушались.

— И обычно всего двое доходили до конца. — Томный вздох. — В моем выпуске на трибуне стояло всего два человека: я и Беатриси. Со времен войны не видел розововолосую.

— Хватит… прекрати. Убей, — заплакала Аннет.

В одно мгновение его пальцы сжали ведьмины щеки.

— Да, именно в такие моменты многие выбывали, становясь свиньями для практики. — Корнар снова улыбнулся. — Но старое учение сгинуло, и я вижу твой потенциал, а потому попробуем вытащить тебя с помощью… — выжидательная пауза, — …твоего приемного папы. Скоро Клиф будет здесь. Я хочу посмотреть, хочу, чтобы вы подарили мне еще немного эмоций. А вот справится ли он?

Пальцы грубо соскользнули с девичьих щек.

— Это уже другой вопрос…

* * *

Роды… Естественный процесс появления новой жизни. Кого-то они отталкивают, кто-то способен стоять рядом, поддерживая свою вторую половинку. Но эти роды… Они были пропитаны кровавым безумием.

Женщина корчилась от боли, лежа на грязном разделочном столе. Очередные схватки вырывались криками и слезами. И неизвестные, стоя вокруг, читали мантры, шептали запретные слова. Целый хор ведьм ждал этого ребенка. Капающая кровь, нарушая законы физики, поднималась вверх, и весь зал полнился алыми шариками.

— Еще немного! — велела старшая — единственная, кто не читал заклинание. Подставив руки, она принимала ребенка. — Тужься!

— А-а-а-а!

Финальный аккорд хора слился с самым громким криком роженицы. И затем… появившиеся маленькая кроха залилась звучным плачем.

Старшая, перерезав пуповину, надкусила свой ноготь, приложив окровавленный палец ко лбу ребенка.

— Да! — обрадовалась она. — Да! У нас получилось! — Не теряя времени, ведьма развернулась, чтобы покинуть страшную комнату. — Несите второго ребенка!

— Стойте! Покажите мне мою дочку! — попыталась приподняться женщина на столе. — Прошу, хотя бы покажите!

Но хор, окружив родившую, занес над ней кинжалы. Я закрыл глаза, не в силах досмотреть видение прошлого. И звук металла, входящего в тело, вместе с чавкающим хлюпаньем пронзаемой плоти растворились во тьме.

Затем мне предстала следующая картина.

Клетка.

В клетке сидела маленькая девочка. Абсолютно пустой взгляд — и кровь… Вся камера утопала в крови. Это была кровь девочки. У маленькой Мур все тело покрывали порезы, они не заживали и постоянно кровоточили.

— Как я и думала. — Старшая сделала пером заметку в пергаменте. — Её раны не затягиваются, но подопытная не умирает от кровопотери, что означает, — еще одна заметка, — темная эссенция уже исказила её магию. Хм-м, но где же сам демон?

— Госпожа… — Сзади подошла одна из подручных ведьм. — Барон вновь требует девушку… Для развлечений.

— Опять?

— Да, последняя… мертва. — Голос помощницы дрогнул.

— Пха! — Старшая спрятала перо в чехол на поясе. — Вот такова цена за лабораторию и покровительство мерзких людей. — Затем она кивнула сама себе. — Но очень богатых мерзких людей.

По весьма костлявому лицу пробежала сальная улыбка. И возглавлявшая это безумие подошла ближе к металлическим прутьям.

— Мур? Ты слышишь меня? — спросила она, присев на корточки. От ласкового тона ведьмы становилось жутко.

Мур подняла пустой взгляд, стараясь не двигаться.

— О! Прекрасно. — Мне уже хотелось убить эту женщину, эту отвратительную шабашистку. — Но это еще раз подтверждает мою теорию. Мы не учим тебя ни читать, ни говорить. Но ты умеешь и то, и другое, ты уже понимаешь, что такое хорошо и что такое плохо… Кто же учит тебя, Мур? С кем ты разговариваешь?

— Ни с кем…

Её голос… ох, черт! Такой тихий голосок маленькой девочки.

— Хм-м, не лги мне, Мур. Почему бы тебе не показать своего друга? — Не получив ответа, старшая снова улыбнулась. — Ты, наверное, слышала, что мы прячемся среди людей и у нас договор с местным бароном. Видишь ли, этому старику очень нравится мучить… ведьм. — Её костяшки постучали по металлу. — И его очень возбуждает калечить чужие тела. Пусть ты ничего не знаешь о том, что мужчинам нужно от женщин, — старшая выпрямилась в полный рост, — но ты уже знаешь, что отрезание ног и рук — весьма болезненный процесс.

Мур закрыла глаза. Ей было страшно, так страшно. Но она не плакала. Только стоически молчала. Она явно защищала кого-то.

— Я… — проронила девочка, — я тут одна…

— Ясно.

Стой, остановись! Да что же это такое?!

— Сими, отдай Мур барону на одну ночь. Скажи, что она может перенести любую боль.

Нет-нет-нет! Я не хочу смотреть. Не хочу смотреть на это!

Еще несколько дней… Я снова и снова смотрел, как эти твари издеваются над ней, проводят эксперименты, мучают. Старшая все время пыталась вызвать какую-то реакцию, и только со следующей сценой я понял какую.

Мур, забившись в угол, убедилась, что никого нет рядом. Редкие моменты тишины.

— Не бойся, Виктор, они не тронут тебя… — В маленьких кровоточащих ручках пульсировала темная эссенция. Словно сердце, она билась, искажалась, говорила со своей защитницей. — Я не знаю… — покачала ведьмочка головой, ответив на неслышный вопрос.

И, прислонив пальцы к пустой глазнице, Мур улыбнулась.

— Но я тоже хочу посмотреть… как выглядят эти солнца.

Сколько еще прошло времени, я не знал. Сбился со счета. Бессилие и опустошение. Я так хотел помочь… Помочь своей дочке… Но не мог, прошлое нельзя исправить.

— Дайте ей эту куклу. — Старшая в очередной Белый день придумала еще один план пытки. — И когда она привяжется к ней, разорвите игрушку.

Конечно же, сильно поредевший шабаш исполнил приказ. Но, когда уничтожали игрушки Мур, она постоянно прятала то немногое, что оставалось. Рука, нога, немного ткани, пуговицы, одежда. С помощью своей крови и эссенции она склеивала Виктора по кусочкам.

— Я же приказала уничтожить куклу еще вчера… — спустя двадцать подарков констатировала старшая.

— Госпожа, эту куклу Мур сделала сама. Мы рвем её, прячем, но на следующий день она возвращается