Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет - Александр Лопухин

В государственном управлении за это время совершилась важная перемена, состоявшая в учреждении царской власти. Учреждение ее было вызвано насущной потребностью народной жизни, так как отсутствие твердой власти во времена судей привело к полному безначалию и связанным с ним бедствиям. Но учреждение ее в то же время было отчасти и выражением недостаточного упования со стороны народа на непосредственное правление Самого Бога и желанием иметь правление наподобие окружающих народов. Поэтому на вопрошение Самуила Господь ответствовал ему: «Не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними» (1 Цар 8:7). Самое учреждение царской власти в теократическом государстве ослабляло существеннейшее начало его жизни, так как народ мог получить склонность более возлагать свои надежды на видимого царя, забывая Верховного и Невидимого. Тем не менее твердая власть была насущной потребностью и внутренней, и внешней политической жизни народа, и потому она была учреждена с теми ограничениями, которые поставлены были в законодательстве Моисея, уже заранее предвидевшего этот неизбежный момент в жизни избранного народа. Ограничения эти состояли прежде всего в том, что народ не должен был поставлять себе царем иноземца, а непременно природного израильтянина, и притом такого, «которого изберет Господь Бог» (Втор 17:15). За этим ограничением избрания следуют законы, ограничивающие самую власть царя. И замечательно, что эти ограничения главным образом направлены против того, чем особенно отличались восточные пари, именно против накопления личных богатств и развития роскоши, всегда влекущих за собой нравственную порчу и забвение законов и народа.

«Поставь себе царя, – говорит законодатель, – только чтоб он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет для умножения себе коней» (Втор 17:16). Смысл этого закона тот, что им запрещается входить в сношения и в союз с Египтом, отличавшимся в древности коннозаводством. Желание иметь лучших коней – один из главных предметов тщеславия восточных монархов – заставило бы войти в сношения с фараонами, а потом и в политический союз с Египтом, между тем как такой союз по географическому положению Палестины мог быть гибельным для еврейского народа, что, впоследствии, и оправдалось историей. Кроме того, умножение коней, совершенно ненужных в гористой стране, служило бы не к охранению народных интересов (например во время войны), а только к удовлетворению тщеславной гордости царя: «Чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его» (ст. 17). Гаремы до сих пор на Востоке составляют одно из гнуснейших придворных учреждений, в которых монархи-деспоты теряют последние нравственные и физические силы, погружаясь в грубейший разврат. Поэтому постановление, запрещающее иметь гаремы, понятно само собой. «И чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно». Чрезмерное накопление богатств могло давать повод, как это видно из истории Соломона, к обширным торговым предприятиям, которые были бы несообразны с истинно народными интересами, содействовало бы развитию неравенства по состоянию и тем нарушило бы основной закон Моисея, установивший общественно-экономическое равенство, ввело бы несообразную с теократическим строем государства роскошь при дворе и тем отдалило бы царя от народа. «Но когда он сядет на престол царства своего, должен списать для себя список закона сего в книге, находящейся у священников и левитов, и пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы научился бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии». Царь не был законодателем и должен был управлять государством не по своему личному произволу, а по данному закону, с которого он должен был иметь правильный список, чтобы, постоянно имея его перед собой, не уклонялся ни направо, ни налево (ст. 20), следовательно, вообще должен был править по признанному народом закону. Таким постановлением положен был предел деспотизму, в который так легко впадают восточные правители. Наконец, законодатель дает общее определение отношения царской власти к народу. В древних восточных монархиях отношение между правителями и народом обыкновенно отличалось высокомерным презрением со стороны правителя и рабским подобострастием со стороны народа. В государстве избранного народа такого отношения не должно было быть; поэтому законодатель требует от царя, «чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его» (ст. 20), или, в применении этих слов к правлению, чтобы правил своими подданными с кротостию и любовию», не как рабами, а как братьями. Лучшие цари были верны этому правилу. Давид например, в обращении к народу называл своих подданных братьями: «И стал Давид царь на ноги свои, и сказал: послушайте меня, братья мои и народ мой!» (1 Пар 28:2). Таким образом, власть царей израильского народа была ограничена строгой регламентацией – в духе древних начал богоправления и самоуправления народного. Такой она и является в истории. Для сообщения ей большей обязательности для царя, был даже установлен такой порядок, что при вступлении на престол царь заключал договор с народом, в котором, по всей вероятности, обязывался исполнять законы, определяющие границы его власти (1 Цар 10:25; 2 Цар 5:3; 4 Цар 11:17). Из истории видно, что цари не всегда точно исполняли эти законы касательно царской власти, и в лице Соломона мы видим царя, который даже прямо нарушил некоторые из основных положений законодательства, так как вступил в союз с Египтом и завел конницу, предался многоженству и неумеренной роскоши. Но в этом они были лишь выразителями общего духа непослушания своего народа и несли наказание в самых следствиях своих нарушений закона, как это и было особенно с Соломоном. Но в общем царская власть была весьма полезна для развития гражданских доблестей и государственной жизни народа. Благодаря именно ей народ израильский достиг необычайного политического могущества и блеска, так что под его политическим влиянием находился весь современный цивилизованный мир. В случае более строгого послушания как царей, так и самого народа святым Законам Божиим народ израильский мог бы соединить со своим политическим влиянием и религиозно-нравственное влияние и таким образом в полном смысле мог бы стать великим светочем для человечества. Но преступления против закона быстро подточили его могущество и его нравственную силу, и он неудержимо стал стремиться к падению.

