Демонология Сангомара. Хозяева Севера - Д. Дж. Штольц

– Мариэльд, а как обстоят дела в твоем графстве?

– Отчего это ты заинтересовался моим Ноэлем? Неужели вложил большую часть своего золота в Цветочный банкирский дом?

– Так и есть – половину, – улыбнулся Горрон, совершенно не удивившись ее проницательности. – Я уверен, у тебя все в порядке, мирно, сытно, но на всякий случай уточняю…

– У меня все в порядке, – повторила с насмешкой Мариэльд и перебросила косы на другое плечо.

– А с Детхаем как складываются отношения? – не унимался герцог.

– Хорошо.

– Его аристократия, надеюсь, еще не смотрит в вашу сторону? Южное соседство опасное, алчное, жадное до бессмертия и дополнительного мешка золота.

– Можешь сам узнать это у верховного мага Детхая. Он справа от тебя.

Тут-то Горрон с куда большим интересом уставился на Пацеля, на которого указала шелковая перчатка графини. В задумчивости, пригладив гладковыбритый подбородок, он принялся беззастенчиво поедать мага глазами. Тот, в свою очередь, позволял рассматривать себя с насмешливым видом.

В конце концов герцог заметил:

– Вы очень молоды для верховного мага.

– Вы тоже в свое время были очень молоды для короля, Элрон Солнечный.

– Откуда вам это известно? – спросил Горрон. Голос его был спокойным, зато глаза разгорелись жгучим любопытством.

– Если вы не знаете о Юге, это не значит, что Юг ничего не знает о вас.

– Мариэльд?..

– Пацель прав. – Графиня пожала худыми плечами, сделав вид, что любуется расстилающимися полями.

– Мари, мы минуем мост на Драурге завтра, да? – Пацель достал из сумы книгу и принялся читать, показывая, что не горит желанием продолжать эту беседу.

– Да, – отозвалась графиня. – Завтра пополудни мы повернем на северо-запад. А вот Горрон отправится в Брасо-Дэнто, на север, если ты к этому клонишь.

– Хорошо, спасибо, моя дорогая.

На это Горрон де Донталь терпеливо улыбнулся и Мариэльд, и Пацелю, и, наверное, всем вокруг. Понимая, что ему здесь никто не рад и Уильям все более становится Юлианом, он ушел в глубокие думы, как со всем этим поступить. Лишь изредка он косился на мага.

* * *

Чем севернее продвигались всадники, тем глубже укрывался маг Пацель под своим шарфом. Когда они подъехали к мосту на Драурге, наружу торчали лишь его янтарные глаза и ширококрылый нос, а сам он продолжал трястись, как в лихорадке. От потешного вида мерзнущего южанина слуги Горрона неприязненно усмехались, но, похоже, сам объект насмешек это нисколько не трогало.

– Вам бы еще сверху один плащ, а то совсем замерзли! – Уильям порывался снять с себя накидку, но ему ответили отказом.

– Не стоит. Спасибо, юноша… Хотя… От твоих перчаток с обрезанными пальцами я бы не отказался. В них куда удобнее читать, а чтение – единственная моя отрада здесь, в этих снегах.

Стуча зубами, Пацель поблагодарил за протянутые перчатки.

Заночевал отряд в приличном городке, чтобы переждать вновь нарастающую метель и отдохнуть в тепле и уюте. Замотанный со всех сторон маг на этот раз не привлек никакого внимания к своему лицу, которого просто-напросто не было видно, и все прошло спокойно.

Утром путники продолжили путь в полном молчании. Порой Горрон пытался вывести Уильяма на разговор, но тот всячески сторонился его, глядел из-под бровей. Ясно было, что сердце у него сейчас тяжелое, а душа и того неподъемнее, темнее, поэтому в конце концов от него отстали. Отовсюду наступали то поля, то безжизненные равнины. Глазу если и было за что зацепиться, так за особо выступавшую ввысь кочку. Таков Западный Солраг! Ровный, как блюдо, и только одна унылая одинокая дорога тянется по нему, ползет, точно ведет в бесконечность.

К полудню большая дорога распалась на несколько поменьше. Они подъехали к тому самому перепутью, к реке Драург. Если миновать мост, то попадешь в Брасо-Дэнто, а вот уходящая влево тропа вела вдоль покрытой толстым льдом реки на северо-запад, в Офурт.

– Был рад увидеться с вами, Лилле Аданы. – Горрон остановил коня, затем добавил: – А вам, Юлиан, я от всей души желаю лишь всего хорошего! Пусть у вас все сложится и появится время на спокойное обдумывание произошедшего. А там пройдут годы… И может, появится трезвый взгляд на все. Мы обязательно с вами встретимся на Сирриаре, а там, думаю, и пообщаемся сполна.

