Сдвиг времени по-марсиански - Филип Дик

Он почувствовал, что дышать стало тяжело. Представив себе какого-нибудь мясистого волосатого малого, крепко придавившего Юлиану, сделав жизнь ее жалкой и несчастной…

"Я уверен, что в конце концов она кончит тем, что убьет себя, — подумал он. — У нее это на роду написано. Если она не найдет себе какого-нибудь подходящего мужчину, а это означает, на самом деле, нежного, чувственного, доброго студента или аспиранта, который в состоянии оценить ее по достоинству. Я был для нее слишком груб. Однако, я не такой уж плохой. Есть чертовски много мужчин хуже меня. Я всегда мог представить себе, чего она хочет, о чем она думает, когда она чувствует себя одинокой, когда ей худо, когда она угнетена и подавлена. Я проводил много времени, заботясь о ней и суетясь вокруг нее. Но этого оказалось недостаточно. Она заслуживала большего, она заслуживала многого.

— Стоп, — сказал Эд.

Он нашел свободное место и дал задний ход, глядя через плечо.

— Послушай, — сказал Фринк, — могу ли я послать парочку вещей своей жене?

— Я и не знал, что ты женат.

Поглощенный парковкой машины, Эд ответил ему не задумываясь.

— Конечно, если только они не из серебра.

Эд выключил двигатель.

— Приехали, — сказал он.

Сделав несколько затяжек марихуаны, он погасил окурок о крыло автомобиля, уронив пепел на пол кабины.

— Пожелай мне удачи.

— Ни пуха, ни пера, — сказал Фрэнк Фринк.

— К черту. О, смотри, здесь одно из этих японских «вака», стихотворений на стороне пачки сигарет.

Эд прочел стихотворение вслух, перекрывая гул уличного движения:

"Услышав крик кукушки, Я посмотрел в направлении, Откуда пришел звук.

Что же я увидел?

Только бледную луну На зардевшемся небе".

Он вернул пачку Фринку, хлопнув его по спине, осклабился, открыл дверцу, подхватил плетеную корзину и сошел с подножки на тротуар.

— Я разрешаю тебе бросить в счетчик десятицентовик, — сказал он, отходя от машины.

Через мгновение он исчез среди прохожих.

«Юлиана, — подумал Фринк. — Может быть, она так же одинока, как и я?»

Он вылез из пикапа и бросил десятицентовик в прорезь счетчика на стоянке.

"Странно, — подумал он, — вся эта авантюра с ювелирным делом. А если ничего не получится? Если нас ждет неудача? Именно на это намекал Оракул.

Стенания, слезы, разбитые черепки. Человек должен смело встречать темные стороны своей жизни. На пути к могиле. Будь она здесь, все это не было бы так печально, было бы не так уж плохо. Я боюсь. А вдруг ничего не продаст, вдруг нас засмеют? Что тогда?

На простыне, постеленной прямо на полу гостиной своей квартиры, лицом повернувшись к Джо Чинаделла, лежала Юлиана Фринк. В комнате было тепло и полно послеполуденного солнца. Ее тело и тело мужчины в ее объятиях были влажными от испарины. Со лба Джо скатилась капля пота, на мгновение зацепилась за выступ подбородка, затем упала ему на горло.

— С тебя все еще капает, — проворчала она.

Он не отозвался. Дыхание его было спокойным, медленным, размеренным, как колыхание океана, подумал она. У нас внутри нет ничего, корме воды.

— Ну как на это раз? — спросила она.

Он пробормотал, что все было о'кей.

«Я тоже так думаю, — решила Юлиана, — и могу об этом сказать. Теперь нам обоим нужно подниматься, таща друг друга. А разве это плохо? Знак подсознательного неодобрения?»

Он шевельнулся.

— Ты встаешь?

Она крепко стиснула его обеими руками.

— Не надо. Еще.

— Тебе не нужно идти в зал?

«Я не собираюсь в зал, — сказала себе Юлиана. — Разве ты не понимаешь этого. Мы поедем куда-нибудь. Здесь больше оставаться нельзя. Это будет такое место, где мы еще не были. Самое время».

Она почувствовала, как он начинает отодвигаться, поднимаясь на колени, почувствовала, как ее руки соскользнули с его скользкой спины.

Потом она услышала, как он отошел, шлепая по полу босыми ногами в ванную.

Принимать свой душ, разумеется.

«Вот и все, — подумала она. — Как было хорошо». Она вздохнула.

— Я слышу, — раздался голос Джо из ванной, — ты стонешь. Всегда брошенная, да? Беспокойство, страх и подозрения от относительно меня и всего мира?

Он на секунду показался в дверях ванной. С него капала мыльная вода, но лицо его сияло.

— Ты бы хотела немного прокатиться?

Ее пульс участился.

— Куда?