С ограничением непосредственного богоправления, вследствие учреждения царской власти, воля Божия нашла себе непосредственных выразителей в лице пророков, деятельность которых во времена царей получает весьма важное значение в государстве. Это были живые носители воли Божией, которую они мужественно высказывали царям и тем призывали их к послушанию закону и к покаянию. Некоторые из пророков, как например Нафан и Гад, были приближенными советниками царя, направлявшими его деятельность сообразно требованиям воли Божией и закона. При всяком согрешении или преступлении царя против закона они являлись бесстрашными мстителями за попранный закон, равно как и выразителями воли Божией, которую они лично высказывали согрешившим царям. Мужественным и суровым укорам Нафана Давид обязан был высшими моментами своего сокрушения и покаяния во грехах. Пророки же были и главными «дееписателями», т. е. историографами, описывавшими деяния царей.

Пророки, вместе с тем, были главными распространителями просвещения в израильском народе в это время. К этому времени особенно умножились пророческие братства или школы, в которых изучался закон и священная поэзия и музыка. «Сонмы пророков» были в нескольких главных городах, откуда они переходили и в другие соседние города, сопровождая свое пророчество, т. е. проповедь о законе, торжественной музыкой на различных музыкальных инструментах (псалтири, тимпане, свирели и гуслях – 1 Цар 10:5), и они оказывали такое сильное влияние, что вдохновению их поддавались и окружающие, как это было например с Саулом, который после своего помазания вступил в сонм пророков, где и получил необходимое подготовление к предстоявшему ему высокому назначению. В школах пророческих, несомненно, получил свое образование и особенно свое высокое искусство в поэзии и музыке и великий псалмопевец Давид, при котором священная поэзия и музыка сделались необходимой принадлежностью богослужения. И вообще, к этому времени «сонмы пророков» сделались вполне школами всестороннего образования и просвещения. О высоте и обширности этого образования свидетельствует пример Соломона, который, несомненно, в этих же школах или от придворных учителей-пророков почерпнул свое всестороннее образование во всех отделах научного и художественного знания.

Вместе с распространением просвещения распространялась и письменность, которая в это время получила такое широкое развитие, что сделалась средством обычных сношений, и мы встречаем упоминание о письмах, посредством которых велась корреспонденция между находящимися в отдалении лицами. При дворе для государственного производства имелись особые писцы и даже придворный «дееписатель», или историограф. Придворные пророки вели свои записки о деятельности и жизни царей, как это известно особенно о Самуиле, Нафане и Гаде. Результатом этих записок явились относящиеся к этому времени священные книги; первая и вторая книги Царств, из которых в первой содержится история израильского народа от рождения Самуила до смерти Саула, а во второй продолжение этой истории до помазания Соломона на царство. К этому же периоду относится составление книги «Руфь», появление которой могло быть вызвано потребностью исторически выяснить родословную величайшего царя избранного народа – Давида.