Сексуальный миф Третьего Рейха - Андрей Васильченко

I – соответствовала расовым нормам приема в СС

II – среднеевропейские расовые показатели

III – ранее не имела отказа в приеме в «Лебенсборн» как расово неполноценная или не представляющая биологической ценности.

Случалось, что дети попадали в «Лебенсборн» из полных семей. Как правило, в этих случаях супруга обманывала своего благоверного, по каким-то причинам не желая, чтобы он знал о ее беременности. Как правило, причиной этой беременности были связи на стороне. Но Эбнер неохотно принимал таких детей, так как в подобной ситуации матери руководствовались не расовыми или политическими, а чисто личным соображениями. К тому же было очень затруднительно установить личность истинного отца ребенка, так как многие отказывались назвать имена своих любовников.

Сколько женщин «отметилось» в немецких «Лебенсборнах», можно судить лишь приблизительно – около 6 тысяч. Из них только 35 % состояли в браке, остальные должны были стать матерями-одиночками. Но на фоне статистики, которой оперировал Гиммлер (600–800 тысяч абортов ежегодно), 4 тысячи девушек, решившихся родить своего ребенка в «Лебенсборне», были неимоверно маленькой долей. Но дело тут не в «Лебенсборне», а в необходимости «отбора новой элиты».

Возьмем для примера заведение «Лебенсборна» в Хёхорсте. В период между 1938–1941 годами там родилось 214 детей. Затем рождаемость резко упала. Очень сложно установить, приходили туда некоторые роженицы повторно и были ли у кого близнецы; можно допустить, что количество рожениц, побывавших там, равно количеству рожденных детей.

68 детей (31,3 %) были рождены от женщин, состоявших в браке, 149 (68,7 %) незамужними. Впрочем, такое соотношение существовало не всегда. В годы войны в «Лебенсборне» на трех детей от замужних женщин, приходилось четыре от матерей-одиночек. Именно в эти годы к пенсионеркам, работавшим в «Источнике жизни», стали присоединяться многие молодые матери. Насколько молодые? Где-то в документах встречалась акушерка 24 лет. Где-то секретарь одного из филиалов, женщина 27 лет. Были, конечно, и исключения, кто-то из бывших сотрудников вспоминал 54-летнюю Терезу, которая родила вполне здорового малыша. Была и 15 летняя Лотта, о беременности которой не знала только родная бабушка.

Нередко в «Лебенсборн» попадали жены эсэсовцев. Они использовали фиалилы «Ленбенсборна» как комфортабельные родильные дома, проводя там всего лишь несколько дней. Но подобная практика стала популярной лишь в годы войны, когда о новорожденных стало сложно заботиться. Но в первые годы существования «Лебенсборна» эсэсовские жены боялись идти в «Источник жизни». Они опасались, что будут приравнены к внебрачным матерям. К тому же в самих СС существовало мнение, что эта организация была таинственной, покрытой завесой секретов. Этих женщин куда больше привлекал статус жены офицера СС, тем более что в «охранных отрядах» приветствовалось рождение детей.

Тем временем в узком кругу своих сподвижников Генрих Гиммлер делился своими планами. Каждая женщина, которая к возрасту 30 лет не завела собственного ребенка, могла бы «получить» его в «Лебенсборне». В качестве отца будущего потомства она могла выбрать себе одного из трех эсэсовцев, некоторое время затем пребывая в одном из ведомств «Лебенсборна». В данной ситуации женщину рассматривали всего лишь как объект оплодотворения, некий демографический механизм, которому надлежало занять соответствующее место в национал-социалистическом государстве. Она должна была безропотно подчиниться диктату воспроизводства будущих поколений.

В первые годы Второй мировой войны «Лебенсборну» удалось укрепить свои позиции. Среди оккупированных Германией стран оказались Норвегия, Дания и Нидерланды, которые, если прибегать к нацистской терминологии, были расово-ценными странами. Здесь эсэсовское ведомство решило позаботиться о внебрачных детях немецких солдат. К примеру, в Норвегии и Дании почти каждый десятый солдат имел возлюбленную из числа местного населения. После войны только в Норвегии от подобной связи официально родилось около 9 тысяч детей, что подтверждалось соответствующими документами.

В западной зоне оккупации исключением являлась лишь Франция, так как нацисты не относили эту страну к германскому компоненту. В 1942 году во время застольного разговора с Гитлером рейхсфюрер СС сделал одно предложение. Предлагалась широкая программа производства «манкуртов». Совсем юные французские дети должны были помещаться в немецкие интернаты, где они должны были утерять свою национальную идентичность, которую должно было сменить осознание принадлежности к германской расе. Имена матерей заносились в строго секретные досье, которые СС хранило отдельно от записей, сделанных в обычных муниципальных и церковных регистрационных книгах. Имена отцов иногда вовсе не указывались. Некоторые женщины оставляли в конце концов детей у себя, но сотни других из чувства стыда или из-за нужды отдавали их на усыновление в семьи высокопоставленных эсэсовцев или просто бросали. Гиммлер не гнушался никакими средствами ради достижения своей безумной цели – умножения представителей высшей германской расы. Службы СС организовывали похищения детей арийского типа в Польше и на других оккупированных территориях и через весь Третий рейх везли их в центры «Лебенсборн», где их «онемечивали», а затем передавали приемным родителям из числа членов нацистской партии. От детей с врожденными дефектами администрация «Лебенсборна» избавлялась: иногда их отправляли в клиники для безнадежно больных, где младенцев умерщвляли ядом или морили голодом.

По предварительным подсчетам Гиммлера, он мог переправлять в Германию ежегодно около 1000 детей, что привело к окончательному расовому ослаблению ряда стран, Франции в том числе. В ноябре 1943 года в своей речи перед руководством эсэсовского штандарта «Германия» он заявлял: «Если на немецкой стороне не окажется вся хорошая, вся германская кровь мира, это однажды сможет привести к нашей гибели. Поэтому каждый германец, обладающий хорошей кровью, переселившийся к нам и ставший немецко-ориентированным германцем, будет борцом за наше дело. Я действительно хочу там, где мне позволяют возможности, собирать немецкую кровь всего мира, красть ее у других народов».

На Востоке, чуждом немецкому духу, он предполагал совершенно другую политику. Если славянские дети соответствовали северному европейскому типу, то они должны были подвергнуться онемечиванию. Так, например, летом 1943 года в Рогозно, одном из административном округов оккупированной Польши, работницы отдела соцобеспечения в сопровождении полицейских чиновников «конфисковали» более 20 детей из польских семей. Они вывозились в «Лебенсборн», а затем оказывались в немецких приемных семьях. Но предполагаемого Гиммлером «улова» здесь не оказалось. Программа онемечивания шла со скрипом. Тем не менее даже такие единичные случаи были гигантской трагедией и для семьи, и для самих детей. Получив новые имена и фамилии, дети после войны так и не смогли во многих случаях найти своих настоящих родителей. Если говорить об объемах подобной программы, то из Польши до 1944 года оказалось вывезено около 250–300 ребятишек. Эта акция, по сути, провалилась, так как эсэсовские семьи не горели желанием, как это планировалось руководством СС, усыновлять польских и французских детей.