— В какой-нибудь большой город. Как насчет Севера, в Денвер? Я вытащу тебя отсюда, куплю билеты в театр, хороший ресторан, такси, достанем тебе вечернее платье и все, что понадобится. О'кей?

Она вряд ли могла поверить ему, но хотела, старалась изо всех сил.

— Твой «студебеккер» потянет? — донесся голос Джо.

— Конечно, — ответила она.

— Мы оба раздобудем хорошую одежду, — сказал он, — и понаслаждаемся жизнью, может быть, в первый раз за всю нашу жизнь. Нужно поддержать тебя, чтобы ты не сломалась.

— Где мы возьмем деньги?

— У меня есть, — сказал Джо. — Посмотри в моем чемоданчике.

Он закрыл дверь ванной. Шум воды заглушил остальное.

Открыв гардероб, она вытащила его продавленный, засаленный саквояж. В одном углу она обнаружила конверт. В нем были банкноты Рейхсбанка крупного достоинства, которые имели хождение повсюду. «Значит, — дошло до нее, — мы можем уехать. Может быть, он все жен не водит меня за нос. Как бы я хотела забраться к нему в башку и увидеть, что там». Она пересчитала деньги.

Под конвертом она обнаружила огромную цилиндрическую авторучку. Во всяком случае ей показалось, что это авторучка, у нее был зажим. Но она была такая тяжелая. Она проворно вынула ее и открутила колпачок. Да, с золотым пером, но…

— Что это? — спросила она, когда Джо вновь вышел из ванной.

Он взял авторучку и возвратил ее на место в саквояж. С какой осторожностью он обращался с нею… Она заметила это, задумалась и растерялась.

— Опять страхи? — сказал Джо.

Он казался беззаботным. Такой беспечности она еще не видела у него с тех пор, как они повстречались. С восторженным возгласом он подхватил ее за талию и поднял высоко вверх, покачивая из стороны в сторону, затем низко опустил и пристально взглянул ей в лицо, обдавая своим теплым дыханием, и с такой силой стиснул ее, что она взмолилась.

— Нет, — отдышалась она. — Я просто очень тяжелая на подъем.

«Я все же немного боюсь тебя, — подумала она. — Так напугана, что даже не отваживаюсь сказать об этом».

— Вперед, в окно, — закричал Джо.

Он прошел через всю комнату, держа ее на руках.

— Вот сюда мы и выйдем.

— Пожалуйста, — сказала она.

— Шучу, — ответил он. — Слушай, мы совершим набег, вроде похода на Рим. Помнишь? Дуче вел их, моего дядю Карло, например. Теперь и у нас будет небольшой марш-бросок, пусть не такой важный, о котором умолчат учебники истории. Верно?

Наклонив голову, он поцеловал ее в губы так сильно, что зубы их стукнулись.

— Как здорово мы будем выглядеть в новой одежде. И ты объяснишь мне, что в таких случаях принято говорить и как держать себя. Да? Поучишь меня хорошим манерам. Да?

— Ты и так очень хорошо говоришь, даже лучше, чем я, — сказала Юлиана.

— Нет.

Он сразу же стал серьезным.

— Я говорю очень не правильно. У меня действительно очень сильный акцент макаронника. Разве ты не заметила этого, когда впервые встретила меня в кафе?

— Вроде, — сказала она. — Но это совсем не имело значения.

— Только женщина знает все светские условности, — добавил Джо.

Он перенес ее назад и с шумом уронил на диван.

— Без женщин мы бы только и обсуждали гоночные автомобили, лошадей и несли вслух всякую похабщину, как дикари.

"У тебя какое-то странное настроение, — подумала Юлиана, — беспокойное и грустное до тех пор, пока ты не решил куда-то двинуться.

После этого ты начинаешь прыгать, как ненормальный. А нужна ли я тебе? Ты можешь выбросить меня в канаву, оставить меня здесь, такое уже случалось прежде. И я могла бы вышвырнуть тебя, если бы мне нужно было куда-то уехать".

— Значит, это твоя плата? — спросила она, пока он одевался. — Ты долго собирал их? Здесь так много. Конечно, на Востоке денег куры не клюют. Я что-то не припоминаю, чтобы у других водителей, с которыми я разговаривала, были такие деньги.

— Ты считаешь меня водителем? — оборвал ее Джо. — Послушай, я езжу в этом рыдване не как водитель, а для охраны от бандитов, выгляжу как второй шофер, похрапывающий в кабине.

Плюхнувшись в кресло в углу комнаты, он откинулся назад, притворяясь спящим, челюсть его отвисла, тело расслабилось.

— Видишь?

Сначала она ничего не разобрала, но потом поняла, что в руке у него был нож с тонким, как у ножа для чистки картофеля, лезвием. Ну и ну!

Откуда это он вытащил его? Из рукава что ли? Или прямо из воздуха?