Светская дурь - Бен Элтон

– Это он мне купил, – сказала Саманта, держа в руках кружевные трусики и лифчик, первый его подарок. – Но доказать я это не могу. Наверное, я его выкину.

– Лучше отдай мне, – заметила Лаура.

Затем Курт вытащил черный пластиковый пакет из мусорного ведра в кухне.

– Нечего туда заглядывать, – запротестовала Саманта. – Здесь мусор за последние пару дней, а Педжета здесь уже сто лет не было.

– Может быть, ты только недавно выкинула то, что осталось от него… Я не знаю, спичечная этикетка с номером твоего любимого секс-шопа, его трусы, которые ты использовала вместо тряпки… Мы решили обыскать всё.

– Ты прав, все правильно, – ответила Саманта, хотя она начинала терять интерес к этому очевидно безнадежному делу. Затем она вдруг заглянула в пустое мусорное ведро, в это не самое приятное место, обычно закрытое мешком для мусора; в большинстве кухонь это означает, что туда из дырявого пакета вывалилась пара грязных салфеток, плавающих в вонючем морковном соке.

Но в мусорном ведре Саманты ничего подобного не было. Она выбрасывала мешок задолго до того, как он мог лопнуть или начать протекать. Под мусорным пакетом в ведре Саманты никогда не было никаких грязных салфеток. Оно было безупречно.

Но не совсем. На дне Саманта увидела два крошечных комочка. Два смятых клочка бумаги, скрученные в крошечные шарики не больше горошины. Один, бледно-желтый, был чек из кассового аппарата, а другой – белоснежный, кипенно-белый – бланк оплаты из «Свитч».

Комната кабинета министров, Даунинг-стрит, 10

Кабинет министров обсуждал, как лучше распорядиться грядущим золотым дождем, который обязательно принесет легализация наркотиков. Даже если десятки миллиардов фунтов отложить на нужды больниц на тот маловероятный случай, если количество наркоманов сильно возрастет, все равно останутся еще бесчисленные миллиарды фунтов.

– Полиция будет купаться в деньгах, – ухмыльнулся министр внутренних дел. – Нам еще сто лет не придется агитировать их перед выборами. То же касается таможни и акцизного управления.

– Если мы с этого поимеем столько же, сколько с сигарет, – торжествовал министр здравоохранения, – ровно через год у меня будет двадцать новых больниц.

– И новых школ! – добавил министр образования.

– Новое поколение боевых самолетов и достойные ракеты среднего действия, – сказал министр обороны.

– Бюджет на непредвиденные расходы, которого не нужно будет стыдиться, – добавил министр иностранных дел.

– Снижение налогов. Снижение налогов. Снижение налогов! – гремел канцлер казначейства. – Зачем улучшать людям жизнь, если чертовы тори вернутся к власти и станут пожинать плоды.

Именно в этот момент без предупреждения вошел Чарли Ансборо, подошел прямо к премьер-министру и, не говоря ни слова, положил перед ним фотографию.

– Что это, Чарли? – спросил премьер, разозленный столь беспардонным вмешательством.

– Спросите-этого-ублюдка-который-сидит-вон-там, – ответил Ансборо, истекая презрением и указывая пальцем на Питера Педжета.

Премьер передвинул фотографию к Питеру. Питеру хватило одного взгляда, чтобы понять, что это такое. Он сразу узнал крошечную родинку рядом с пупком. Он целовал эту маленькую отметину много раз. На снимке был животик его бывшей любовницы.

Со сверкающим бриллиантом в пупке.

Питер Педжет не мог ответить. Он лишился дара речи.

– Ну? – снова спросил премьер-министр. – И что это такое?

– Я скажу вам, что это такое, – сказал Ансборо. – Это пупок Саманты Спенсер плюс бриллиант, бриллиант, на покупку которого у Паулы Вулбридж из «Ежедневного ублюдка» есть счет с карты «Мастеркард», счет, подписанный ПИТЕРОМ, УБЛЮДКОМ И ЧЕРТОВЫМ ВРУНОМ ПЕДЖЕТОМ!

Никогда еще комната кабинета министров не видела такой ребяческой драмы. Этот величественный государственный зал, тот самый, откуда Невилл Чемберлен объявил о вступлении Британии в войну против нацистской Германии, вдруг наполнился гулом отвращения, когда министры передавали фотографию один другому.

– Вы поклялись, Питер, – сказал премьер-министр дрожащим от ярости голосом, – что вы не состояли в сексуальных отношениях с этой женщиной.

Питер заговорил впервые после того, как Чарли Ансборо вошел в комнату.

– Да, это так, – сказал он охрипшим голосом, пытаясь придать ему твердость.