– Спасибо и вам, господин Донталь. – Уильям протянул руку герцогу. – Я был рад знакомству с вами и тоже надеюсь увидеться. А что, кстати, за Сирриар?

– Сирриар – это праздник полутора тысяч лет с момента основания клана Сир’Ес.

– Значит, соберутся все… – протянул Уильям.

– Да. Абсолютно все старейшины – от молодых до древних, от самых нелюдимых до самых языкатых, от беститульных до королей… пусть даже бывших.

– Прощай, – склонила голову графиня.

– И тебе всего хорошего, Мариэльд.

Помахав удаляющимся Лилле Аданам, Горрон де Донталь проехал деревянный невысокий мостик и, периодически оглядываясь на укутанную фигуру мага, направился на северо-восток, в Брасо-Дэнто. За ними поспешили трое безмолвных слуг.

Глава 10. Новая жизнь

Страшный суд продолжал являться в воспоминаниях, но сердце Уилла уже болело не так сильно, а душа, кажется, искренне желала вырваться на свет из черного самозаточения. Этот подлец Филипп упорно изгонялся из памяти. Его же дочь… Йева… Ах, Йева… Уильям умом понимал, что девушка, может, и хотела сказать правду, но, верная отцу, не смела. Однако простить ее не смог. В остром желании забыть все связанное с семейством Тастемара он поворачивал ход мыслей не в прошлое, а в будущее – на Офурт, хотя, надо заметить, порой проще повернуть реку вспять.

Они сидели по ночам с Мариэльд в кресле, и она поглаживала его руку, постоянно напоминая о просьбе называть ее матерью. Однако Уилл лишь виновато качал головой.

Впрочем, всегда преисполненный мягкости взгляд, готовность честно отвечать на любой вопрос стали тушить в нем подозрительность, как вода тушит костер. Графиня часто рассказывала о своей давней-предавней жизни. Прикрыв глаза, она предавалась воспоминаниям о детях и внуках, о родной деревне, о верованиях, а Уильям неожиданно для себя проявлялся в этих беседах. О близком для них Офурте они говорили много и подолгу. Как же отличались эти земли от тех, что были полторы тысячи лет назад! Неужели на месте Больших и Малых Вардцев могли находиться не горы, а ковыльные степи?

Маг Пацель тоже стал удостаивать его долгими беседами после исчезновения Горрона. Обо всем, что касалось обыденных дел, они разговаривали мало, так как создавалось впечатление, что магу обыденное уже опостылело. К тому же он вечно мерз… В любой момент он мог резко замолкнуть, нахохлившись под плащом или уткнувшись носом в книгу. Но едва речь заходила о науках, его янтарные глаза вспыхивали кострами! И Пацель пускался в затяжные рассуждения о каком-нибудь необычном яде или о вычисляемом движении небесных тел. Какие это небесные тела, удивлялся Уилл? Сам-то он считал, что звезды всего лишь неподвижные светлячки, прибитые к небу гвоздиками. Нет, терпеливо утверждал маг и пытался объяснить, отчего Уильяму становилось стыдно от собственной безграмотности, ведь он не понимал ровным счетом ничего, и потому интерес к познанию мира в нем все рос и рос.

Служанка Фийя теперь всегда спала с ним, даже если кроватей в комнате было несколько. Холодными ночами, пока за окном падал снег, она согревала поцелуями, ласковыми прикосновениями и своим мягким юным телом. Любви между ней и Уильямом не было и быть не могло, а вот доверие зародилось быстро. Да и как можно было не доверять этой рабыне, когда глаза ее говорили всю правду, глядели зеркалами, напоминающими неглубокое, но раскинувшееся вширь озерцо? И когда требовалось, они делались еще шире, как бы прося заглянуть в них получше, чтобы обнаружить ответ.

С рассветом, накинув на спину одеяло, Фийя прижималась к спине Уильяма своим мягким телом, прочесывала его черную шевелюру, ловко вплетая в волосы украшения с выбитым узором. Ее господин пытался противиться, утверждал, что только женщинам надобно ухаживать за собой, чтобы ублажать мужской взор, – и никак иначе… Да и зачем ему все эти украшения, если он поверх наденет шаперон? Служанка качала головой. Подняв пальчик, она с важным видом заявляла:

– Все знатные мужчины Ноэля ухаживать за собой, а вы теперь самый знатный. И я ухаживать за вами!

* * *

Дни все продолжали сливаться в один. От восхода до заката вокруг простирались седые унылые степи, где лишь ветряные мельницы у поселений рассекали своими лопастями хмурое небо.

Лилле