– Тогда, возможно, вы захотите объяснить нам всем, зачем мужчине, у которого не было сексуальных отношений с женщиной, дарить ей кольцо с бриллиантом для пупка!

Глаза всего Кабинета смотрели на него.

– Я… мне нравилась Саманта, я признаю, что преподнес ей этот случайный подарок… Я думал, что это будет серьга в ухо…

– В одно ухо? – поинтересовался премьер.

К Питеру начали возвращаться силы. Иди до конца. Отрицай всё.

– Непарные серьги сейчас в моде.

– В чеке, – заорал Чарли Ансборо, ударяя кулаком по столу, – написано «кольцо в пупок»! Господи ты боже мой, тупой ты ублюдок, ну почему ты просто не купил ей вибратор, чтобы все было действительно очевидно?

Питер Педжет сделал глубокий вдох. Отрицай. Отрицай. Отрицай.

Они не сломят его. Скажи, что день – это ночь, а ночь – это день, но отрицай всё.

– Я не состоял в сексуальных отношениях с мисс Спенсер, – твердо сказал он, – и тот факт, что я купил ей маленькое и абсолютно невинное украшение, ничего не меняет.

Тюрьма Старнстед

– Меня зовут Джесси, и йа сижу на геройине.

Теперь она выглядела лучше, по-прежнему ребенком, но ее лицо и фигура стали полнее. Цвет вернулся к ее щекам, и, хотя она довольно коротко постригла волосы, густые рыжие всполохи снова сияли в ее черных волосах. Первые пять месяцев тюремного заключения Джесси продолжала постоянно употреблять героин. Его было легко достать, и, к ее удивлению, он был довольно хорошего качества по сравнению с тем, что она получала из рук своих сутенеров. Ей поставляли его через влиятельную посредницу в ее блоке, которой она нравилась. Джесси не была лесбиянкой, но сексуальный бартер, который обеспечивал ее наркотиками в тюрьме, был значительно менее болезненным по сравнению с тем, что ей приходилось совершать раньше, и она уступила с равнодушием абстрагировавшегося человека, чье тело уже давно погрязло в грехе. Джесси делила койку со своей покровительницей, и они вместе употребляли наркотики, пока наконец не решили попытаться избавиться от зависимости. Им было понятно, что, если на момент своего освобождения они останутся наркоманками, по крайней мере, Джесси просто не выживет. Поэтому, пройдя программу метадоновой терапии и заработав зависимость от этого препарата, они организовали свой собственный тюремный филиал общества анонимных наркоманов.

– Сбежав из дома Голди, а это был уже второй за несколько месяцев побег из этой чертовой дыры, йа сформулировала радикально иной план, нежели тот, который у меня был после первой попытки освобожденийа. В первый раз у меня был длинный список. Йа помню, как однажды утром обсуждала йего с чудаком, который пытался украсть у меня пальто. Он был такой странный. Забавно, что йа вообще йего запомнила, но, возможно, дело в том, что он притворялся Томми Хансеном. Навернойе, именно так он пытался примириться со свойей никчемной, поганой жизнью съемного мальчика. Черт, выживать только за счет фантазий, что ты человек.

Одна из девушек в группе заерзала при этих словах. Они ей что-то напомнили, что-то, что она слышала или читала.

– Мой новый план был очень прост. Продать пакет кокайина Голди и рвать в другой город. Вот и все, вот и весь план. Йа думаю, у меня было товара по крайней мере на штуку, но йа решила взять семьсот пятьдесят. Немного побегав, йа просто подошла к первому попавшемуся отстойного вида чуваку и спросила, где можно продать кокайин. Кто тут главный пузатый дилер? Ну, этот парень отсылайет меня дальше по улице, полной крутых с виду ублюдков, и йа подхожу к самому крутому и говорю: «У меня йесть несколько кристаллов кокайина на продажу». Черт побери, этот парень оказался копом. Прикиньте? Мне по жизни в принципе не везет. Йа пыталась продать кокайин копу. Хотя, на самом деле, возможно, это был самый удачный поворот за дол-гойе время, потому что он арестовал меня, ну а как же, ведь продажа кокайина на тыщу фунтов – это преступленийе, так? Вот так йа и оказалась здесь, это мой самый долгий чистый период с того момента, как йа впервыйе попробовала. И йа намерена остаться чистой навсегда.

Дом Педжетов, Далстон

Желтая газета с заголовком, состоящим из одного слова, лежала на кровати. «Попался!» Под ней была большая фотография животика Саманты с бриллиантом и приклеенным на нее счетом с подписью Педжета. Последний раз серьга в пупке привлекла внимание всей нации после помолвки Томми Хансена и красотки Эмили.